Есть такой вид книг для изучающих английский язык, когда известный роман сокращается, а его лексика заменяется знакомой для начинающих (по-английски – «abridged version»). Такую версию можно прочитать легко и с удовольствием. А потом с удивлением обнаружить оригинальный текст.
Хочется спросить: а если наоборот? Если, например, уже прочитанных «Бесов» Достоевского (а ведь «The Demons» в названии новой премьеры в Театре имени Ленсовета – это же они, бесы) вы вдруг увидите в сокращенном варианте? Впрочем… зритель привык ко всему.
Пьеса шведа Ларса Нурена «Демоны» пока не слишком доступна широкой публике (ее можно бы сравнить с «Частными жизнями» Ноэла Кауарда, из более современных – с «Богом резни» Ясмины Резы). Многие впервые познакомятся с ней на спектакле, не догадываясь, что режиссер предпочел сильно урезанную версию текста. Однако есть и те, кто видел другие постановки, например спектакль Томаса Остермайера в берлинском театре «Шаубюне». И, признаюсь, не удержаться от сожаления: сколького питерский зритель лишен!..
Ларсу Нурену – семьдесят один год. Он предлагает серьезный и подробный психологический анализ жизни двух молодых супружеских пар – Франка и Катарины, живущих на верхнем этаже, Йенны и Томаса – их соседей снизу. Хотя все происходит в 1982 году (так указано в тексте), пьеса ультрасовременна – текст на редкость смел в раскрытии сексуальных комплексов и фантазий. Пары очень узнаваемы, а происходящее между ними полно нарастающего драматизма, результат которого – полусумасшествие обитателей современной многоэтажки в мегаполисе. Демоны пьесы – это и сами герои, и их фантомные страхи, и демоны пустоты, и демоны одиночества.
Томас Остермайер сделал великолепный спектакль, в котором постоянно вращаются стеклянные стены, превращая обычных людей в насекомых, обитающих в склянке-квартире с модной ванной, велосипедным тренажером, и… урной с прахом матери.
Молодому режиссеру, ученику Семена Спивака, кажется, тема одиночества человека в современном мире наиболее близка, если судить по его спектаклям «Глазами клоуна» и «Одинокие» в Театре Сатиры на Васильевском. И материал для своих высказываний Денис Хуснияров берет всегда интересный, «заслуженный». Вот и последний спектакль – не исключение. Однако преследует странное чувство, будто эта версия «Демонов» сделана для подростков и начинающих жить молодых людей. «Аbridged version». Стоит ли опускаться на самое дно?! До «дна» у Нурена. А спектакль иной, он движется вопреки автору, в сторону романтической «красивости», в поисках разрядки, в противоход подавленности, к бесстрашному несмотря ни на что – «ewig weibliche». Не зря вместо непонятного дорогого арт-объекта, купленного Франком (Олег Федоров), в спектакле появляется статуя Венеры Милосской, позу которой в один из моментов копирует играющая Йенну Юстина Вонщик.
И не сказать, что это неправильное решение или плохой ход. Просто это – «Демоны» наоборот. У Хусниярова эти современные люди раскрываются не с худшей, а, пожалуй, со своей детской стороны: кем они не стали, кем могли бы быть, если бы их любили, если бы жизнь и окружающие люди их не заели, если бы… В каждом из героев в конце спектакля видны абрисы Венеры Милосской.
Боль Катарины (народная артистка России Анна Алексахина) – нерожденный ребенок и физическое отвращение к ней мужа. И актерский рисунок склоняется к образу скорби о несбывшейся материнской судьбе. Франк (Олег Федоров) – недолюбленный, чувствительный мужчина-мальчик, ему не дано сблизиться с теми женщинами, к которым его по-настоящему тянет. Томас (Олег Андреев) – человек, который мог бы быть собой, если бы его не задавили работа и семья, а его жена Йенна (Юстина Вонщик) – «вечная женственность», красавица, растоптанная жизнью и мужем, которому она надоела и который ее только терпит.
А красота? Она еще есть в этих людях, и она же прописана спектаклем вне их. Огромные ведра с тюльпанами, которыми бутафоры (юноши и девушки в черном тоже участвуют в спектакле) постепенно заполняют сценическое пространство. В пьесе Нурена – современная квартира с многочисленными бытовыми приборами. В спектакле Хусниярова остались только разбросанные непарные туфли, ряды бутылок, коробки конфет и огромный душ в центре сцены. Постепенно коробки, бутылки, помада и сумочки заменяются тюльпанами, исчезает все лишнее, в конце на сцене – лишь Венера и тюльпановое многоцветье, с которыми зрители фотографируются, пока не выключат свет. Живописный катарсис!
Монологи, задушевные рассказы героев, обращенные к зрителю, служат той же цели – это моменты истины, очищения, пробуждения.
Самой трогательной оказывается «Венера» спектакля – Йенна в исполнении Юстины Вонщик. Актриса филигранно и удивительно точно рисует образ настоящий и нафантазированный, возможный, узнаваемый и неожиданный в каждом новом ракурсе. Она меняет фокус, преломление, создает оттенки и контрасты, секреты плавности и остроты. Простушка, которая умеет «только агукать и сюсюкать» с детьми; выпавшая из социального контекста девушка («все друзья говорят о театре, а я ничего не понимаю, они спрашивают меня о кино, а я ничего не видела»); греческая статуя (муж моет ей ноги водой из ведер, откуда он выбрасывает тюльпаны, а она стоит на пьедестале в позе Венеры); опытная женщина-вамп в красном платье, красной перчатке, на высоких каблуках. Вечно изменчивая, невероятная Женщина и… просто Йенна.
Но повествование о спектакле Дениса Хусниярова не будет полным, если не рассказать о главном. Режиссерское решение – это квартет актеров-музыкантов (Сергей Перегудов – великолепный вокал, гитара – Роман Кочержевский, клавишные – заслуженный артист России Евгений Стецюк, ударные – Кирилл Фролов). Не зря то, что можно было перевести как «Демоны», оставлено режиссером как «The Demons» – ведь это по форме почти как «The Doors» Джима Моррисона. Музыка становится контрапунктом тексту, иногда – комментарием к нему, а иногда и замещением. И в этом правда: порой люди просто не могут и не хотят найти слов для того хаоса чувств, комплексов, агрессии, который носят в себе. Музыка – проводник смыслов, единственная связующая нить, оберег от распада и небытия. В одной из сцен то Катарина, то Франк отвечают на реплики супруга не словами, а извлечением звуков на ударной установке (музыкант вежливо уступает им место), где они потихоньку находят каждый свой собственный уникальный ритм.
Музыканты врываются в спектакль, превращая его в рок-концерт (с дымом, световыми эффектами, кручением микрофона и паданием солиста на сцену перед зрителем). Они бродят по сцене и зрительному залу (Перегудов постоянно существует между сценой и первым зрительским рядом). Они наблюдают за квартетом семейных пар. Они сочувствуют, являясь возможными собеседниками. Музыка окунает в мир потерянных слов. Ритмическое безмолвие сближает. Гармония возвращает к себе.
Музыка превращает спектакль в сложносочиненный жанр. И цитата Моррисона в финале, озвученная Сергеем Перегудовым, кажется лишней. Не стоит объяснять нам, что имел в виду автор. Тем более, если Хуснияров – не Остермайер. Мы поняли, что это по-своему здорово и нам повезло.
Юлия Савиковская