Пьесу “Дядя Ваня” Антона Павловича ставили уже несчётное количество раз. Всё сложнее и сложнее удивлять поворотами известной истории. В 2017 Юрий Бутусов выпускает в Театре им. Ленсовета спектакль “Дядя Ваня”, в нём герои с душой, вывернутой наизнанку, бьются в картонном домике, то ли больнице, то ли декорациях. Для усадьбы Войницких подходит и то, и другое. Сложно оставаться в трезвом уме, когда твоя жизнь рушится. “Какая там новая жизнь?” — скажут герои.
Никакого постепенного ввода в жизненные перипетии не происходит, Бутусов сразу начинает с болезненной реплики Сони (Ольга Муравицкая), девушки-мотылька: “Что он сказал? Ты дрожишь? Ты взволнована? Он больше не будет бывать здесь?”. Её болезнь — безответная любовь. На белых стенах над каждой дверью небрежно выведено имя героя. Интересно наблюдать, кто и из какой двери появляется. Астров выходит из двери с надписью “Соня”. Елена Андреевна (Наталья Шамина), звеня браслетами, плавно вплывает из зрительного зала. Она, словно ангел в белых одеждах, околдовывает больных, они не дыша смотрят на неё.
Доктор (Сергей Перегудов) читает свой монолог, неподвижно замерев с гранёным стаканом. А потом одним движением руки рисует себе синие усы. Вот он нарисованный Дон Жуан, герой, спасающий леса и жилища птиц. К нему выходит сгорбленный, весь обсыпанный мукой, дядя Ваня (Александр Новиков). Вид у него жалостливый, он резко дёргает руками, стучит ногами. Кажется, что так бьётся его мечтающая душа в этом маленьком домике. Пропала жизнь. Как начать? С чего начать? — вот эти вопросы мучают его. Он милый, добрый, безнадёжно влюблённый светлой и чистой любовью в Елену Андреевну. Дядя Ваня здесь не смешон, он трагичен и рационален, добр к другим, но не к себе.
Из комнаты Сони вываливается Телегин (Фёдор Пшеничный), полностью опустившийся человек — пьяница и наркоман. Он то ловит что-то, то ползает, то вдруг поднимет подол Елены Андреевны. Нет у него гордости. Профессор Серебряков (Сергей Мигицко) сидит в глубине комнаты “Доктор”, во фраке за столом и что-то усердно пишет. Очевидно, свои оды, прихлёбывая чай из стакана с карандашами. Маман и няни на сцене нет, это фантомные герои, к которым обращаются в зал. Тут все больны и разведены по своим углам. Разговаривая друг с другом, они почти не смотрят в глаза, всё отстранённо. Но в какое-то мгновение звучит лёгкая джазовая музыка и все забываются в танце, музыка постепенно переходит в шум прибоя. Этот шум прибоя и фраза Сони “Что он сказал?” проходят через весь спектакль.
По сцене раскиданы в одном углу дрова, в другом лопаты, металлическая ванночка и нижняя часть манекена. Профессор носит самовар и швыряет шваброй в невидимых крыс. Это тихое безумие возникло от невозможности изменить свою жизнь. Здесь цитируют Батюшкова и едят дрова. Новость о продаже именья не вводит кого-то в шок, её лишь просят повторить для лучшего осознания. Дуэль профессора и Войницкого — игра с большим картонным пистолетом, в которой в дураках остаётся дядя Ваня. И только Соня с топором в руках, говоря про милосердие, крушит эти хлипкие декорации. Все двери, стены, пол сваливает она в большую груду и собирается поджечь ее. Пусть горит этот дом, в котором все они гибнут. Астров тушит спичку и садится на эти развалины, а рядом танцуют дядя Ваня и Елена. В обычной одежде приходит Телегин и приносит чай со льдом. Какая там новая жизнь? Нужно идти работать — дядя Ваня выкидывает камни из карманов на сцену, как груз прошлых мечтаний. Он берёт портфель и Соню под руку и они начинают бодро шагать на месте. Соня читает финальный монолог, в какой-то момент дядя Ваня падает и она продолжает шагать одна.
Пожалуй, никто так честно и так больно не смог рассказать историю усадьбы Войницких и её обитателей, как Юрий Бутусов. Здесь нет прекрасных людей, задумчиво пьющих чай, у которых трещина внутри. В этом мире страдают открыто.
Текст: Наталья Яковлева
Фото театра
