25 и 26 апреля в Театре имени Ленсовета состоится премьера спектакля «Мёртвые души», в котором заняты ведущие и молодые артисты труппы: Сергей Мигицко, Александр Новиков, Анна Ковальчук, Олег Федоров, Сергей Перегудов, Лаура Пицхелаури, Виталий Куликов, Ольга Муравицкая, Наталья Шамина, Федор Пшеничный и Римма Саркисян. Режиссёр-постановщик и автор сценографической идеи Роман Кочержевский рассказал о будущей работе, полной загадок, нашему театральному обозревателю Марии Кингисепп.
Чем вас привлекают «Мёртвые души»?
Это название возникло у меня давно, мне хотелось попробовать подступиться к этому тексту. Но спектакль ждал своего часа несколько лет, пока я размышлял и готовился.
Необычные картинки, анонсирующие вашу премьеру, появляются в Интернете: на ней изображены точки, возле них — буквы и цифры, а всё вместе напоминает карту... Это часть расследования?
Это ребус, который придумал дизайнер Даниил Вяткин. Он будет состоять из нескольких частей. Мы постепенно выкладываем фрагменты афиши в социальных сетях. А затем появится полная афиша спектакля. Первая картинка была довольно абстрактной: просто чёрные точки на белом листе — понимай как хочешь. То ли созвездие, то ли маршрут... Затем возникают фамилии помещиков, имена крестьян, числа или суммы, которые встречаются в поэме.
Любопытно, наверное, разгадывать, особенно знатокам Гоголя. К тому же вряд ли найдется человек, который не читал «Мёртвые души» или хотя бы не помнит сюжет. Насколько для команды спектакля важно знание первоисточника?
Мы задавались этим вопросом на репетициях (в том числе и на выпуске других спектаклей нашего театра): кто что читал, кто что знает о материале. Оказывается, мало кто что-то читал и что-то знает... Но наша задача — не в постановке произведения из школьной программы. Когда начинаешь читать книгу, она интересна сама по себе. Николай Васильевич Гоголь общается с тобой как с читателем напрямую. Но как только ты как режиссер пытаешься сделать инсценировку, все сразу разваливается. Язык и шарм, который тебя привлекает, теряется. Сюжет сам по себе довольно банален и скучен. Все циклично, визиты к помещикам одинаковы. И мешает то, что ты помнишь про Чичикова: с ним что-то не так, он не то, чем хочет казаться. Я вычитал в интернете краткое содержание «Мёртвых душ», любительское: ездил мужик по России и скупал Мёртвые души, все думали, что он некромант, а оказалось, что он просто жулик...
Какая прелесть!
Да, но когда перечитываешь поэму, помня, что Чичиков — жулик, становится еще скучнее... Смотришь фильмы и спектакли по «Мёртвым душам» (а попыток инсценировок было очень много) и не понимаешь, о чём это вообще. Мне интересно читать между строк и пускаться в ассоциации на эту тему. Они намного острее и больнее. А сюжет сам по себе меня не привлекает.
Чьи это будут асссоциации — режиссера, артистов, зрителей?
Всех. Мы направляем публику в это поле. Пробираясь между строк Гоголя, читая сопутствующую литературу, я обнаруживал порой полярные точки зрения литературоведов и историков, и все они зачем-то взволнованно нагнетают псевдомистику вокруг этого произведения и вокруг Гоголя вообще. На самом же деле в этой истории просто бездна юмора, а то, что с самим Гоголем в жизни происходило — жутковатые метаморфозы, морализаторские вкрапления и прочее, сопутствовавшее сожжению второго тома «Мёртвых душ» — не стоит затрагивать, мне кажется. Мы допускаем, что первый том — это законченное произведение, и берем некий отрезок времени, вырванный из хода событий. Вот в определенный момент приехал какой-то человек к каким-то людям, и что-то у них там произошло. Какие они? Чем они нас привлекают сегодня? Вот вопросы, которые мы себе ставим. Нас интересуют люди, а не лазейка в законе, которую Чичиков обнаружил и придумал, как облегчить себе жизнь.
