Режиссер — о феномене драматурга Юна Фосса, о русском и норвежском театре и зрительской жажде
В Москве и Санкт-Петербурге завершился первый театральный фестиваль Юна Фоссе. Режиссеры Александр Огарёв, Фарид Бикчантаев и Йоэл Лехтонен представили российскому зрителю спектакли по пьесам выдающегося норвежского драматурга. Закрывал программу спектакль режиссера Юрия Бутусова «Сон об осени». «Известия» встретились с экс-худруком театра имени Ленсовета.
— Юрий Николаевич, знаю, что произведения Юна Фоссе вам чрезвычайно нравятся.
— С пьесами Фоссе я познакомился давно, лет 20 назад. Сразу же влюбился в пьесу «Сон об осени». Я тогда даже начинал какую-то работу с ней, но по разным причинам она не состоялась.
Это уникальная драматургия, а сам Фоссе — уникальное явление. Он психологичен и одновременно абсолютный поэт. Находясь в Дании, я написал предисловие к его сборнику, который скоро будет издан в России. Готовясь, прочитал его пьесы, с которыми не был знаком раньше. Я поразился его способности чувствовать болевую точку в человеке и предельно точно попадать в нее. В его пьесах невероятная концентрация смыслов, несмотря на их небольшой объем и малонаселенность.
Фоссе вытаскивает на поверхность важнейшие психологические человеческие темы, хотя сюжеты очень просты: взаимоотношения мужчины и женщины, отца и матери.
— «Сон об осени» по драме Фоссе вы поставили в 2016 году. Есть желание снова соприкоснуться с его драматургией?
— Есть. В Дании я прочел большое количество его пьес, которых не читал раньше. Среди них были вещи, которые меня поразили. Несколько пьес я распечатал, и, несмотря на страшную тяжесть, положил в чемодан и привез.(Смеется.) Так что теперь у меня есть кое-какие перспективы в отношениях с ним.
— Вашим спектаклем закрылся фестиваль. К сожалению, автор произведения его не увидел.
— Фоссе никуда не ездит. Но я всё же написал ему письмо с приглашением, и он мне ответил. Наше маленькое письменное общение меня страшно порадовало: «Он живой, он есть!» (Улыбается.) Он написал мне очень хорошие слова, очень деликатные. Норвежцы умеют это делать — у них врожденная вежливость.
— К сожалению, Фоссе почти неизвестен в России. В чем причина непопулярности драматурга, которого называют вторым Ибсеном?
— Действительно, назвать Фоссе популярным нельзя. И в этом есть некое противоречие. Наверное, это происходит потому, что его пьесы носят мистически-философский характер, не привычный для русского человека. Русская театральная традиция во многом связана с сюжетом и реализмом. Таким образом, его несоответствие каким-то нашим канонам в совокупности с некоторой нашей косностью и нелюбопытством приводят к тому, что востребованность Фоссе в России небольшая.
С другой стороны, ставить его произведения — очень непросто для режиссера. В театре должно быть интересно, несмотря на то, что тексты Фоссе по-скандинавски скупы и закрыты. А этого довольно сложно добиться.
— В «Сне об осени» у вас это получилось.
— Не знаю. Но я старался. Привнес в спектакль свое понимание того, что такое сон осенью, одиночество человека, его путешествие по времени… Я пытался насытить текст образами, при этом не изменил ни одного слова, ничего не сократил. Но привнес туда свое визуальное понимание каких-то смыслов. Мне кажется, что в нашем спектакле есть попытка, удачная или неудачная, расширить взгляд на работу с его текстами.
— В Норвегии вообще интересный подход к театру. Det Norske Teatret в Осло делает 23 постановки в год. По словам его сотрудников, спектакль можно сделать дней за пять. Мыслимо ли это?
— 5 дней — совсем маленький срок, но бывают разные ситуации. Каждый режиссер выбирает себе достаточный срок для работы. Когда-то мне казалось, что невозможно сделать спектакль за два месяца. Теперь я не просто убежден, что это возможно, но уже много раз это делал. При том условии, что эти два месяца актеры встречаются с режиссером каждый день.
Кстати, такая система существует, в частности, в Норвегии. Они работают ежедневно, но ограниченное количество времени в день (за этим строго следят их профсоюзы).Так что двух месяцев вполне достаточно. Что касается количества выпускаемых спектаклей, это обычная практика в тех местах, где нет такой театральной традиции, как у нас. Не говоря уже о том, что в Осло живут 2 млн человек, а в Москве — 15. И такой театральной жажды там тоже нет.
— Театральная жажда — интересное определение.
— У нас очень любят театр. При всех ужасах столкновения с чиновниками и другими неприятностями, которые у нас происходят, российский театр сейчас на взлете. У нас это нечто большее, чем просто вечерний поход куда-то в красивом платье.
Известный парадокс — в театрах Европы платные гардеробы. То есть человек может проходить в зал в верхней одежде. Для нас это невозможно. Наши женщины приносят в театр туфельки. Конечно, это связано еще и с тем, что у нас плохой климат и много грязи на улице. Но всё равно в этом есть нечто удивительное. (Улыбается.) Я не думаю, что нам необходимо гнаться за таким количеством выпускаемых спектаклей. Это совершенно не нужно.
