В январе и феврале в Театре имени Ленсовета играют новую постановку «Гамлета» Шекспира. Осуществил ее новый худрук театра Юрий Бутусов. О своем недавнем назначении на ответственный пост и переосмыслении мировой классики режиссер рассказал «Известиям».
— Юрий Николаевич, вы рады своему назначению?
— Я этого хотел. Хотел попробовать, побыть в этом положении. На данный момент в театре всё складывается не так гладко и благополучно, как мне бы хотелось. Думаю, нам всем предстоит большая работа.
— Над чем именно?
— В первую очередь я хочу изменить устав. Это очень сложный путь, потому что переписать устав — значит переделать внутреннее устройство театра.
— Проблемы в театре настолько серьезные?
— Это внутренние вопросы, которые я не считаю нужным выносить на общее обсуждение. Самое главное — художественный руководитель должен стать первым лицом в театре с правом создания своей команды, выбора директора. Мне нужно, чтобы команда была единой и двигалась в одном направлении. И я буду этого добиваться. А в случае если руководство города меня не услышит, я не буду держаться за кресло.
Фото: ИЗВЕСТИЯ/Алексей Майшев
— В ваших планах — превратить Театр Ленсовета в место, куда бы зрители приходили в первую очередь подумать. Но ведь большая часть современных зрителей воспринимает театр скорее как развлечение.
— Когда мы говорим, что люди в театре должны думать, это не значит, что должно быть скучно. Должно быть заразительно, талантливо, интересно и красиво. Результат обязательно будет. Я в это верю.
— Студенты питерских театральных вузов рассказывают, что всегда могут попасть в Театр имени Ленсовета бесплатно, потому что залы там не заполняются. Это действительно так?
— Студентов я всегда прошу пускать по предъявлении документа. Я сам всегда так жил в студенчестве. И когда меня, бывало, не пускали, страшно расстраивался. Мне кажется, совершенно неправильно — продавать студентам билеты.
Что касается посещаемости, то у нас с этим нет никакой проблемы, мы находимся в лидерах по зрительскому интересу. По-моему, даже входим в тройку самых посещаемых театров в нашем городе. У нас действительно есть некоторые спектакли, которые посещаются хуже. Но их два или три. Я считаю, что эти спектакли должны быть в репертуаре, потому что в них есть что-то важное — например, актерская работа, тема или режиссерский язык. Такие спектакли расширяют диапазон поисков театра.
— Как бы вы сформулировали стоящие перед вами задачи? Добиться постоянных аншлагов планируете?
— Во-первых, театр должен много работать и быть современным. Мы будем уходить от однообразной развлекательной линии и пытаться говорить со зрителем о важных человеческих вопросах. Конечно, это будет в первую очередь классика — Чехов, Шекспир, Мольер, Брехт. Во-вторых, мы будем взаимодействовать с новой драматургией, что, собственно говоря, уже делаем. А еще в театре всегда будет много молодежи — актеров, режиссеров, музыкантов.
Что касается аншлагов, это неплохо, хотя и не самое главное. Смею высказать скромное предположение, что полный зал лучше пустого. Но, конечно, не в этом цель театра.
— Художественный руководитель театра в определенном смысле выстраивает отношения театра с государством. Вы к этому готовы?
— Нет, я к этому не готов. Я буду разговаривать с начальниками, но думаю, что буду оставаться самим собой. В конце концов я не экстремал и не занимаюсь политикой.
— В театральной среде много говорят о цензуре. Кто-то считает, что она имеет место быть, кто-то заявляет, что не имеет ограничений в творчестве.
Гамлет - Лаура Пицхелаури
Фото: Юлия Смелкина
— Я думаю, что каждый режиссер является цензором прежде всего сам для себя. Что касается государства, мне кажется, что оно не должно вмешиваться в жизнь театра, ровно так же, как не должно вмешиваться в жизнь церкви. Это автономные предприятия, если можно так выразиться. В обязанности государства входит поддержка искусства, искусства разного. Нужно обслуживать не только тех, кто любит развлечения.
Я глубоко убежден, что это обязанность государства. Когда государство говорит: «Мы вам даем деньги, значит, вы должны под нас подстраиваться», — это очень странная, некрасивая позиция. Люди платят налоги в бюджет, а мы получаем бюджетные деньги. Единственный критерий, согласно которому государство может предъявить претензии театру, — это когда режиссеры или художественный руководитель не справляются, когда у них пустые залы. Если же залы заполняются и театр выполняет свои финансовые обязательства, то, на мой взгляд, никаких идеологических или других претензий государство не имеет права ему предъявлять.