Но это же так актуально!
Конечно, но если впрямую об этом говорить, это никого не трогает. Мы же пытаемся разбраться с людьми. Нам не важно, кто этот ушлый парень на самом деле — гораздо важнее, кем он был для окружающих.
Вы будете как-то осовременивать сюжет?
Мы не будем делать «то время», но и «это время» тоже не покажем. Наша история и про то, и про это. Возможны ассоциации с советским временем, но история будет не российская, а, скорее, про соцстраны. Какие-то вещи в костюмах и декорациях напомнят, скажем, ГДР. Что-то такое, что собьет пресловутое хрестоматийное «Русь, куда ж несёшься ты?» Ведь если надеть на артистов треники и ватники, то сценический язык другим получится. У нас же будут бытовые ситуации: хочется, например, показать не дома-поместья, богатые или полуразвалившиеся, а однотипные квартиры. Почти у всех — одинаковые мебельные гарнитуры и телевизоры. Если не подчеркивать впрямую, что это Россия или СССР, то прозвучит по-другому. Тем более, что Гоголь писал «Мёртвые души» за границей, в Италии.
А что предлагает Сергей Илларионов? Здесь он художник по костюмам, но он же ещё и сценограф, и хореограф, и режиссер, и перформер, и вообще весьма неординарная и неугомонная творческая личность.
С ним-то мы и пришли к образу людей чуть-чуть из другого времени, как будто из другой страны. Нам представляются не классические, не традиционные цвета и фасоны в костюмах персонажей. У нас как бы «время назад». Как на семейных, газетных и журнальных фотографиях 1970-80-х годов. Посмотрите: то, как люди тогда одевались, сегодня выглядит как театральный костюм. Их же шили — в ателье или у знакомых портных, по выкройкам. Одежда на этих снимках кажется утрированной, а люди немного ненастоящими — они как будто играют кого-то...
Отчасти так и было: они старались — чему-то соответствовать, против чего-то, наоборот, протестовать, хотя бы во внешних проявлениях. А вы почему на этом варианте костюмов остановились?
Это возникло случайно. Сережа мне вдруг это предложил, показал несколько фотографий, и они меня просто поразили, я понял, что это в самую точку. Посмотрим, как это будет «прилипать» к артистам. Но я буду гнуть свою линию.
А что, артисты спорят?
Нет, мы совместно ищем. И мы будем сомневаться до самой премьеры...
Тем более что команда уж больно разномастная. Как их всех «построить»?
Нет такой задачи — построить. Надо настроить: каждого на свою волну, а не всех — на единую. Чтобы все пришли к общему, но своим путём. Вот над этим мы и работаем. И со всеми мы уже работали вместе над другими спектаклями и получали от этого удовольствие. Теперь появился еще один шанс совместно создать что-то интересное — в первую очередь для нас самих.
Кто будет играть Чичикова? Я смотрю на список исполнителей и не могу угадать...
И не нужно! В этом тоже есть смысл: мы, во-первых, пока проверяем и пробуем, а во-вторых, задаемся вопросом: кто он и что он? Для каждого он свой. Человек-загадка. Что-то такое со всеми проделал — и исчез. Находил универсальный ключик, мимикрировал под любого. Такой супертрикстер.
«Трикстер» — смотри Гугл... Ой, запутанная история получается...
Да, но мне кажется, чтобы прийти к настоящему Гоголю, нужно «забыть» про него, «убить автора». Это не мои слова: Юрий Николаевич Бутусов на репетициях применял эти формулировки, а Игорь Петрович Владимиров называл этот приём «потерять первую страницу». Ты как будто не знаешь, кто это написал, ремарки не читаешь. И тогда играешь Гоголя как Достоевского, а Достоевского как Шекспира...
Мы на филфаке использовали похожий прием на занятиях по языкознанию: переводили фрагмент текста с неизвестного древнего языка всем потоком, одновременно применяя английскую, немецкую, французскую грамматику.
