Фото с официальной страницы Фестиваля в Facebook
Подобный фестиваль прошел в Москве впервые. Программа строилась своеобразно: в конкурсе под пристальным взглядом жюри участвовали только молодые режиссеры с постановками из регионов и двух столиц. Их работы оценивали признанные мастера - от Алексея Бородина до Валерия Фокина.
Лауреатами конкурса стали: Егор Перегудов со спектаклем «Поздняя любовь» («Современник»), Егор Равинский с постановкой «Свои люди - сочтёмся» (РАМТ) и Денис Хуснияров, спектакль «Камень» (Санкт-Петербург, «Театр на Васильевском»). Приз «Зрительское признание» от проекта «Театральная Россия», по результатам открытого голосования среди зрителей, получил режиссёр Илья Славутский со спектаклем «Женитьба» (Казань).
Всего в Биеннале приняли участие 16 драматических и 30 музыкальных спектаклей. 35 театров со всей России показали свои постановки на 18 сценических площадках Москвы.
Особенно крупно на фестивале выступила северная столица. Как в конкурсе, так и во внеконкурсной программе, призванной дать «уроки ремесла» молодым. Здесь пальма первенства была отдана Малому Драматическому Театру Льва Додина со знаковыми «Тремя сестрами».
 |
| Фото с официального сайта Фестиваля |
«Чук и Гек» для взрослых
Самые сильные впечатления у Москвы, безусловно, остались от работы Михаила Патласова с труппой Александринского театра по мотивам рассказа Аркадия Гайдара «Чук и Гек», дневникам писателя и документальным свидетельствам репрессированных (их записали драматурги проекта Андрей Совлачков и Алина Шклярская). Ленинград честнее и проникновеннее всех, без фальши, умеет говорить о тех страшных временах. Постановка в первую очередь поражает разнообразием художественных стратегий, собранных воедино. Занимательно придуманной съемкой в стиле немого кино, со звуковой партитурой, извлекаемой из старых кружек, мисок и прочей утвари.
Основную сюжетную линию – путешествие двух мальчишек под предводительством мамы к отцу в тайгу – публика видит дважды – в игрушечно выстроенном кинокадре и открытом бэкстейдже в живом плане. И событийных ряда здесь тоже два - они представляют синхронно весь исторический срез эпохи. Пока видимость являла счастливое советское детство и неомраченный быт, аресты, ссылки, лагеря проходили молчаливой тенью прикрытой, замалчиваемой правды. И на сцене этот контраст явственно показан в изменяющейся перспективе: мы видим симпатичный макет с Кремлем и малюсенькой железной дорогой, по которой уютно, сквозь заснеженные сосны, едут вагончики, на втором плане возвышается железная махина – то ли бронепоезд, то ли лагерная вышка. А на заднем – сгущается мрак, откуда говорят те, кто был лишен свободы, валил леса и умирал от обморожения. Исторический вербатим (с малоизвестной хроникой) сосуществует с литературной канвой, ее счастливо и трагично ведет рассказчик (Петр Семак); выдающаяся роль - у Ольги Белинской - ослепительной жены ГПУ-шника. Актриса уже номинирована на «Золотую маску» за эту роль сильной и циничной, поруганной, но не сломленной, светской львицы в лагерном ватнике. Главное, что транслирует позиция режиссера – нет четкой грани между белым и черным, жертвой и палачом. Беспощадное время корежило совесть, честь, человеческое достоинство, и сегодня, оглядываясь на прошлое, мы не можем и не имеем права судить людей и их поступки, не считаясь с аморальными обстоятельствами.
 |
| Фото с официального сайта Фестиваля |
Ваня, Алекс и Маман
Финальным аккордом Биеннале стал «Дядя Ваня» Юрия Бутусова. Эксцентричный, шумный и громкий спектакль «Ленсовета» с излюбленной режиссером нарастающей волной музыки, с изломанной пластикой героев-неврастеников – не выбивается из очерченной и памятной парадигмы стиля Бутусова. В спектакле нет тех прозрений, что отличают вкупе с бешеной и чувственно-откровенной энергетикой, московские работы режиссера. Но есть очень точные актерские работы, а оттого свежие образы. Бутусов всегда ставит о любви, но любовь чеховских героев полна той неизбывной боли, которую режиссер чрезвычайно тонко чувствует – это параллельные вселенные, обреченные не пересекаться.
Все персонажи, словно пылью времени, присыпанные мукой по пиджакам и котелкам, - страшно одиноки. И каждый их выход – плачущая исповедь о несбывшихся надеждах, бездарно потерянных силах, минутах, чувствах. Горбатый Дядя Ваня Александра Новикова – бесконечно жалкий, но трогательный и беззащитный в своей скукоженной интеллигентности, заброшенности и забытости. Профессор фактурного, импозантного Сергея Мигицко – самовлюбленный лев, обворожительный даже в летах, с очаровательной, безумной седой гривой. Его символический жест - бег пальцев по невидимым клавишам саксофона. Вопиющая безалаберность и безответственность этого Серебрякова сродни этой джазовой летучести. Соня (Ольга Муравицкая) – черная птица с подрезанными крыльями – мечется, как в клетке - отверженная, но сохранившая чистоту и веру. «Надо быть милосердным, папа», - говорит она Серебрякову надрывно и брехтовская рациональная конструкция спектакля плавится от подступающих к горлу слез.
