Переступаю порог - и надеваю мягкие войлочные восточные тапочки с загнутыми вверх носами. Здесь просто и уютно, здесь царствует кот Кеша и обитает тысяча мелочей со всех концов света: у хозяйки, актрисы Лидии Ледяйкиной, не поднимается рука выбросить ни сувенир, ни самый крошечный подарок. А еще, как и должно быть в настоящем доме, здесь очень вкусно готовят. Поэтому ничего удивительного, что режиссер Владислав Пази в середине дня совершает «моцион» между двумя своими домами- на Владимирском (имени Ленсовета) и на Фонтанке. И кажется, что так было всегда. На самом деле от Ленинграда, в котором Пази родился и вырос, до его сегодняшнего Петербурга - путешествие длиною в четверть века.
Город, в котором тесно
Прадедушка Пази по материнской линии в XIX веке прослужил в русской армии 25 лет, тем самым заслужив право себе и своим потомкам жить в Петербурге. Отец приехал в Ленинград из маленького местечка в Белоруссии. Он делал модельную дамскую обувь в маленькой частной артели. Славе было всего шесть лет, когда папы не стало. Отца заменил брат Юра.
- Мы жили на улице Красной Связи (Виленской), вымощенной булыжником. Когда Юру заставляли со мной гулять, он бегал с коляской по камням, таким образом укачивая младенца и одновременно тренируясь. Он был спортсмен, всячески пытался и меня пристрастить к физическим упражнениям. В результате я возненавидел спорт на всю жизнь. Иногда брат воспитывал: просил разобрать сломанный стул до щепок, проверяя, как он сам говорил, мою способность к творческой работе. Но у меня ничего не получалось. До сих пор не могу похвастаться «золотыми руками»: все, что сделано в квартире, - заслуга жены или мастеров.
«Зеленым» пацаном будущий режиссер бегал на спектакли Театра Балтийского флота, где его дядя был администратором. Потом дядя стал директором театра Дворца культуры Первой пятилетки, и в зрительском «репертуаре» Пази оказались любые спектакли лучших московских гастролеров. В Доме пионеров Смольнинского района с ребятами, пристрастившимися к театру, занимался артист, выпускник Школы-студии МХАТ Владимир Поболь.
- Он давал нам настоящую мхатовскую школу. В Кикиных палатах был детский театр - с настоящей сценой, светом, костюмами. После нашего спектакля «Золушка» (я там играл сразу шесть ролей!), который смотрели педагоги театрального института, нас сразу пустили на второй тур. Но Владимир Петрович посоветовал мне идти не на актерский, а на режиссерский факультет.
Не прошло и года с начала учебы, как Пази забрали в войска правительственной связи. Именно там состоялся режиссерский дебют.
- Умудрился поставить в армии капустник «Тысяча и один понт». Протаскивали начальников, «усмиряли» змею-кабель. По тем временам это была сенсация. В середине нашего «безобразия» командир батальона не выдержал... и объявил тревогу. Но в части начался настоящий бунт: солдаты требовали, чтобы им разрешили досмотреть. Успех невероятный! Но главное, это было маленькое, но все же завоевание демократии.
В политотделе герою в качестве альтернативы сержантским погонам предложили должность библиотекаря. И несмотря на то, что Пази успел пройти муки сержантской школы, он с радостью махнул рукой на военную карьеру и два года провел в царстве книг. Кстати, многое из того, что он там перечитал, удалось позже поставить на сцене. Разумеется, после трех лет «в обороне» учебу пришлось начинать сначала. Режиссерский диплом тогда превращался в билет на «творческую целину»: в Ленинграде можно было рассчитывать только на роль подмастерья (в каждом театре был свой лидер). И Пази отправился в «ссылку» в провинцию. На 25 лет...
До самых до окраин
Петрозаводск, Омск, Владимир, Мурманск... В основном Пази ставил в тех театрах, где руководителями были институтские друзья, поэтому чувствовал себя достаточно свободно. Его «епархией» была не партийная или морально-этическая лирика, а истории «для кассы» - то есть для зрительской души и детские спектакли. Во Владимире режиссер обрел спутницу жизни. Лидия Ледяйкина окончила ГИТИС, была близка к диссидентскому движению.
- Она участвовала в первом же моем спектакле по пьесе Розова «Ситуация». Меня сразу предупредили: девушка с характером, лучше не связываться. Но мне так не показалось, наоборот, работала актриса с большим энтузиазмом. Потом сыграла в одной сказке, уже главную роль. Остальное сложилось исторически...
Творческая семья привыкла к разлукам: новое место поначалу всегда «обживал» Пази. Так, в Бишкек, второй город после Питера в судьбе маэстро, жена приехала только через полтора года.
- Меня туда в русский драматический театр позвал однокурсник Саша Бируля. До нас он долго был без художественного руководства, туда зритель почти не ходил, а мы добились, что зал был набит битком. Я там поставил три едва ли не лучших спектакля в жизни. После чего меня оттуда... выгнали, вслед за Сашей. Там началась «революция»: артисты ходили по начальству с требованием меня вернуть, общественность писала в «Литературную газету». Но в конце концов пришлось уехать. И только когда началась перестройка и стало модно избирать руководителей коллективом, меня выбрала сама труппа.
В Киргизии Пази стал, можно сказать, национальным героем. Вернее, посланцем русской национальной культуры в дружественной стране. Вместе с другом актером Арсеном Умуралиевым Пази участвовал в создании нового национального киргизского театра. Режиссер жил в одном доме с Акаевым, который был тогда еще президентом Академии наук. И сегодня президент Республики Кыргызстан Акаев не забыл старое знакомство: решив отметить день рождения в родном Питере, пригласил режиссера с женой в Константиновский дворец на прием, где собралась творческая и научная интеллигенция.