Да, очень любопытное упражнение — и театральное, и филологическое. Оно снимает штампы, погружает нас в иную реальность.
Но в спектакле будет не космополитизм, а разговор про людей вообще?
Про людей — но не про обличение определенного социально-политического строя или прослойки. Текст, который мы будем произносить, так или иначе о какой-то стране, в которой живем мы или которую видят другие по телевизору или в Интернете. Но, опять же, чтобы поговорить о социуме, нужно от него уйти. И говорить не в лоб, не загоняя себя в рамки.
А рамки и стереотипы вас раздражают или вызывают недоумение?
Я не раздражаюсь, нет. Мне кажется, ограничения нужно преодолеть, чтобы за ними другое увидеть. Остановиться, сказать себе «стоп» и отмести все очевидные варианты. Что тогда остается? Комбинация из твоих личных ассоциаций, воззрений, убеждений, ожиданий, опыта — или, наоборот, неопытности и готовности ничего не ожидать. Тогда понимаешь: «это так не потому, что ты столько-то книг прочитал, а потому, что ты еще что-то не прочел». И ты еще в пути, и у тебя еще многое впереди. Вот я и всматриваюсь в то, что между строк у Гоголя происходит. Мне кажется, что там очень много заложено: и лирических отступлений, и четких мыслей, и псевдодогм. Местами это очень сконцентрировано в тексте, виток за витком, и ты начинаешь пролистывать, промахивать. От переизбытка информации или чувств они перестают быть ценными, их становится трудно воспринимать, от них устаешь. Иногда хочется из всей сцены взять всего одну фразу, хотя их там десятки, и все кажутся главными. В них можно запутаться, размазать ощущения, и непонятно, где и как расставлять в подобной сцене акценты.
Так учебники читаешь: подчеркиваешь карандашом то, что кажется главным, ставишь галочки на полях, а потом обнаруживаешь, что ты чуть ли не всю страницу разрисовал.
Да, очень похоже. А художественные книжки лучше читать медленно: прочел одну главу и ходишь, перевариваешь... Но тут у Гоголя целая глыба, и переваривать долго приходится и мучительно. Я читал, выбирал куски, компановал, выстраивал, работал с монтажом, прощупывал... Когда нет навыка, это очень сложно.
А это ваш дебют?
В инсценировке и в режиссуре большой формы — да. Когда мы репетировали другие спектакли, в которых я был актёром или режиссёром, мы тоже использовали часто не весь текст пьес целиком, отталкивались иногда от одной фразы. Этот путь мне знаком. Но когда остаёшься один на один с огромной и значимой книгой, это очень ответственно. Тут тоже надо многое забыть, обнулиться и не думать, что посягаешь на святое. Поэтому я сейчас отношусь к «Мёртвым душам» просто как к произведению, которое что-то во мне расцарапывает, расковыривает. Для меня это проверка самого себя, серьёзная школа и серьёзная работа, огромная ответственность и огромная авантюра.
Со знаком «плюс»?
С вопросительным знаком. «Почему ж я?» Это, кстати, вопрос Чичикова к самому себе, он есть в тексте.
Вы — человек музыкальный, музыку знающий, подбирающий, пишущий и играющий. Как будут звучать ваши «Мёртвые души»?
Изначально хотелось, чтобы в спектакле была оригинальная музыка, которую исполняли бы вживую ребята-духовики — классные музыканты, которых я задействовал в уличном спектакле-бродилке в Новой Голландии прошлым летом на День Достоевского. Но по срокам выпуска мы, к сожалению, не успеваем. Я не могу быть и швец, и жнец, и на дуде игрец, без помощника тут не справиться: это большая работа по части музыкального оформления. Пока я подбираю огромный плейлист из разных коллективов и разных жанров, которые мне импонируют, в том числе моих любимых духовых инструментов. Кстати, у Гоголя написано, что Чичиков «высмаркивался чрезвычайно громко» и что «нос его звучал как труба».
