«Двое на качелях»в интерпретации режиссера-постановщика Евгении Богинской на сцене театра им. Ленсовета - не привычный, знакомый драматический театр, а интенсивный экскурс в клиническую психологию. Этот спектакль, скорее эмоциональный отпечаток одноименной пьесы Уильяма Гибсона, чем его иллюстрация. Вместо слов и диалогов режиссер зачастую использует пластику, танец, музыку, шёпот, крики, активную жестикуляцию. Все это ярко демонстрирует психическую нестабильность каждого героя, но не отвечает на многочисленные вопросы зрителей.
А вопросы начинают появляться уже при изучении актерского состава: в глаза бросается несоответствие количества персонажей и актеров. И именно это считается отличительной чертой данной постановки от всех других. В спектакле заняты три пары артистов различных типажей, возрастов, «размеров»: Лаура Пицхелаури и Илья Дель, Ася Прохорова и Максим Ханжов, Виктория Волохова и Иван Шевченко, что автоматически превращает качели на двоих в круговую карусель с лошадками. И если у Гибсона максимум что грозит этой странной парочке – получить глубокие ссадины при падении-расставании, то у Богинской - этих несчастных мало того, что разметает в разные стороны, так еще и переломает основательно.
Еще один вопрос, о временных рамках происходящего, возникает по ходу действия
спектакля. В краткой аннотации речь идет про период «с весны по осень», персонажи говорят про год отношений, а показывают нам и вовсе целую жизнь.
Он - адвокат Джерри, Она - танцовщица Гиттель, Его жена, призраки прошлого, бесконечная паутина мегаполиса, в которой все они намертво запутались и эмоциональные качели - как попытка найти выход. Эта «история встречи в коротких диалогах» сплетается для каждой пары в тугой клубок из нарциссизма, желания «прогнуть» партнера, стремления к вседозволенности и манипуляции. При этом совершенно не важно, сколько лет этим двоим, какой у них социальный статус, время года, в какой вселенной они существуют, в каком времени – ведь в подобной истории может оказаться каждый и исход будет одинаков.
Во втором акте из темноты зрительного зала возникает один из Джерри с весьма эмоционально-экспрессивным монологом и все бы ничего… только вот монолог этот на английском и в режиме скороговорки. Когда в качестве «подтанцовки» на сцене возникают две Гиттель, появляется слабая надежда понять хотя бы тему монолога, но тщетно. Конвульсивные танцы в этом спектакле способны отразить только смерть.
Декорации и иная атрибутика, как и положено в современном театре, минималистичны, но выразительны до предела. Поначалу это кажется лишь абстракцией, но потом каждый увидит в ней что-то свое: очертания нью-йоркских мостов, небоскребы, метро, минимализм современного лофта или просто отражение измученной человеческой души. Неким зеркалом эмоций, внутренних чувств и переживаний героев становятся и сложносочиненные партитуры танца, пластического движения, музыки и звуков. Красной нитью звукового сопровождения стали пронзающие сознание звуки поезда метро и телефонного звонка. Первый использован в качестве «линии отрыва» между каждой сценой-диалогом разных пар. Второй - служит лейтмотивом одиночества героев.
Искать ответы на все возникшие вопросы каждому зрителю придется самому. Подобно тому, как каждый из нас ищет ответ на вечные вопросы «Кто я?» и «Зачем?».
Евгения Барабанова