Долгая дорога домой
Зрители, по нескольку раз ходившие в Комиссаржевку на «Даму с камелиями», даже не подозревали, что этот пронзительно красивый спектакль оказался для Пази на перекрестке судьбы.
- Премьера должна была состояться через месяц. Из Бишкека надо было ехать в Алма-Ату на автобусе, оттуда лететь в Москву, потом в Ленинград. На горном перевале, через который лежал наш путь, случилась авария, пришлось долго ждать. Потом утомительный перелет. В Москве почувствовал себя плохо: думал, что простудился, болела грудь, оказалось - инфаркт. Когда меня привезли в больницу, я только спрашивал, смогу ли через неделю быть в Питере, репетировать.
Но премьеру, конечно, пришлось отложить. Зато в больнице режиссера навестили сами герои пьесы - Маргарита Готье и Арман Дюваль. Эти имена значились на железнодорожных билетах, которые Пази предъявили исполнители главных ролей Татьяна Кузнецова и Самвел Мажикян. На самом деле то, что случилось, было настоящим чудом. В тот день, когда Пази нужно было улетать из Бишкека, в справочной сказали, что прямого рейса из Киргизии в Петербург нет. А потом оказалось, что он был - только вечером. Счастливая ошибка: по словам врачей, организм был готов к срыву, и это могло случиться где угодно. А случилось в Москве... Жена до сих пор вспоминает, как каждое утро бежала в больницу мимо церкви.
- И когда нам наконец разрешили потихоньку гулять, мы вышли на улицу и я загадала: если сейчас зазвонят колокола, все будет хорошо. И зазвонили колокола...
«Я вернулся в мой город...»
Врачи запретили возвращаться в Киргизию. В Бишкеке остался не только театр, но и прекрасная квартира. В Питере не было ничего. Кроме старой квартиры родителей, в которой теперь пришлось жить вместе с родственниками, впятером. Но уже после двух спектаклей в Комиссаржевке Собчак, бывавший на всех премьерах, отреагировал на просьбу театра и распорядился, чтобы Пази продали квартиру по государственной стоимости. Наметился и второй дом режиссера, театральный:
- В Театр Ленсовета меня звали артисты, и я понимал, что туда нужно идти. Они хотели работать, а Владимиров был уже тяжело болен. До прихода в театр я не был с ним знаком. Естественно, Игорь Петрович не хотел видеть здесь постороннего человека. Первый раз меня туда тайно привела критик Оля Скорочкина - познакомиться с Сережей Мигицко и Аней Алексахиной, с которым собирались делать «Любовника» как антрепризный проект. Упаси боже было попасться на глаза Владимирову! Когда мы подходили к театру, он как раз появился в дверях. И Оля напророчила: «Один из театра выходит, другой входит».
Владимиров боялся, что с ним не будут считаться. Пази тоже чувствовал себя неуютно: он еще в школе учился, а Владимиров уже гремел на весь Союз. Когда пришел новичок, мэтр лег в больницу, так что первое время Пази осваивался сам. Для него даже изобрели специальную должность - «директор с правами главного режиссера на время отсутствия художественного руководителя».
- Когда Игорь Петрович наконец появился в театре, спросил через посредника, кто к кому пойдет в кабинет. Конечно, пошел к нему я. Он посмотрел иронически: «Ну что, ты будешь со мной советоваться?» - «Конечно». - «Тогда, может, мы с тобой договоримся». Действительно, по разным вопросам я советовался, и не было случая, чтобы он не одобрил моих действий (например, приглашение Юрия Бутусова, который мне понравился еще студентом в театральном институте).
Вместе поработали месяцев семь. Спектаклей Пази Владимиров не видел. Скоро он вообще перестал приходить в театр. Восьмидесятилетие режиссера праздновали в его отсутствие.
- Он не давал мне никаких напутствий, завещаний. Его последнее появление в театре было лучше любых слов. Спектаклем «Любовь до гроба» закрывался сезон. Владимиров пришел больной и усталый. В конце спектакля он появился на сцене. Мы все обмерли: у него была болезнь, связанная с сосудами мозга, он мог заговориться. И вдруг он фантастически преобразился - молодой, легкий, невероятное обаяние. Около получаса разговаривал с публикой, блистательно шутил, представлял артистов на сцене, говорил о спектакле, о любви - словом, был просто неотразим. Зрители были в восторге! Вот так он завещал нам замечательную театральную элегантность, веселье, изысканный способ общения с публикой. У Владимирова было жизнерадостное искусство, за что ему попадало от критиков. Мне тоже один молодой критик сказал: «Ваши спектакли плохи, потому что вы не говорите об экзистенциальном ужасе жизни!» Доживете до моих лет, может быть, тоже захотите говорить о прелестях жизни, а не о ее ужасах!
Берегите Пази!
В Болгарии «пази» значит «береги». Там фамилия Владислава Борисовича развешена на всех углах: «Пази тишина», «Пази на собственность». Во Франции он видел булочную Пази. Есть картина «Пази за работой», на которой девушка вышивает. У Андре Моруа есть каменщик Пази. Но в России фамилия очень редкая, и есть предположение, что все Пази - родственники. Однажды к брату-начальнику в Сибирь прислали столичного ревизора. Оказалось - оба Пази. Стали перебирать родню, и выяснилось, что дедушки были двоюродными братьями.
Марина Полубарьева