В конце октября на сцене Театра имени Ленсовета состоялась премьера спектакля по трагедии Уильяма Шекспира «Ромео и Джульетта» в постановке Марии Романовой. Накануне премьеры на наши вопросы ответили исполнители главных ролей – юные артисты Алиса Рейфер и Сергей Филипович, новобранцы труппы театра, выпускники актёрской мастерской народной артистки России Анны Алексахиной в Институте кино и телевидения.
- Какой была первая реакция, когда вам предложили главные роли в великой пьесе «Ромео и Джульетта»?
Сергей. Когда нас позвали на кастинг, у меня была полная убежденность, что мы просто попробуемся. Мы были ещё студентами, наш мастер Анна Яковлевна Алексахина нам сказала: «Сходите в театр, попробуйтесь. Ни на что не рассчитывайте. Просто для опыта». У нас это был первый опыт разговора с режиссёром, задумавшим постановку спектакля.
Алиса. Мы были на третьем курсе. И узнали от Анны Яковлевны, что нас ждут на пробе, ночью накануне встречи с режиссёром. Так что даже не успели испугаться.
- Что вы про «Ромео и Джульетту» на тот момент знали? Есть ли, например, любимый фильм? Вот я очень люблю фильм База Лурмана с Ди Каприо. Знаменитый фильм Дзеффирелли 1968 года, конечно, тоже, но это такая подростковая девчоночья любовь.
Алиса. Мне сразу вспомнился киномюзикл «Вестсайдская история». Именно оттуда сразу приходят на ум картины встречи героев на балу, начальной сцены с щелчками пальцами и вообще весь музыкальный строй, с помощью которого рассказана история.
Сергей. Мне из фильма Дзеффирелли вспоминается начальная сцена, когда актёр, играющий Париса, начинает петь знаменитую мелодию Нино Рота, - и сразу рождается волшебная атмосфера, в тебя проникает дух этой великой пьесы. Ромео у Ди Каприо, конечно, острее, современнее, не похож на «линейку» предыдущих довольно стандартных предсказуемых Ромео. Но сам фильм База Лурмана мне не очень лег на сердце, слишком там дух пьесы подвергся изменениям, неорганичным для меня.
- Дзеффирелли тоже менял структуру пьесы. Например, ему не понадобился в финальной сцене в склепе граф Парис, жених Джульетты, режиссёр оставил героев один на один. У вас в спектакле сцена гибели Париса от руки Ромео около спящей Джульетты будет?
Сергей. И у Дзеффирелли, и у Лурмана, как я помню, есть ход, когда главным становится только мир Ромео и Джульетты, всё остальное отсекается. И в сцене утреннего прощания, мы называем её «Жаворонки», и в склепе. Они в своём мире пребывают, отдельном от всего света, словно в вакууме. Мне это понятно. Режиссёр выбирает главное, важное ему в сюжете, - и в этой пьесе, конечно же, это история любви героев. Для меня, как Ромео, известие о гибели Джульетты – событие такой силы, мощи, ужаса, которое ничто превзойти не может. Появление Париса в склепе - просто помеха. Ромео ведь даже не понимает, кого убивает, кто встал у него на пути к погибшей любимой. Для нас в спектакле эмоционально важен путь Ромео, когда он мчится к Джульетте через все препятствия, это должен быть безумный порыв, страстный, сметающий всё, и финальная точка – он наедине с ней, как он считает, - умершей. Вихрь, который вдруг замирает.
- История Ромео и Джульетты всем нам с детских лет известна уже как миф, как легенда, вроде бы никакого нового знания об этом и не требуется. Но когда ты, артист, выходишь на сцену и начинаешь говорить этот текст, необходимо обнаружить в этой истории себя сегодняшнего. Как у вас это происходит? Алиса, кто для тебя эта девочка? Как она с тобой соединяется? Или наоборот – не соединяется? Ты её понимаешь? Это ведь она – двигатель сюжета их короткой совместной жизни: например, поговорили на балконе, и она тут же придумала, что им надо срочно пожениться. Не он предложил – она!
