|
В прошлом сезоне петербургский театр нас не слишком порадовал. Но есть три спектакля и одна роль, с которыми не поспоришь. Это две премьеры Анатолия Праудина в «Балтдоме», «Андорра» в Комиссаржевке и Алексей Каренин, созданный Владимиром Матвеевым - одним из могикан Театра имени Ленсовета. Спектакль Геннадия Тростянецкого «Каренин. Анна. Вронский.» смотрите сегодня а Малой сцене названного театра. А актёр Матвеев в рекомендации не нуждается.
- В нашей с Тростянецким встрече было что-то мистическое. Как-то я зашёл в архив, к своей жене Вере, сотруднику литчасти. Вот перебираю фотографии и думаю: «Как бы мне роль получить - яркую, значительную?» И вдруг в самом углу столика нахожу шесть фотографий Тростянецкого - типа «на паспорт». Смотрю на них и вслух говорю: «Ну где же ты, Гена, где обещанная тобою роль?!» А вечером раздался звонок: «Володь, привет. Гена. Я из Риги. Через некоторое время приступаем к «Анне Карениной». Очень люблю такие вещи, фантасмагорию такую. У меня сразу мурашки по коже бегать начинают. Наша работа с Тростянецким вообще счастливый случай, потому что мы мыслим в унисон. Я однажды пришёл и говорю: «А давай сделаем спектакль глазами Анны». Гена подскочил на стуле и подхватил: «А давай с трёх точек зрения». И мы начали пробовать всё время менять точку отсчёта.
Кор. Пока этот приём срабатывает только у Вас. Такого объёмного Каренина мне видеть ещё не приходилось. Наверное, трудно играть персонаж, который знаком каждому из сидящих в зале. У Вас были проблемы с тем, чтобы уйти от банальной трактовки?
- Я вообще не поклонник таких переживаний, как ревность и страх, стараюсь избегать их и в жизни. Я долго думал, как же уйти от них в моей истории с Карениным? А потом понял, что их можно не столько переживать, сколько играть. Так что я то позволяю себе дёрнуть зрителя за нервы, то ухожу в чистую игру.
Кор. И этой своей способностью к игре вы наделяете Каренина?
- Да. Он старается выжить в этой ситуации. И я хотел бы пожелать зрителям, которые придут на этот спектакль, даже в самых отчаянных, безвыходных ситуациях не переживать «до дна», играть! Хотя эта история, конечно, обязательно должна иметь трагический финал, иначе многое теряет смысл.
Кор. Финал со всеобщим примирением меня, мягко говоря, удивил.
- Мне актриса Елена Кривец (исполнительница роли Анны. - Ж.З.) подарила красивую такую куколку Анну. Так я вчера прихожу домой, а рядом с ней стоит маленький паровоз. Я сыновьям говорю: «Это что такое?» А они: «Мы хотим, чтобы у спектакля был второй финал».
Кор. Устами младенца...
- Да, и тут я рассердился на Тростянецкого. Игра - игрой, а логика должна быть.
Кор. Школа «актёра играющего», а не выворачивающего себя наизнанку - это ведь школа Игоря Петровича. По-моему, настало время поговорить о Владимирове. Что у Вас лично и в театре, им созданном, осталось от Мастера до сих пор?
- Во-первых, у меня остался опыт, переданный учителем. Это из уроков Владимирова я понял, что взять высочайшую планку переживания можно только по касательной, играя. А иначе ты просто незаметно начнёшь заболевать. Остались спектакли: «Игроки», «Гусар из КГБ», «Любовь до гроба», «Крошка». Они по-прежнему пользуются колоссальным успехом. Они энергичные, трагичные и смешные одновременно - и абсолютно разные. Конечно, это был человек с характером: поперёк дороги ему не ходи. Но сейчас обиды ушли. А ко мне так он вообще почему-то относился, как к сыну, очень многое мне прощал, объяснял. Говорил: «Понимаешь, Володя, в жизни встретить режиссёра очень сложно. Потому что профессия штучная. Так что учись режиссуре, учись сам понимать внутренние обоснования всего, что делаешь на сцене, - они повлекут за собой пластическое решение, родится точная мизансцена. А если встретишь режиссёра - доверяй».
