|
Десять лет назад из Петербурга в Москву Юрий Бутусов уезжал режиссером относительно молодым (в профессию он пришел поздно, 36-летним), уже известным и сформировавшимся: он громко заявил о себе студенческими работами, а в конце 90-х его «Войцек» и «В ожидании Годо», получившие сразу три «золота» («Софит» и две «Маски»), определили вектор развития. Зимой 2011 года Бутусов вернулся обратно, приняв пост главного режиссера Театра имени Ленсовета. Вернулся признанным в столице и за рубежом, со второй «режиссерской» «Маской» и разменявшим шестой десяток: шумевшей в прошлом сезоне сатириконовской «Чайкой» он отмечал и юбилей, и назначение, и отъезд.
Собственно, и долгожданный «Макбет. Кино» - это тоже заканчивающаяся далеко за полночь «вечеринка по поводу». Однако не продолжительность зрелища поделила зал на уходящих в антракте и бурно аплодировавших в финале. В конце концов, шесть часов не так уж и много по сравнению, например, с девятичасовыми «Бесами» Додина. Яблоко раздора - время, но не его количество, а движение. На спектакле возникает ощущение, что жизнь в театре уже никогда не будет прежней. Чего тут больше - режиссерского обещания или зрительского ожидания, - станет понятно позже, но уже сегодня ясно, что предчувствие нового притягивает одних и отталкивает других.
Замешенная на смелости, фантазии и драйве постановка Бутусова - это не попытка официально представиться, это сугубо интимное высказывание художника, у которого много позади и еще есть, что сказать завтра. Спектакль состоит из «приветов прошлому» и устремленных взоров вперед. Строго говоря, «Макбет»-то уже был, с абсурдиста Ионеско начиналась для режиссера Москва (он подчеркивает, что музыкальная тема, самостоятельным героем существующая в новом спектакле, это «привет тому счастливому времени»), и прием игры в репетицию, когда актеры то и дело меняются персонажами, тоже был (на этом построена «Чайка»). «Знаки», цитаты «из себя» и кинематографа и составляют содержание спектакля, в котором случайный зритель угадывает не все, а подготовленный - не сразу, но выручает избыточность. Конечно, тот, кто распознает среди танцующих под Джексона скачущего режиссера испытывает особое эстетическое удовольствие.
«Будущее», как и тема «начала», заложенная в пьесе и важная для режиссера, закодированы в отношениях Бутусова с театром и труппой. Ленсоветовская сцена доверчиво раскрылась во всю широту и глубину, освободив пространство для актеров, без оглядки бросившихся в манящий мир абсурда, эксцентрики и киношных приемов. Постоянный соавтор режиссера балетмейстер Николай Реутов нашел героям выразительные пластические решения, и именно танцы (общие и соло) держат ударные моменты спектакля, в котором беспрестанно чередуются музыкальные, театральные и киножанры. В воспаленном сознании леди Макбет (роковая и жаждущая у Лауры Пицхелаури) - а именно она центр этой истории искушения властью и скукой, - все тоже перемещается: Макбета (страстного и юного у Ивана Бровина) предсказуемо и вдруг замещает Дункан (выдержанный и жесткий у Виталия Куликова).
Смена как таковая становится магистральным сюжетом новой постановки, опираясь на заданную в трагедии самим Шекспиром тему перемены нарядов (соответственно, положения) и перекликаясь с реально сложившейся ситуацией в театре. И не случайно среди оставленных фраз переработанного текста сохранилось предупреждающее: «И в новом платье не тужить по-старому». Теперь спектакль будут начинать в 18.00, «подтянут», дабы отпускать зрителя до двенадцати, но это уже и не важно, главное, как в песне поется, «мы ждем перемен».
Анастасия Ким
|