Алиса. Я вспоминаю себя в 13 лет. Если честно разбираться, то надо признаться – дети в такие годы очень эгоцентричны. Для них существует только их собственный мир. Всё остальное не берётся во внимание. Если я влюбилась – это главное обстоятельство всего мира, всего человечества. Всё должно крутиться вокруг этого. И никто мне не может запретить. Если запрещают – это трагедия. Конечно, определяющее обстоятельство жизни этой девочки – вражда её семьи Капулетти с семьёй Монтекки. Она воспитывается в ненависти к людям, просто носящим другую фамилию. Почему? Уже все забыли. Так полагается, так заведено. Она растёт рядом с братом Тибальтом, который чуть что – хватается за кинжал, она видит его звериную натуру.
- Ты прямо вот такая была в эти годы? Мир для тебя крутился вокруг твоих чувств?
Алиса. Да. Мне казалось, что не было мира никакого, кроме моей школы. И люди – только мои знакомые, никого больше словно не существовало. Я впервые влюбилась ещё раньше, чем Джульетта. И я помню: когда я посмотрела на мальчика, предмет моих чувств, - у меня вся планета завертелась вокруг него. Я точно помню это визуальное воспоминание: я смотрю на него, он не понимает, что мне от него нужно, а вокруг нас крутятся звезды, деревья, и больше ничего и никого в мире нет.
Сергей. А мне кажется, что Ромео очень далёк от меня. Я сам из Магадана, в принципе, все эти уличные подростковые разборки мне понятны. Не до такого градуса бойни, конечно. Но вот эта мечтательность, мягкость, нежность Ромео – я в себе это находил с трудом. Когда мы начали делать дуэтные пробы на репетициях, когда стало вырисовываться то, к чему мы стремимся на сцене, - мне стало очень обидно, что в жизни такую любовь встретить трудно, что только в театре такие чувства возможно прожить.
Такое же ощущение у меня было, когда мы играли курсовой спектакль «Война и мир» по роману Толстого, где я был Пьером Безуховым, а Алиса – Наташей Ростовой. Есть любовь, которая сильнее, чем то, что мы ощущаем в реальной жизни.
- Вам помогает, что вы уже работали вместе: в институте в «Войне и мире», в спектакле театра «Сказка о мёртвой царевне и о семи богатырях» ваши герои - влюблённые Царевна и Королевич Елисей? И то, что вы сейчас в жизни – пара, это даёт преимущество в создании образов?
Алиса. Конечно.
Сергей. Это помогает здесь и сейчас. Но с точки зрения развития и актёрского опыта, я думаю, нам было бы полезнее работать с другими партнёрами. Я в этом убежден. Да, мы сейчас опираемся на совместные работы и личные отношения, но встаёт вопрос: с другой партнёршей я, Серёжа, смогу быть так же искренен, чувственен, правдив, получится у меня погрузиться в другого человека, ощутить и передать близость с ним? Это уже вопрос профессионализма, роста.
Алиса. Пожалуй, сейчас наши личные отношения даже мешают мне в сцене первого знакомства Ромео и Джульетты. Трудно сыграть, что всё с ними происходит впервые, - поцелуй, вспыхнувшие чувства. Нам режиссёр даже подсказывает, уточняет: «Вы целуетесь в ПЕРВЫЙ раз».
Сергей. Да, согласен, есть такая проблема. Может быть, передать хрупкость, интимность чувства, возникающего впервые, с чужим человеком было бы проще.
- Как вы боретесь с чувством ответственности: в театре все на вас смотрят и ждут, докажете ли вы своё право играть эти великие роли? Не давит это?
Алиса и Сергей. Конечно, давит.
Сергей. Мы в депрессии (смеется. - В.Н.) уже полгода. Два-три года назад, когда мне, студенту, дали малюсенькую роль Свистунова в спектакле театра «Ревизор», с двумя репликами, я их выучил за десять дней до выхода на сцену, и стою перед дверьми на площадку, в полном зажиме, слышу – моего персонажа зовут, и я забываю эти две фразы напрочь! Я их вспомнил только, когда выскочил на сцену, отчеканил на автомате. Этот ужас не забуду никогда. Если бы Ромео был первой ролью – вообще не представляю, как бы я выжил. Конечно, за это время я привык и к людям, и к стенам.
