|
В гримерку актера Театра имени Ленсовета Семена Стругачева мы с фотографом входили под аккомпанемент авторски страшной, но цензурной ругани. «Окно» в репетициях премьерного спектакля «Фокусник из Люблина» было смехотворно мало, и ясно, что Стругачев охотнее провел бы это время в одиночестве. А тут непрошеные гости с вопросами и нагло бесстрастным объективом. Да еще буквально накануне премьеры, когда в театре все обычно вверх дном... И радости на усталом лице артиста от встречи с нами поначалу не отмечалось.
- Семен, что это за премьера такая, что требует стольких моральных и физических затрат?
- Ох, сам не знаю, зачем она мне нужна, такая премьера... Тяжелее роли еще не было. Нет, чтобы в спектакле у меня был перерыв, ну, пять минут, чтобы отдышаться. Надо бы это режиссеру, Александру Нордштрему, сказать, который инсценировку делал по Зингеру. Он этого не продумал, потому что не знает, насколько тяжел актерский труд (шутка, конечно!).
- Что, текст - сплошным потоком?
- Сплошным потоком все. Текст, фокусы, трюки, женщины...
- Женщины - это прекрасно...
- Женщины не всегда прекрасно. В жизни - да, на сцене это тяжело.
- Тяжело работать с женщинами? Или их слишком много в спектакле?
- Слишком много, и все актрисы. Актриса-женщина - это еще ничего, когда настоящая женщина, да еще актриса - это хорошо, но когда женщина актриса...
- Кто же ваш герой?
- Мой герой - Яша Мазур. Был такой замечательный актер, фокусник, маг, гипнотизер, любитель женщин... Словом, настоящий артист.
- Актеру играть актера всегда непросто?
- Это очень тяжело. Чаще всего мы, артисты, скрываем свои мысли, свою жизнь, события, которые в ней происходят... А тут...
- Значит, Яша Мазур «ложится» на вашу жизнь?
- Я и не отрицаю, что в каждом артисте заложено то, что заложено в Яше Мазуре. Он талантливый человек.
- Вы не менее талантливы, я думаю...
- Даже более талантлив. Мне надо легко делать фокусы, которые делал он. Зрителя не обманешь. А у Мазура это была профессия...
- Вы брали уроки у фокусников?
- Практически нет. Показали что-то и засняли на пленку, а дальше все сам. Оттачивать-то надо каждое движение. Времени мало: ловкости рук и никакого мошенничества пока не получается... Но думаю, к пятому - седьмому спектаклю уже все будет нормально. Хотя здоровье не все позволяет: у меня была ключица недавно сломана в результате аварии, а потом сказали, что надо оперироваться... Даже премьеру первоначально перенесли.
- Странно, если бы этого не сделали. Вы необходимы, талантливы, востребованы: театр, кино - все вас жаждут...
- Работы очень много, и она требует отключения от всех проблем. Ну как можно было не сняться у Бортко в «Мастере и Маргарите»? Приглашение даже для меня было неожиданным: я - Левий Матвей... Дублей было немало, снимали на пронизывающем ветру, при температуре десять градусов. Безрукова - Иешуа приходилось носить на руках (это с моей-то травмой!). Все страдания были «по роли». Давалось все нелегко, и надо было ломать стереотип «семен стругачев», сложившийся у зрителей и режиссеров.
- Насколько этот стереотип, сложившийся после «Национальных особенностей», «зажал» вас в творчестве?
- В кино это мешало ужасно. В театре, конечно, меньше: здесь знают и понимают, что я не только комедийный, но и хороший драматический актер, серьезный артист. А в кино все было в одном жанре. Бортко первым поверил в меня и дал роль Матвея.
- А что для вас важнее: когда вы верите режиссеру или режиссер верит в вас?
- Хороший вопрос... Наверное, важнее, чтобы режиссер верил в меня. Я многих режиссеров насмотрелся в театре: если они не видят тебя, не доверяют, дело не пойдет. А режиссерская заинтересованность способна сподвигнуть нашего брата на такие свершения! Причем неважно, великий это режиссер или нет.
- Какие же подвиги вы еще намерены совершить? Кого хотелось бы сыграть?
- Сыграть Ричарда III и короля Лира. Если играл Михоэлс, почему я не могу? Классика вообще всегда заманчива. Классика есть классика. А в трагедии труднее найти актерское решение, и от этого еще интереснее...
- Вы никогда не жалели о том, что стали актером?
- Жалел. Мне кажется, что я поневоле стал актером, а должен был стать музыкантом: я играл на восьми инструментах. Учился в музыкалке на фортепиано и аккордеоне, на трубе играл семь лет, но времени сейчас на игру уже не хватает. А хотел всегда я быть певцом... В театре, кстати, мой певческий талант маловато используется. Музыка - это дело большого времени. А вот актером мне сделаться было намного легче ... Я пришел и спокойно поступил во Владивостокский театральный институт. Думал, не жизнь будет, а лафа: не то что музыкантом, которому вкалывать и вкалывать. Ан ошибся... Просто природа дала мне многое, и у меня долго было ощущение, что я могу все. Состояние души, как у детей.
- А что меняется с возрастом?
- Мудрость приходит, осознание. На некоторые вещи, что меня раньше безумно раздражали, я тратил огромное количество энергии. Теперь я на это смотрю спокойно и думаю: какая глупость, что я столько нервов тратил... Времени в жизни очень мало: проблемы стоят «копейки», и реагировать на них «по сто рублей» слишком дорого. А уж учить кого-то тому, чему не имеешь права учить... Еще спешить не надо, распыляться. Понимать это особенно хорошо я стал после аварии.
- Что вас раздражает в людях?
- Не люблю бездельников, пустомель, обманщиков, бездарных людей, претендующих на свое торжество... Я самый младший в семье. Мама родила и вырастила четверых, и я всегда знал, что надо быть лучшим. Воспитание было такое: будет трудно, но всего надо добиваться самому, никто ничего не даст. Зарабатывать надо своим трудом, и профессия должна приносить деньги, а не только радость...
- А чувство удовольствия от пребывания на сцене вам знакомо?
- Удовольствие на сцене надо получать всегда, иначе нечего туда и выходить. Когда его нет - выжатый как лимон, а когда это удовольствие получаешь, меньше рубашек за спектакль менять приходится. Бывают и тяжелые спектакли. Вот спектакль «Любовь до гроба» мы играем уже шестнадцать лет: до гроба такая любовь... Но когда я подумаю, что рядом со мной на сцене будут Лариса Луппиан, Елена Комиссаренко, Сашка Блок, с которыми мы от игры получим такой кайф! Иногда как заведет куда-нибудь, но и зритель от этого внакладе не останется. Для актера сцена - это лекарство, на ней ничего не болит - ни руки, ни ноги, ни голова...
- Кроме ролей в театре есть еще главное - жизнь. Вы ею довольны?
- Нет.
- Так категорично?
- Да. Как я могу быть доволен, когда у меня столько забот? Мне бы хотелось ничего не делать, и чтобы было много денег. А тут приходится постоянно крутиться, все равно порой себя разменивать... Профессия-то прода-а-ажная: берут тебя, а не ты берешь. С моим жутко гордым и непримиримым характером мне особенно тяжело.
Екатерина ОМЕЦИНСКАЯ
|
