На официальном сайте театра в анонсе спектакля указаны слова режиссера Марии Романовой: «За без малого двести лет ничего в человеческой природе не изменилось». Позиция неоднозначная, если не сказать, спорная, учитывая очевидную текучесть социального и мировоззренческого контекстов жизни в Петербурге, месте действия «Шуток Достоевского». Кажется, именно этот ракурс видения двух рассказов писателя («Северный анекдот» и «Чужая жена и муж под кроватью») и является спецификой режиссерской работы. Или отсутствием таковой.
Сцена из спектакля. «Северный анекдот»
Фото — Юлия Смелкина.
Оба произведения, взятые в качестве материала для постановки, — сатирические, построены на гротеске и детальном изображении чувств и мотивов героев, оказывающихся в нелепых ситуациях. Их конфузы настолько мучительны, насколько и живописны, а закономерности человеческой природы так сильно переплетены с социальными порядками исторического времени писателя, что трудно абстрагироваться от эпохи действия и ценностной системы того времени. Ведь нормы поведения, высмеиваемые Ф. М. Достоевским, правила этикета и иерархичность общества, при всей преувеличенности их описания, все же весьма конкретны, как и типажи персонажей с их пороками. И это не значит, что «Северный анекдот» или «Чужая жена и муж под кроватью» не актуальны, не звучат иронично сегодня. Просто ракурс восприятия, нормы и порядки естественным образом сменились, и читателю или зрителю трудно не обратить на это внимание.
Сцена из спектакля. «Северный анекдот»
Фото — Юлия Смелкина.
По этой причине художественное решение спектакля «Шутки Достоевского», его стилизация под эпоху повествования, созданная без оглядки на разрыв времен (одним из маркеров которого становится юмор и чувство смешного), заметно контрастирует с нашим днем. Фраки, жилеты и антикварные стулья, прически, бусы и известная каждому музыка И. С. Баха (Goldberg Variations BWV 988 Aria Da Capo) приближают нас эстетически к той эпохе рассказов, где царят подробный психологизм и открытая пародия на процессы современного писателю времени. Но этот исторический «подвох» не вскрывается в рамках нынешней парадигмы, как будто в зале зрители XIX века. И копии рукописей писателя, разбрасываемые по сцене, работают именно на этот смысл. Не последнее значение в спектакле имеет и проекция на задник фотографий Петербурга того времени. Подробное и строгое воспроизведение текстов «Северного анекдота» и «Чужой жены и мужа под кроватью», имитирующее читку как театральный жанр (рукописи в руках у артистов на протяжении действия, они будто бы читают рассказы по ролям), со всеми лексическими и стилистическими деталями, по-своему, гипнотизирует. Оживают герои этих классических рассказов, бытовые элементы времени. Мастерство игры именитых артистов Сергея Мигицко, Евгения Филатова, а также их талантливых партнеров по сцене Надежды Федотовой и Александра Крымова, раскрывается со всей энергией малой сцены, во всем её масштабе.
Сцена из спектакля. «Чужая жена и муж под кроватью»
Фото — Юлия Смелкина.
Смешны ли шутки Достоевского в таком точном пересказе? Для кого как. Утомляет ли количество узнаваний и угадываний отсылок, развязок, белил на лице и эстетического решения спектакля. Возможно. Очевидно, что этот бенефис звезд театра им. Ленсовета — про артистов, диапазон их существования на сцене, динамику перевоплощений, широкие и точечные мазки комических ролей, зарисовок, карикатур. Вот статский советник Пралинский Сергея Мигицко растерянно мнется на чужом празднике, испытывая всю палитру чувств от смущения и унижения до высокомерия и ненависти. И его неспособность понять реальное положение вещей — ужасы жизни бедного и зависимого от всех чиновника Пселдонимова — гротескно демонстрируется почти бессловесной психологической игрой Александра Крымова.
Сцена из спектакля. «Чужая жена и муж под кроватью»
Фото — Юлия Смелкина.
Артисты следуют за текстом, изображая все аспекты душевных терзаний и эмоциональных переживаний героев в каждый момент повествования. Вот ревнивый и едва ли не обманутый муж Иван Андреевич Евгения Филатова водевильно страдает от неразрешимых сомнений и страхов по поводу верности его жены, оказываясь во все более и более унизительных и комических ситуациях. Палитра переживаний сыграна детально, а хитрость и изворотливость молодого любовника (Александр Крымов) и старческая немощность и невозмутимость Александра Демьяновича (Сергей Мигицко) создает необходимый эффект контрастов, свойственных комедии положений. Интересен также и диапазон образов, созданных Надеждой Федотовой. Убедительна ее своенравная, отрешенная и глубоко обиженная невеста Пселдонимова, трагикомическая по своей сути. Нарочито приторен ее образ жены Ивана Андреевича и противоречив — образ Лизы (от истерики об убитой собачке до беззаботного смеха кокетки). Все артисты прекрасно работают с партнерами и вместе воссоздают классические водевильные сюжеты, не теряя психологической глубины, заложенной автором.
А все-таки мы в XXI, а не в XIX веке: как только режиссеры и актеры не работали с наследием Ф. М. Достоевского за это время. Бенефисы по повестям и рассказам писателя — не редкость, тем более что у театра им. Ленсовета есть повод — 200-летие со дня рождения классика. Однако, что-то в этих «Шутках Достоевского» смущает. Может, то, что сегодня смеются про другое.
