В декабре в театре Ленсовета случилась премьера спектакля “Воскресение” режиссёра Айдара Заббарова. Это уже второй опыт обращения режиссёра к творчеству Льва Николаевича на сцене этого театра. “Воскресение” — последний роман Толстого, в который он вложил философские воззрения итога своей жизни. Всеобъемлющая книга, содержащая много разных тем, требует вдумчивого подхода к постановке. Тут, как и с Достоевским, требуется проработка сквозной линии, темы, проходящей через весь спектакль. Айдар Заббаров решает рассказать историю глазами главной героини, Катюши. Женский взгляд здесь полон сострадания, прощения и внутренней силы, что откликается в судьбе России.
Сценография (художник — Булат Ибрагимов) аскетична и понятна. На сцене создана конструкция, с одной стороны которой лестница, а с другой — склон. Посередине же вход в канализационный сток. Герои то возвышаются, идя по лестнице, то стремительно катятся по наклонной. Само же дно человеческого существования находится внутри, куда герои попадают через сток.
История Катюши (Римма Саркисян) начинается со светлых, почти упоительно дурманных воспоминаний о первой влюблённости в молодого барина Нехлюдова (Илья Дель). Сельские бабы поют на посевных работах, в воздухе пахнет сеном, барин прогуливается в соломенной шляпе и с кипой книг. Катюшу мы видим в лёгком платье и красивом платке. Между ними случается невинная мимолётная любовь в тонах “Тёмных аллей” Бунина. Потом яркими красками проходит бравурная военная жизнь Нехлюдова, с бойким товарищем Шенбоком (Антон Падерин). Брызги шампанского летят в воздух. Были проездом, пришли и от нечего делать погубили девушку.
За оголтелой военной службой приходит рассудительная гражданская, Нехлюдов теперь в строгом чинном костюме и чёрных очках. И вот уже все присяжные сидят на лестнице, соответственно рангам собрались судить Катю за убийство, которое она совершила не по злому умыслу. Буквально пару минут назад все они были в ближайшем борделе — канализации, манящем громкой музыкой, зазывными позами дам и неоновыми огнями. Судья Игнатий Никифорович (Александр Новиков) зачитывает приговор, в конце переходя на такую скорость, что долетают лишь отдельные слова и буквы. Здесь судейство скоротечно и невнятно. Девушку приговаривают к каторге. Нехлюдов, увидев глаза подсудимой, признаёт в ней Катюшу и «прозревает», начиная чувствовать вину за участь бывшей возлюбленной. Дальше перед нами будут представать сцены тюремной жизни, со своей суровой и низкой правдой. Катя со смазанной помадой, в опьянении — вот её настоящая жизнь, которой она гордится. А что было раньше — это только мерещилось. Спасти Катюшу — вот теперь новый смысл жизни Нехлюдова. Кажется, он рад, что его жизнь приобрела цель.
Мир, в который определил героев Айдар Заббаров, лишь прикидывается девятнадцатым веком, сквозь него нарочито пробивается двадцать первый. То строительные рабочие в оранжевых жилетах покажутся, то маскарадные вечеринки — корпоративы, а то и надзирательская вышка в лагере. Кажется, что Россия так и ходит в кругу веков, ничего не меняется по сути, ни в законах, ни в душах людей. Только внешняя атрибутика нас разнит с героями Толстого. Мы слышим пространные отступления, в которых звучит философское назидание Толстого потомкам, будто раздающееся откуда-то сверху. Или же вдруг герои начинают разъяснять свои поступки, что кажется излишним, ведь всё сыграно и показано прекрасно. Отступления только замедляют ритм постановки. Начинаясь в сумасшедшем ритме, к концу спектакль почти замирает, не давая финальной сцене ту мощь, с которой она могла бы звучать.
Илья Дель ведёт своего героя не толстовскими путями, а скорее путём князя Мышкина. Его маниакальное, почти ненормальное желание помочь в помиловании Катюши похоже на хождение по мукам. Он тихо принимает все лишения вместе с ней, только глаза горят, а ум придумывает все новые планы по спасению. Но перерождения его героя не случится, он так и останется в состоянии вечного поиска спасения. Напротив, героиня Риммы Саркисян получает искупление и очищение, пусть и не желая его прямо. Актёрская сила и глубина даёт ей перейти от порхающей девочки к потерянной, падшей женщине. Дальше она медленно будет взбираться по лестнице, поднимаясь духовно выше и выше, чтобы в конце прийти к катарсису прощения и себя, и других. Мощно в конце звучит монолог Человека (Олег Фёдоров) о вере и её природе. Актёр полностью справляется с текстом Толстого, проживая его и отдавая в зал ту силу, что он несёт в себе.
У актёров и режиссёра получилась частная история жизни человека, по ходу которой мы видим иногда всполохи социальных проблем. Тексту Толстого через его прямые высказывания в романе дана роль направления души человеческой по пути к воскрешению духа.
Текст: Наталья Яковлева
Фото Юлии Смелкиной