В Театре имени Ленсовета продолжаются показы спектакля «Гамлет», премьера которого состоялась накануне Нового Года. О роли Клавдия, о режиссёре Юрии Бутусове, о загадке Гамлета в новом спектакле мы поговорили с артистом Сергеем Перегудовым.
Артисты мужчины, так считается, всегда мечтают о роли Гамлета. У вас с этим как?
Никогда в жизни у меня не было такого желания. И это желание продолжает отсутствовать. Да, «Гамлет» – драматургический срез нашего бытия, каждой эпохи. Высоцкий с Любимовым свое послание нам предъявили, Някрошюс – своё. Но, мне кажется, много можно сказать через эту пьесу, не играя роль Гамлета. Сегодня нам говорят, что нет героев, некому идти на баррикады, все размыто, не конкретно, не за что зацепиться. Высоцкий в свое время играл практически революционера, активного сопротивленца. Мой сокурсник Дима Лысенков Гамлет в спектакле Валерия Фокина в Александринском театре сегодня играет своё – неверие, презрение к миру, негодование, даже испуг, когда непонятно – чем жить, зачем жить.
Вы сейчас перечисляете спектакли больших режиссёров. Согласимся, что спектакль – мировоззренческое высказывание режиссёра, так ведь? И как в этой жёсткой структуре актеру суметь сказать своё, личное, наболевшее? Как не остаться марионеткой, просто краской в палитре?
Если мы сейчас конкретно о спектаклях Юрия Бутусова, то мне повезло: я практически всегда чувствую, что он имеет в виду. Не понимаю, а именно чувствую. Это важно. Понять Юрия Николаевича, пожалуй, невозможно, он ведь не раскрывает своих тайн. Он не хочет свой внутренний мир превращать в кухню, в механизм. Он дает только направление для движения, никаких буквальных строгих формулировок. Потом, когда ты вместе с ним уже чего то добиваешься, создаешь на сцене, можно открутить назад и попробовать понять, проанализировать, чего же он от тебя добивался. Но именно после. Он понимал, что я могу что то, ему важное и нужное, почувствовать в роли Клавдия, поэтому и дал мне попробовать ее сделать. И доверие его дорогого стоит. Для каждого, находящегося на сцене.
Это доверие, наверное, помогает горы свернуть.
Зрителю и Юрию Николаевичу судить, чего мы свернули. Артист, вообще говоря, может сыграть любую роль. Работа такая. Режиссёр нас ведет к конечной точке, цели, создает из нас контекст спектакля. Был бы ему нужен в «Гамлете» балаган – дал бы он, к примеру, Саше Новикову Офелию, и это, уверяю вас, было бы блестяще, но спектакль был бы другой, про другое. Клавдия ведь пробовали многие на репетициях. Но Бутусову в результате понадобился такой, какого, он почувствовал, могу сделать именно я. Это я не к тому, что я лучше других, совсем нет, я о том, что все мы – выбор режиссёра. Мне был очень близок, трогал меня Клавдий – Хабенский в предыдущем мхатовском «Гамлете» Юрия Николаевича. Какой он был острый, гибкий, как уж на сковородке, и в то же время – глубокий, особенно в уникальной сцене молитвы. Я изо всех сил старался во время репетиций эти яркие картины не вспоминать, гнать от себя, иначе с ума сойдёшь, не нащупаешь своё.
Гамлета играет Лаура Пицхелаури – красивая, с уникальной актёрской индивидуальностью молодая женщина. Пленительное создание природы, скажем прямо. Вы, Клавдий – артист Перегудов, кого видите на сцене, когда взаимодействуете с Гамлетом?
Интереснейший вопрос. Конечно, я не вижу на сцене мужчину, мальчика, юношу. Я вижу то, что я вижу, я же не сумасшедший. Слова Бутусова о Гамлете – лишь подтверждение моих взаимоотношений сценических с Лаурой. Он сказал, что Гамлет сегодня уже миф, не имеющий ни пола, ни цвета, ни запаха. Это такой общечеловеческий крик, вопль в адрес мироздания.
Вы опять говорите о смысле, теме, а я конкретно о том, что рядом с вами на сцене изумительной красоты манкая женщина.
Я могу внутри иметь все, что угодно в смысле приспособлений, внутренних задач и загадок. Главное – что попадает в сердце зрителя, что он считывает. А каким способом я это ему преподношу – моё внутреннее дело. Если хотите, я немножечко открою вам кухню. На каком то комнатном этапе репетиций я сам себе определил, решил, что передо мной Гамлет, который придуривается, играет, насмешничает над всеми. До такой степени, что превратился в девчонку. Так ему легче, удобнее с нами, с миром разбираться. Он закрылся такой личиной ироничной, игровой, так он парит над всем датским государством. Это у него такой способ ёрничества над окружением, включая меня, Клавдия. Такой человек протест. Он то думает, что победит этим способом всех, обманет своей хрупкостью, незащищенностью, он воюет таким способом, режет по детски правду матку, вскакивая на стол. А мой Клавдий так не думает, он все эти пристройки считывает, видит.
Ваш Клавдий такого Гамлета не боится?
Мой Клавдий больше боится себя. Первый курс обучения в институте: я должен быть адвокатом своей роли, оправдать каждую секундочку существования персонажа. Чтобы зритель мне сопереживал, подключился к моей правде, даже если я негодник. Не только к Гамлету чтобы подключился, но и к Клавдию, Гертруде и всем прочим. Вот задача. Может, Клавдию в пятьсот раз сложнее жить с таким грузом вины, чем Гамлету, который чист и прекрасен? И давайте остановимся, глубже не пойдем. Не хочется вешать конкретные ярлыки, определения давать, формулировки, пусть останется магия сценическая. Я и сам себе внутри не все говорю. Сороконожка подумала, как же идет двадцать восьмая нога, и упала.
Не обидно, что режиссёр финал нескольким героям, включая Клавдия, срезал, остановив спектакль на крике Гамлета «Буду!»?
Конечно, нет. Это право режиссёра. И в этом крике «Буду!» и наши дальнейшие судьбы моя, Гертруды, Лаэрта. Он нам всем еще покажет, это же ясно, мы от него никуда не денемся, не избавимся. Как избавиться от совести?
Спектакль сыгран уже несколько раз. Он растет вглубь?
Резервов режиссёром в спектакле заложено очень много, мы это чувствуем. Несмотря на жесткую форму, в нем есть воздух, пространство для дыхания. Недавний спектакль был прямо хороший, настоящий, тонкий. Лаура все меньше буквально, энергетически на нас давит, становится спокойнее, глубже, и от этого – страшнее. Неизвестно, куда этот человек вырулит, куда эта мука прорвется. Мы, окружение, не знаем, чего от этого существа ожидать. Как она тихо и внятно, даже деликатно уничтожила на последнем спектакле дружбанов своих, Розенкранца и Гильденстерна, растерла их, не оставила ни одного шанса. Это вот из серии «Тихий ужас пролетел».
Но ведь наверняка многие ваши друзья, родные после спектакля задают вопрос: почему Гамлета играет женщина? Что вы всё таки отвечаете?
А и не задают мне мои зрители такой вопрос. Как то это людям понятно. Какие то, видимо, вопросы они сами себе задают, и отвечают на них. Конечно, что происходит в головах и сердцах каждого, сидящего в зале, абсолютно индивидуально. У каждого зрителя – свой спектакль складывается. Вот сколько пар глаз в зале – столько и спектаклей происходит, это же очевидно. В этом и есть смысл театра. Приходите на нашего «Гамлета», задавайте себе вопросы.
Беседу вела Вера Николаева