Театр Сатиры на Васильевском. «Саранча». Реж. Анджей Бубень.
Театр им. Ленсовета. «Night and Day». Реж. Владимир Петров
Петербургская способность к кучному выпуску премьер, поставленных на одной и той же драматургической основе, уже не удивляет. И даже радует в условиях навалившейся на город «культурной» реформы, намеревающейся оставить актеров вне трупп репертуарного театра, который сам собой помрет вследствие этого. Славненько получится, когда актер, в поисках заработков перебегающий из одного храма искусства в другой, запросто сможет играть одну и ту же роль на разных площадках! Текст учить точно не придется, ну подумаешь - режиссура разная. До того ли будет... Но пока всеобщая актерская беготня не началась, а режиссеры стесняются штамповать одинаковые постановки в разных театрах города, осеннее нашествие «Саранчи» Биляны Срблянович оказалось интересным.
Первым премьеру, одноименную пьесе сербской драматургини, выпустил Театр Сатиры. Весьма реалистичный, но мрачноватый по оформлению (художник Елена Дмитракова) спектакль, несмотря на разговоры о «новой театральной действительности», оказался прост как апельсин. Из затянувшегося на два часа первого действия «картина мира» одной семейки становится ясна: среднее поколение панически боится смерти и терпеть не может стариков, неуважение к которым успешно передает своим детям. Любовь - понятие чуждое для этих людей, постоянно донимающих друг друга выяснением отношений и не щадящих чужого самолюбия. Одно слово - саранча. Тонкого режиссерского психологизма и, что еще хуже, отношения режиссера к героям в спектакле не наблюдается. Нет его, следовательно, и в игре актеров, порой остающихся беспомощными лицом к лицу с текстом, в который не заложена идея. Но непонятным образом спектакль дарит надежду на возможное перерождение человеков и за счет второй части скорее создает светлое впечатление.
В Театре имени Ленсовета название «Саранча» заменили на «Night and Day», а к реализму явно прибавили приставку «сюр». Количеству режиссерских и художнических (художник Игорь Капитанов) «наворотов» несть числа. И выводов из спектакля делается куда больше, чем требуется сил, чтобы пересидеть весьма утомительное первое действие. Но тот, кто усидел, не смог не понять смысла пустых проецируемых на экран в глубине сцены кукольных интерьеров, в которых видимыми фигурами становятся только старики. Терпение зрителя спектакль окупает сполна, но надежд никаких не дарит. Напротив, он дает четкие установки: ночь и день, старость и молодость - два состояния, вечно переходящих одно в другое. А тот, кто сам не был любим, любви никому дать не может, а оттого в любом возрасте несчастен. И еще: от саранчи защитить может только любящий.
Словом, ясности в понимании европейской драматургии после второй премьеры становится больше. Но «разжевать» ее зрителю удалось не европейцу Бубеню, а соотечественнику Петрову.
Екатерина Омецинская
