Пьеса «Фальшивая нота» была написана французским драматургом Дидье Кароном всего два года назад. Несмотря на это, у российского зрителя уже была возможность познакомиться с этим текстом, благодаря постановке Римаса Туминаса в театре Вахтангова. А с недавних пор современная французская драматургия в лице Карона появилась и в репертуаре петербургского театра Ленсовета.
Лауреат «Золотой маски» режиссер Владимир Петров уже ставил в стенах Ленсовета спектакли «Кровать для троих» и «Night and day». Его новая постановка «Фальшивая нота» – долгожданное возвращение на сцену старожилов театра Артура Вахи и Семена Стругачева, давно не принимавших участие в премьерных спектаклях. Роли Миллера и Динкеля дают актерам содержательную почву для разговора со зрительным залом, ведь, комедийная, на первый взгляд, пьеса оказывается хитрым перевертышем и в итоге оборачивается драмой (которая в свою очередь чуть ли не метит в трагедию из-за появляющейся темы Холокоста).
По сюжету назойливый поклонник по имени Динкель прорывается в гримерку к своему кумиру – известному швейцарскому дирижеру Миллеру. У того как раз закончился не самый удачный концерт, так что он совсем не настроен на долгие беседы. Однако странноватый почитатель его таланта находит множество причин для того, чтобы уйдя, снова вернуться: «Дайте автограф!», «А можно сделать фото?», «Забыл подарить вам подарок». В какой-то момент эти возвращения становятся абсурдны и перестают походить на безобидные прихоти, дирижер негодует, мол, сколько можно тратить мое время, но уже слишком поздно. Миллер заперт в комнате безумным фанатом с пистолетом. Уже не смешно. Однако это совсем не история убийцы Джона Леннона Марка Чепмена, и намерения того, кто казался антигероем, очень скоро станут понятными, а роли и вовсе поменяются местами.
Кажется, в этом хитросплетении и должен быть главный козырь пьесы: ни в чем неповинный заложник Миллер оказывается жестоким убийцей, в то время как безумец с пистолетом всего лишь примеряет на себя роль палача, гонясь за справедливостью. Однако на сцене Ленсовета этой кажущейся важной для пьесы перемены не происходит.
Артур Ваха играет хозяина жизни, успешного богатея, к которому не успеваешь испытать никакого сочувствия или даже просто по-человечески проникнуться его проблемами, у него ведь связи в полиции, да и завтра худруком назначат – захочет выйти из запертой комнаты – выйдет. Поэтому когда его герой оказывается паршивым человеком, никакой переоценки не происходит. То же самое и с Динкелем. Стругачев – на контрасте жалкий маленький музейный работник, раболепствующий перед элитой манерным голоском: «пжалуйста», «спсибо» – почти клоунада. Очевидно, играет двойное дно с самого начала: с одной стороны, что-то маниакальное прочитывается в его слащавых ужимках, с другой – понятно, что пистолет стрелять не будет. Жанр действия меняется в комфортной для зрителя обстановке – как неспешно раскручивается не слишком страшный детектив. Не слишком страшно – здесь ключевое, а ведь, вроде бы, должно быть очень. Странное дело, именно этот условный комфорт и мешает подключиться к перипетии, и сильный сюжетный переход из частной драмы в мировую трагедию на премьерных показах остался без должного внимания. И хоть лейтмотивом звучат образцы мировой классики, эта нота – пока не та. Впрочем, возможно, звездный дуэт еще разыграется и зазвучит в полную мощь.
Варвара Цыпина