«Я НЕ ИЗМЕНЯЮ ТЕАТРУ» ЮРИЙ БУТУСОВ

СМОРОДИНОВА: Юрий, летом вы встречались со студентами летней школы СТД и сказали ребятам, что «относительно музыки театр — фуфло». Так почему же вы не стали музыкантом?

БУТУСОВ: Бог способностей не дал. Это же какие-то волшебные люди занимаются музыкой. Непостижимые! Я и к театру стараюсь относиться как к музыке. Реализую несостоявшееся.

СМОРОДИНОВА: Даже в детстве ни на чем не играли? В музыкалку не ходили?

БУТУСОВ: Ходил. Играл на гитаре, занимался, слушал — как все. И я действительно считаю, что в искусстве нет ничего круче, сложнее, важнее музыки.

СМОРОДИНОВА: То есть театр — это компромисс?

БУТУСОВ: Ну нет, конечно! Каждый должен заниматься тем, чем должен.

СМОРОДИНОВА: Как вы окончательно поняли, что театр — это то, чем вам нужно заниматься?

БУТУСОВ: Я не знаю... (Замолкает.) Думаю, надо почувствовать, что ты получаешь от муки удовольствие, потому что театр — это мучительно, можно даже сказать, страшно.

СМОРОДИНОВА: Юрий, а вам ваше первое, техническое образование как-то помогает в работе? Иногда кажется, что ваши спектакли настолько ирреальны еще и потому, что на сцене разыгрывается настоящий бунт против математики.

БУТУСОВ: Первое образование мое довольно случайное. И связано оно с непониманием, что делать дальше. Передышка такая, взросление. Она мне нужна была только для того, чтобы в армию не попасть.

СМОРОДИНОВА: Ого, кораблестроительный институт — не слишком ли сложный уход от армии?

БУТУСОВ: Ну, во-первых, корабли — это красиво! (Смеется.)

СМОРОДИНОВА: Композитор Джон Кейдж пообещал своему учителю Шенбергу, что готов посвятить всего себя музыке. И потом понял, что даже когда занимается писательством, играет в шахматы или собирает грибы — не изменяет музыке. Что все это и многое другое — музыка и есть.

БУТУСОВ: Точно!

СМОРОДИНОВА: У вас так же?

БУТУСОВ: Да, только я не изменяю театру. Что бы ни делал. И если вдруг начинаю задумываться, даже на секунду... Сразу — стоп! Ругаю себя страшно в этот момент, чувствую, что любые отклонения от театра неверны. Организм мне сам говорит, направляет: не ходи туда, не надо, не твое.

СМОРОДИНОВА: А важно ли в театре быть убежденным в своей правоте? Когда гнуть свою линию, а когда прислушиваться к разумным вещам?

БУТУСОВ: Бог его знает. Думаю, нет тут никаких правил. Нужно прислушиваться к своей интуиции внимательно. И это не тупое упрямство, а способность воспринимать то, что приходит снаружи. Быть чутким.

СМОРОДИНОВА: А если интуиция советует что-то совсем неожиданное? А вы — художественный руководитель театра, в конце концов, за вами люди.

БУТУСОВ: Конечно, прежде чем принять решение, я долго раздумываю, взвешиваю. И в какой-то момент интуиция мне говорит: «Сделай так». Даже если это противоречит здравому смыслу. И я делаю.

СМОРОДИНОВА: То есть делаете, как не нужно?

БУТУСОВ: Да. 

СМОРОДИНОВА: И что, когда вы поступали так, как велит вам интуиция, это всегда оказывалось верным?

БУТУСОВ: Нет.

СМОРОДИНОВА: Но вы об этом не жалеете?

БУТУСОВ: Нисколько. Это мой путь. Делай что должно — и будь что будет. И я не жалею, потому что... (Замолкает.) Я верю в путь.

СМОРОДИНОВА: А путь, по-вашему, предначертан или человек сам его выбирает?

БУТУСОВ: Это нельзя разделить: «Так предназначено, и поэтому я ничего не буду делать». Или наоборот: «Я так чувствую — и буду переть танком». Тут интуиция и нужна.

СМОРОДИНОВА: Помните, на той встрече со студентами, с которой мы с вами начали интервью, вы еще одну интересную мысль высказали: есть вещи, которые важнее счастья. Что же, по-вашему, в жизни может быть важнее счастья?

БУТУСОВ: Познание, например.

СМОРОДИНОВА: Погодите, но разве познание не есть счастье? Как одно из слагаемых?

БУТУСОВ: Это абсолютно разные вещи. Познание — это путь, работа. Мы часто говорим, убеждаем себя и других, что счастье — самое главное. Но нет. Вообще, не очень понятно, что такое счастье. Мне кажется, служение гораздо важнее счастья.

СМОРОДИНОВА: А само это слово — служение — к современной жизни, вообще, применимо?

БУТУСОВ: Думаю, да.

СМОРОДИНОВА: Мне кажется, служат сегодня только в театре и Богу. Хотя и с этим не все так очевидно.

БУТУСОВ: Почему? Можно служить чувствам, человеку. Чему угодно. Но само понимание жизни как служения кажется мне самым важным.