Скоморошина без антракта — жанр премьерного спектакля “Про Федота-стрельца” в Театре им. Ленсовета. Это вторая режиссерская работа Фёдора Пшеничного и уже сложившийся тандем с актером Ильёй Делем. Их “Академия смеха” — чуть ли не самый обсуждаемый, удивительно резонирующий с сегодняшним днем спектакль прошлого сезона. Неожиданный выбор основы для второй работы — когда-то знакомая каждому и расхватанная на цитаты, а потом забытая пьеса Леонида Филатова 1987 года, написанная по мотивам русской народной сказки «Поди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что». Хотя, может, и не такая уж неожиданная — где, как не в сказочных сюжетах, расшифровывать закодированные между строк смыслы, считывать вполне себе едкую сатиру и поражаться цикличности истории.
“Ну, шпиенка, дай-то срок
Упеку тебя в острог!
Так-то я мужик не злобный,
Но с вредителями строг.”
Есть охотник Федот (космически органичный в каждой своей роли Илья Дель), он жил-не тужил, да вот царь-самодур стал давать невыполнимые задания, позавидовав находчивости и красавице-жене подданного. Федот — эдакий архетип Ивана-дурака, который не создан быть героем, но обстоятельства вынуждают.
Персонажи названы в программке скоморохами, в спектакле они моментально меняют маски — Царь (Виталий Куликов) и Генерал (Марк Овчинников) оборачиваются добрыми молодцами, помощниками Маруси (Тит Кузьмич и Фрол Фомич), Кормилица, а то и Баба-Яга — Анна Алексахина, капризная Царевна — она же и волшебница Маруся (Татьяна Трудова). Все они существуют во вневременном метафизическом пространстве — тридевятом царстве вседозволенности и хаоса (художник Егор Пшеничный).
“Чтоб худого про царя
Не болтал народ зазря,
Действуй строго по закону,
То бишь действуй… втихаря”.
Скоморошина Фёдора Пшеничного, объединяющая элементы русского площадного театра, выразительный пластический рисунок (хореография Александра Челидзе), получилась мрачной и темной, как сказки братьев Гримм. И тем ярче в ней сверкают потрясающе красивые визуальные образы — сцена со страшным немым криком скоморохов, Федот, оборачивающийся беспомощным бессловесным пугалом, когда в его огород вторгаются хищные вороны, его горемычные танцы будто на крохотной рее над бездной, Царевна, возжелавшая Федота в мужья и припавшая к его руке долгим поцелуем, как в балете “Парк”…
Под ногами персонажей — то ли грязь, то ли пепел, и никак не очистить испачканные руки, кругом зловоние и навозные мухи. Из декораций на сцене — лишь залатанное одеяло как флаг разодранной в клочья да объединённой кое-как страны, и кресла-троны. Одеты скоморохи и не по-скоморошьи вовсе, а в траурные костюмы.
В финале Федот привезет заморское “То-Чаво-Не-Может-Быть!” (знания? свободу?) и свергнет царя, сам заняв трон. Вот только, облеченный властью, сохранит ли он душу в темном царстве?
Текст: Наталья Стародубцева