— На пресс-конференции, посвященной вашему назначению, вы упомянули, что театрам в нашей стране оказывается недостаточно внимания. Вы собираетесь что-то делать, чтобы эту ситуацию переломить?
— Поскольку теперь я имею возможность общаться с комитетом по культуре, я буду говорить об этом с людьми, которые отвечают за эти процессы. Пожалуй, это всё, что я могу сделать. Но это в том случае, если у меня всё будет получаться, а работа в театре встанет на ноги и всё в нем будет развиваться так, как мне нужно.
— Вас расстраивает, что как режиссер вы уже не сможете пригласить в постановку кого-то со стороны — нужно будет обеспечивать ролями свою труппу?
— А я никого и не приглашаю, работаю только с труппой. Есть наследие прошлого — два или три спектакля, в которых работают приглашенные артисты. В их числе и Михаил Сергеевич Боярский, но его приглашенным считать нельзя. Хоть он и не состоит в труппе театра, но это человек, важнейший для Театра Ленсовета. Тут даже говорить не о чем. Есть еще два приглашенных артиста, но это сугубо технический момент. Это было до меня.
Гамлет-Лаура Пицхелаури, Призрак -Виталий Куликов
Фото: Юлия Смелкина
— Вы сотрудничаете с рядом других театров в качестве приглашенного режиссера. Продолжите ставить спектакли на стороне или отныне будете верны театру, которым руководите?
— Работа в других театрах мне никак не помешает. Думаю, что и Театру имени Ленсовета тоже. Мне кажется, что это очень правильная открытость. Мы же не в командно-административной системе живем…
Сейчас у меня есть действующие контракты, которые были заключены задолго до того, как я стал художественным руководителем. Я обязан их выполнить и буду это делать. Впоследствии их количество станет меньше, но они обязательно будут. Я считаю это необходимым. Театр — это не завод, поэтому должна присутствовать какая-то мера свободы.
— Говорят, что легендарный худрук Театра имени Вахтангова Михаил Ульянов в какой-то момент засомневался, что развивает театр в верном направлении, и задумался о том, чтобы оставить пост. Как думаете, вы когда-нибудь придете к таким же рассуждениям?
— Думаю, да — это абсолютно нормально. Если я это почувствую, совершенно легко сменю это место на другое. Должность для меня не важна, это лишь возможность вырасти в профессиональном и человеческом плане.
— Уйдете, если почувствуете себя в творческом тупике?
— Да. Мне не кажется правильным, если человек сидит в кресле и думает, что это на всю жизнь. Это глупо и опасно.
— Вы поставили семь спектаклей по Шекспиру и спустя 12 лет вновь вернулись к его «Гамлету».
— Семь точно. Может быть, даже восемь.
— Чем вас так привлекает этот автор?
Фото: Юлия Смелкина
— Ответ довольно банальный: он глубокий, свободный, дает возможность заговорить и о самом высоком, и о самом низком. В его произведениях переплетено абсолютно всё. Он абсолютное «чувствилище»! Похоже, что он знал всё про человека и заглядывал в такие глубины, в которые мы в обычной жизни не заглядываем. Шекспир дает возможность прикоснуться к космическим вещам в человеке. Он дает свободу, не насилует, не дает строгих рамок режиссеру, что тоже очень важно.
— А как изменились вы лично от «Гамлета» до «Гамлета»?
— Я думаю, что я изменился, но мне не хочется это анализировать. Прошло 12 лет — это огромный срок.
— Хорошо, тогда расскажите, чем отличается идея «Гамлета» версии 2005 года от версии 2017-го?
— Мне кажется, что первый «Гамлет» был более трагичным и драматичным, более направленным внутрь меня. Новый «Гамлет» более светлый, мне так кажется. Я делал его с нежностью, любовью, с какой-то открытостью. Поэтому Гамлет в моем новом спектакле не умирает.
— Может, это связано с тем, что в молодости все мы склонны к драматизму?
— Мне кажется, я всегда был оптимистом, и 12 лет назад тоже. Думаю, в моем случае всё зависит от ситуации, в которой нахожусь. Может быть, виной возраст (улыбается). Не знаю.
