Премьера трагедии «Ромео и Джульетта» в Театре им. Ленсовета
В последние годы петербургские театры проявляют поразительный интерес к трагедии. Спектакли о несчастной романтической любви подростков, описанной Шекспиром больше четырех столетий назад, появляются на нашей сцене с завидной регулярностью. Существует зрелищный спектакль Александра Морфова и Семена Пастуха с Джульеттой бунтаркой, сыгранной Анной Слынько, есть радикально осовремененная версия «Джульетта» с московской певицей Мусей Тотибадзе в главной роли. Не так давно петербуржцы увидели нашумевший спектакль Петра Шерешевского о российских Ромео и Джульетте из нулевых с полностью переписанным текстом, где герои отменяют трагический финал при полном восторге зала и прямо со сцены уезжают на машине восвояси, прочь из этой мрачной истории. Недавно к драматическим версиям в Северной столице добавился свежий мюзикл от Kero. Скоро легенда мирового театра – режиссер Лев Додин приступит к репетициям собственной интерпретации «Ромео и Джульетты». Конкурировать с таким интересом театров может только Чехов. В чем причина нового интереса к этой трагедии? Не имея толком возможности анализировать на сцене наше настоящее, театры все чаще задумываются о будущем. Есть ли будущее у нового поколения? У наших детей? И этот главный вопрос отчетливо и остро звучит в новой постановке Марии Романовой.
Режиссер, чьи детские спектакли в малых пространствах Театра им. Ленсовета — «Маршак — Маршак» и «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях» — вызвали успех, после продолжительного перерыва вернулась на простор большой сцены Ленсовета с премьерой по великой трагедии Уильяма Шекспира в классическом переводе Бориса Пастернака с суперзвездой Михаилом Боярским в роли герцога Вероны. Учитывая все это, постановка явно претендует стать классическим репертуарным хитом. Но не только в обилии привлекательных для зрителей фамилий на афише дело. Ученица Григория Козлова, одного из немногих режиссеров, кто по-настоящему умеет работать с поэтической формой и знает, как соединить грубоватую природу театральной метафоры с возвышенной легкостью и свободой поэтической мысли, Мария Романова переняла любовь к поэзии.
Ее, внешне неброский, решенный в традиционной манере спектакль не стремится удивить новыми постановочными приемами. Зато текст Шекспира звучит здесь внятно и точно. Досужие разговоры о том, что великая русская поэзия устарела и сложна для восприятия неподготовленной публики, премьерой «Ромео и Джульетта» полностью опрокидываются. На спектакле, виденном мной, половину зала составляли подростки, следившие за тем, что происходило на сцене, затаив дыхание. Значит все-таки не просто так англичане завидуют русским, знакомящимся с Шекспиром в переводах Пастернака? Артистам удалось сохранить ясность и прозрачность великих стихов, они — звучат. Зал слышит их красоту, до него доносятся смыслы ключевых монологов и диалогов трагедии. Стихи существуют словно над действием спектакля, как будто параллельно с ним. На столкновении поэтического текста и сценического действия режиссер выстраивает контрапункты, усиливая эмоциональное воздействие на зал. «Ромео и Джульетта» в Театре им. Ленсовета — тот редкий случай в современном театре, когда классический текст не мешает постановщику и артистам, а добавляет глубины, подчеркивает красоту театральной игры. И это великолепное достоинство премьеры. Премьера «Ромео и Джульетта» устремлена мыслями в будущее, а обращена к молодежному зрителю. Витальная энергия, разлитая в спектакле Марии Романовой, переполняет всех молодых героев, она не ждет и даже не жаждет, а требует от жизни любви, счастья и радости здесь и сейчас! В каких бы обстоятельствах не оказались персонажи. Герои спектакля режиссера Марии Романовой и художницы Валерии Камольцевой живут в разрушенном городе с обнаженными остовами декораций и фрагментами городской архитектуры. Черное, разъятое пространство сцены и черно-белая блеклая видеопроекция — выцветшая тень жизни. И мир, где насилие стало ритуалом. Роковая драка Тибальта и Ромео, к которой подключается Меркуцио, временами пластически напоминает эпизоды компьютерной игры, настолько бездушным выглядит пространство, в которое помещены действующие лица. В 2020 году Григорий Козлов поставил спектакль-предчувствие «Ромео и Джульетта», как историю о неизбежно надвигающейся катастрофе, крахе гуманизма под натиском остервенелой злобы, которая доводила противоборствующие стороны буквально до звериного состояния. В «Ромео и Джульетте» Марии Романовой 2024 года все самое страшное, что должно было произойти, уже случилось. Жизнь героев ее спектакля – это трагический карнавал после чумы, рифма к пушкинским «Маленьким трагедиям» — еще одному популярнейшему в современном российском театре классическому тексту.