Кор. Как по-вашему, в чём секрет редкостно успешной творческой судьбы Владимирова?
- Игорь Петрович как-то сказал фразу: «Я пересидел в кресле художественного руководителя всех режиссёров города, потому что я умел отказываться». Он действительно интуитивно отказывался от всего, что отклонялось от вектора, по которому двигался его театр. Поэтому получалось у него многое. Из четырёх спектаклей в год три оставались в репертуаре и шли по 25 лет при аншлагах. Например, нашим «Игрокам» 18 лет, а мы - люди в возрасте - как мальчишки, живём в том же ритме, что и при Владимирове.
Кор. А в чём секрет?
- В посекундной простройке сценического мышления. В особом отношении со зрителем. Владимиров любил говорить, что мы зрителя должны разогреть в первые минуты - но до такого предела, чтобы потом он по инерции мог в том же ритме дожить до конца спектакля. Такой театр он называл провокационным.
Кор. Как складывались отношения внутри театра - по типу семьи?
- По типу мафии.
Кор. А как общались молодёжь и старики?
- Нас, молодых, он поначалу вообще не подпускал к звёздам. А тогда в основной труппе были Боярский, Фрейндлих, Равикович, Дьячков, Петренко. Владимиров очень дорожил своими первыми выпускниками - нашим курсом набора 70-го года, на котором учились Мигицко, Леваков, Луппиан... Он 15 человек наших оставил в театре. Та Малая сцена, что сейчас работает, строилась Владимировым для нас. Не хотел с нами расставаться. Но в то же время понимал, что вливать нас в труппу нужно поодиночке, постепенно, чтобы паники не было. Так мы и существовали: он держался за нас - мы за него. Он до последнего оставался с молодыми, потому и мыслил всегда современно.
Кор. Ваши любимые роли в Театре имени Ленсовета?
- Левша, Шаманов - первая роль, которую я сыграл, вернувшись из армии.
Кор. Где служили?
- Сначала Владимиров меня устроил в Песочную, чтобы я мог приезжать и играть спектакли. Но потом что-то кому-то из армейского начальства не понравилось в моём поведении - и меня услали в Мурманск. Владимиров тогда обиделся на меня, что я не смог где-то себя сдержать. А я на него - что не заступился. Вскоре наш театр приехал на гастроли в Мурманск. Я даже там что-то поиграл со своей лысой головой. Хотя Владимиров злился очень: я даже думал, что моя карьера в этом театре закончена. Но когда вернулся и не без трепета зашёл в его кабинет, он тут же сказал: «Вот тебе бумага - пиши заявление». И он его не просто подписал, а ещё и вывел на листе: «С огромным удовольствием». Я иду счастливый, руки трясутся. И по дороге встречаю режиссёра спектакля «Прошлым летом в Чулимске». Он тут же рванул к Владимирову, и мне почти что домой привезли роль Шаманова. Я сыграл её за пять репетиций. После премьеры, когда отхлопали, я выхожу со сцены, весь взмокший - и стоит Игорь Петрович. Как сейчас помню, он так прижал меня к животу, по голове погладил: «Молодец». Как папа. Он не только ко мне - он ко многим так относился. Хотя и вспылить мог, и из театра выгнать в два счёта.
Кор. За что? Что у него считалось провинностью?
- Он был очень ревнив. И если актёр проявлял склонность к другому режиссёру... Кстати, репетируя Каренина, я часто о Владимирове думал. А было, что в Красноярске, работая с другим режиссёром над «Маленькими трагедиями», я умирал от тоски. И вдруг представил себе Владимирова, ходящего по рядам. И стал репетировать с его образом. И роль пошла. Тот режиссёр был в шоке: вроде бы он никаких заданий не давал, а на сцене что-то происходит. Вообще если учитель настоящий, то у него надо не то чтобы учиться, с ним надо просто быть. И мы с Владимировым были долго и много. Конечно, когда Владимирова не стало, было очень тяжело. Каждый новый режиссёр строит свой театр. И тут надо проявить терпение и деликатность, чтобы контакт состоялся. Так что я жду...
Беседу вела Жанна Зарецкая
|
