Звон колоколов Владимирской церкви. Кафе. Мы с Сергеем Перегудовым обсуждаем постное меню. Что и говорить, подходящее начало для беседы о Гоголе и «Мертвых душах»…
Считается, что в своем главном произведении Гоголь зашифровал матрицу и код России. Режиссер Роман Кочержевский, взявшись за инсценировку «Мертвых душ» на сцене Театра им. Ленсовета, отнюдь не стремится найти ответ на сакраментальный вопрос классика: «Русь, куда ж несешься ты?» И вообще, он деконструирует хрестоматийные школьные представления об этом гоголевском тексте. Что мы увидим на премьере 25 и 26 апреля, предугадать практически невозможно – достаточно заметить, что вместо традиционного списка ролей и их исполнителей указана просто актерская команда. Один из нее – Сергей Перегудов.
***
– По логике, «Мертвые души» в театре не должны ставиться. Ведь Гоголь писал свою поэму не для того, чтобы ее смотрели, а для того, чтобы в нее вчитывались. «Ревизор», «Женитьба» – пожалуйста. Там история есть, понятно, за чем следить: разоблачат Хлестакова – не разоблачат, женится Подколесин – не женится… А что здесь? Ходит человек и спрашивает всех, как попугай, об одном и том же: «Есть ли у вас мертвые души?» За чем здесь следить?
***
– Нет, в «Мертвых душах» все дело в другом. Суть не в том, что Чичиков жулик и хочет заработать. Нет, Чичиков – это искуситель, провокатор. Он как дрожжи в тесте – вмешивается в стоячую как болото жизнь всех этих Маниловых, Собакевичей, Ноздревых, Коробочек, и внутри них что-то начинает бродить. И вот за этим брожением интересно следить…
***
– «Мертвые души» о многом. О Руси, о вере, о безбожии. И в том числе о том, что нельзя превращать свою жизнь в эту вязкую трясину. Надо благодарить за те препятствия, которые даются нам по силам нашим. Потому что как у Шекспира: «И даже благо однажды пресыщается собой и от избытка веса погибает». В этом наша двойственность – мы так жаждем блага, а оно не дает человеку никакого развития. Смешной бытовой пример – весь год мечтаем поехать на море, валяться на пляже. Но этого овощного отдыха хватает на три дня, а дальше хочется какой-то активности, потратить мышечную силу. В тексте Гоголя сконцентрированы философские размышления, надо только подключиться к нему, потратиться умственно и душевно.
***
– Но не думаю, что все это надо развивать в школе, все равно мимо проскочит. Я убежден в этом, сам ничего не понимал ни в Гоголе, ни в Достоевском. Но читать все равно надо – надо забрасывать зерна в душе ребенка. Потом эти зерна взойдут. У кого-то после института, у кого-то – когда его шарахнет по башке безответная любовь какая-нибудь или еще что, не важно. А для тех, кто думал, что коли в школе прочел «Мертвые души», так галочку поставил, поводом вернуться к книге могут стать спектакли, фильмы: «А неужели у Гоголя так написано?»
***
– Кого я играю в «Мертвых душах»? А это тайна великая! Кроме шуток, там так придумано, что непонятно кто есть кто. Мы максимально деконструируем Гоголя, читаем между строк и развиваем ассоциации на тему «Мертвых душ». Что такое вообще эти «мертвые души»? Бумажки? Могилы? А может, лайки в соцсетях? 1000 лайков под картинкой – кто их поставил? Кто эти невидимые существа?
***
– Сразу предупреждаю, это не тот линейный театр, который привычен большинству зрителей. Вот только если отойдем от Гоголя, в чем тогда смысл театра, если от него ждут только иллюстративности? Чем тогда один театр отличается от другого, разве что костюмами, да и то костюмы по большому счету одни и те же?
***
– Вот почему Пикассо, который прекрасно писал картины в классической манере, пришел к кубизму? Потому что, достигнув какого-то уровня, по-настоящему творческому человеку не хочется повторять то, что создали твои предки, а хочется сказать свое слово.
***
– Нарративность, линейность в театре сегодня – не то что вчерашний день. Но нет в этом ассоциативного начала. Текст не рассыпается на атомы, и чтобы осознать смысл увиденного на сцене, зритель сам должен собрать этот пазл. Сейчас главное – почувствовать. Не понять, а именно почувствовать. Я выхожу на улицу и понимаю: чтобы пересечь дорогу, мне надо дойти до пешеходного перехода. Я это все понимаю, но ничего не чувствую. Так вот театр не пешеходный переход. Мы интерпретируем текст, в данном случае Гоголя, и в ком-то, сидящем в зрительном зале, это отзовется. Не во всех, разумеется, но иначе и быть не может. Мы не стараемся сделать как можно сложнее, чтобы зритель ломал голову. Нет, просто мы стремимся передать ощущения… А зритель должен подключиться к нам и искать свои ассоциации. И если после спектакля он откроет «Мертвые души», чтобы их перечитать, – мы будем считать, что победили!
7 фактов о поэме Гоголя «Мертвые души»
1. Свое самое эпохальное произведение Гоголь писал шесть лет. Как заметил мемуарист Павел Анненков, «Мертвые души» «…стали для Гоголя той подвижнической кельей, в которой он бился и страдал до тех пор, пока не вынесли его бездыханным из нее».
2. Опубликованный роман вызвал бурную полемику. Автору вменяли в вину, что он очернил русскую жизнь.
3. Владимир Набоков, напротив, утверждал, что «Мертвые души» «не были зеркалом русской жизни того времени, поскольку Гоголь, кроме всего прочего, не знал России». По словам Набокова, этот роман – плод воображения Гоголя, «его ночных кошмаров, населенных выдуманными им, ни на что не похожими существами».
4. Несмотря на это, вероятнее всего, у помещиков были конкретные прототипы. По словам Гоголя, его герои «списаны с людей совсем не мелких». Есть версия, что в образе прекраснодушного поклонника Древней Греции Манилова выведен поэт Жуковский, что Собакевич – это гурман и баснописец Иван Крылов, Коробочка – поэт Языков, а вот Плюшкин – не кто иной, как Пушкин.
5. При написании «Мертвых душ» Гоголь пользовался сборником русских пословиц, изданным фольклористом Иваном Снегиревым. Если, допустим, Манилов вырос из пословицы «Ни в городе Богдан, ни в селе Селифан», то Собакевич из «Неладно скроен, да крепко сшит».
6. «Мертвые души» – первая часть нереализованной трилогии. «Вовсе не губерния, и не несколько уродливых помещиков, и не то, что им приписывается, есть предмет “Мертвых душ”. Это пока еще тайна, которая должна раскрыться в последующих томах», – говорил Гоголь. Известно, что Чичикову, скорее всего, прошедшему горнило испытаний и страданий, предстояло нравственное перерождение. И не только ему. «О, что скажет мой Плюшкин, если доберусь до третьего тома!» – писал Николай Васильевич. Судя по всему, духовное перерождение ждало и Плюшкина.
7. В ночь с 11 на 12 февраля 1852 года Гоголь сжег вторую часть «Мертвых душ», до нас дошли лишь черновики пяти глав из второго тома поэмы. Спустя 10 дней Гоголь умер.
Ольга Машкова
Фото: Юлия Смелкина