- В каких репертуарных спектаклях хотелось бы участвовать?
Сергей. Последнее, что я посмотрел, - «Бесы». Это грандиозная работа театра. У меня третий акт прямо отдельно в голове застрял, всё время всплывает. И монолог Никиты Волкова – Ставрогина, и всё в целом. В такую работу с удовольствием бы окунулся с головой. «Макбет. Кино.», конечно, очень сильное впечатление произвёл. Даже неловко говорить об этом.
Алиса. Конечно, хочется всё попробовать. И подробнейшее существование в «Бесах» интересно, и лёгкое куражистое настроение «Двенадцатой ночи» - тоже заманчиво. Атмосфера доброго праздника привлекает, я в этом спектакле играю маленькую роль, внутри нахожусь и ловлю удовольствие. «Про Федота-стрельца» - очень близок мне настрой спектакля, его закон.
Сергей. «Недоросль» мне очень понравился, я даже подумал, что это какой-то новый вектор развития театра Ленсовета, ни на что не похоже, с этими «киношными» отсылками музыкальными и визуальными, юмором жёстким. Прямо ломка какая-то. И с Романом Кочержевским, и с Фёдором Пшеничным очень хотелось бы поработать. Но я пока не понимаю, как это в театре устроено: можно ли, например, подойти к режиссёру и сказать: «Я бы очень хотел поработать в «Короле Лире» (будет ставить Фёдор Пшеничный. – В.Н.) Прилично ли это мне, молодому артисту? Не наглость ли это? Надо, пожалуй, ещё пожить в театре, чтобы на такое решиться.
- Чего вы ждете от премьеры «Ромео и Джульетта»?
Алиса. Я просто хочу, чтобы мама пришла и посмотрела, поплакала, поаплодировала. Увидеть её глаза в зрительном зале. Хочу, чтобы она была счастлива и гордилась мной.
Сергей. Банальное приходит в голову: оправдать ожидания.
- Игорь Петрович Владимиров, выдающийся режиссёр и руководитель этого театра былых времён, говорил, что когда видит артиста в правильно, качественно сыгранной роли, он всегда знает, что ему нужно играть дальше. Если у тебя получится интересно и содержательно сыграть Ромео, как ты думаешь, что тебе нужно делать дальше?
Сергей. После Пьера Безухова, Королевича Елисея и Ромео? Эти герои с очень положительной энергией. И мне хочется попробовать что-то максимально противоположное - мутное, злое, неприятное, вредоносное. Вот я недавно наконец-то прочитал «Братьев Карамазовых» Достоевского. Какой удивительный сложный неуловимый герой - Смердяков! Вот задачка архисложная для артиста. Да и Алёша – совсем неоднозначный герой, вроде бы положительный, но сколько в нём намешано разного, одно его умение вести добрый светлый уважительный диалог с подлецами чего стоит. У меня негодование в эти моменты возникает: зачем он так себя ведёт с мерзавцами, тратится на них, где берет на это силы и эмоции? Вот такие задачи хочется решать.
Алиса. Я тоже была бы рада разрушить стереотип благостной положительной героини. Я в «Войне и мире» вообще-то хотела играть Элен Курагину, сделать роль вопреки моей миловидной внешности, высокому девчоночьему голоску. Мне интересно что-то острое, противоречивое. Например, двойственная героиня брехтовская из «Доброго человека из Сычуани» Шен Те – Шуи Та. Я прочитала пьесу и сразу почувствовала – это про меня. Как трудно быть хорошим человеком. Как трудно отделить добро от зла. Вот в этом хочется разбираться. Это – темы, о которых я хочу говорить.
Сергей. Хочется участвовать в новом, неожиданном для себя. Узнать о себе с помощью режиссёра то, чего ты не знаешь.
Материал подготовила Вера Николаева