Карнавальным настроением пронизана большая часть сцен и только ключевые точки трагедии полностью лишены грубой театральности. В этом спектакле принцип четвертой стены с самого начала нарушен. Актеры приходят и уходят через зрительный зал, играют часто на самом краю авансцены. Друзья Ромео больше напоминают не знатных молодых веронцев, а комедиантов, вечно представляющихся юных фриков. Подчеркивают карнавальный мотив беспечные шутки на грани фола, репризы и монологи молодых парней, обращенные в зал. Способствуют созданию карнавальной атмосферы и костюмы, выполненные на контрасте с монохромной сценографией в гротесковой, подчеркнуто театральной манере. Насыщенные цвета, эклектика стилей — от современного городского casual, фрик-стайл, панка, классических платьев, до костюма Тартальи из комедии дель арте и условно исторической одежды шекспировского времени с плоеными воротниками — рафами. Чего здесь только нет! Все это разнообразие соединится лишь однажды, на ночной вечеринке у Капулетти, с клубной музыкой и разнузданными танцами, где все собираются вместе в пестрое, кричащее, издерганное агрессивное человеческое месиво, чтобы выплеснуть напоказ суррогат страсти. Сымитировать чувства.
Контрапунктом диковатому празднику плоти дана сцена у балкона, сыгранная исключительно нежно исполнителями ролей Джульетты и Ромео — А. Рейфер и С. Филиповичем. Их дуэт сложился еще до премьеры — в «Сказке о мертвой царевне и о семи богатырях», где молодые актеры сыграли Царевну и Королевича Елисея. В тоненькой и хрупкой Джульетте Алисы Рейфер с русыми волосами, в светлом платье с завышенной талией есть главное — чистота. Искреннее удивление и радость от того, что она испытывает первую любовь, Рейфер играет замечательно. Как ребенок, открывший в мире что-то новое и важное для себя, она не может оторваться от Ромео, множество раз уходя и тут же возвращаясь на балкон, чтобы сказать еще слово, еще и еще поцеловать его. Свет Джульетты актриса пронесет сквозь весь спектакль. Под стать ей прекрасно сложенный красавец Ромео. В компании с Бенволио (Максим Сапранов) и Меркуцио (Иван Шевченко) Ромео Сергея Филиповича кажется обычным сорванцом, который готов дурачиться и рисоваться, как его друзья. В сцене с Джульеттой все карнавальное полностью уходит. Ромео сбрасывает маски и предстает перед Джульеттой таким же изумленным и ошалевшим от своего поступка и, конечно, от первого подлинного чувства, которое как ток пронзает и меняет его. На сцене остаются два очень искренних и очень молодых героя, настежь открытых друг другу. Это удивительно трогательная и одновременно смешная сцена, на которой зал в голос смеется. Но после подросток в темноте зала, тяжко вздохнув, шепотом произнес: «Так в реальной жизни не бывает». В его словах слышалось, как же он отчаянно хотел бы, чтобы в жизни было именно так.
Раздор произошел между жителями одного города, одной культуры, одной судьбы. Они уже стали забывать саму причину своей ненависти — просто привыкли ненавидеть и убивать друг друга, а почему — уже не важно, потому что так принято. Между ними нет реальной вражды, она превратилась в ритуал, от которого, на самом деле, все давно устали. Символом этой «усталости» становится старший Капулетти. Его играет артист Антон Падерин, который даже отпетых негодяев играет так, что начинаешь испытывать к ним сложные чувства. Его Капулетти — простой мужик, которому на самом деле хочется, чтобы все его оставили в покое. Все, что он делает, он делает нехотя. И даже смерть племянника не может его вывести из этого состояния. Под давлением слишком активной леди Капулетти (Анна Мигицко), у которой явно комплексы по отношению к дочери, он соглашается на брак Джульетты с Парисом (Константин Симонов). Ему все равно. Парис же сыгран классическим оперным красавцем, будто он ошибся и попал сюда из другого спектакля — в жизни тоже «бывают моменты, когда зашел не в ту дверь».
Самым энергичным из взрослых мужчин в спектакле оказывается Эскал, герцог Вероны, призывающий всех к миру. Михаил Боярский появляется на сцене по-военному — в черном плаще с аксельбантом и в берете. Артист сначала отыгрывает ситуацию без слов — взгляд, положение тела, мимика, жест и лишь потом начинает говорить. Происходящее сильнейшим образом тревожит и расстраивает Эскала, и Боярский отражает это состояние героя всем своим обликом. Так и ждешь услышать сакраментальную фразу «Тысяча чертей!». Ей богу, она была бы вполне уместна в такой ситуации. Эскал в отчаянии. В небольшой роли Боярский разворачивает сложнейшую тему — бессилие самого влиятельного, самого главного человека в Вероне, на ком лежит вся ответственность за случившееся.
И все же главное в своей трагедии Шекспир отдает молодым героям. Никто, даже брат Лоренцо (актер Александр Крымов не играет священника, слово «брат» — ключ к его роли, но, как и в популярном сериале «Слово пацана», брат не сможет спасти брата) не вынесут настоящий приговор миру. Его произнесет весельчак и шут Меркуцио, которого прекрасно сыграл артист Иван Шевченко. Совсем недавно Меркуцио игриво размышлял о любовных грезах в монологе «Все королева Маб. Ее проказы...», издевался над Ромео и подтрунивал над пышкой Кормилицей (точная работа Галины Журавлевой), но после схватки с Тибальтом, от которого из-под руки Ромео он получил смертельный удар, он произнесет свой главный и финальный монолог «Чума на оба ваши дома». Монолог героя, не принадлежавшего ни к одному из враждующих кланов и потерявшего жизнь сразу из-за обоих. Обращенный к заклятым врагам монолог звучит как пророчество. Его пафос и связывает спектакль с современностью, а трагическая смерть влюбленных подводит окончательную черту под приговором обществу, в котором родители хоронят своих детей.
Владимир Кантор