АДЕПТЫ И ЖЕРТВЫ ФАШИЗМА СТАЛИ ГЛАВНЫМИ ГЕРОЯМИ ТЕАТРАЛЬНОЙ ОСЕНИ
Самыми злободневными постановками осени стали «Нюрнберг» в РАМТе и «Кабаре Брехт» в Театре Ленсовета. Юрий Бутусов вместе с молодыми актерами Студии при театре рассказал о борьбе с фашизмом Бертольта Брехта. Алексей Бородин, взяв за основу сценарий Эбби Манна, в «Нюрнберге» рассказал о суде над юристами, обслуживавшими фашистский режим.
Форму своего спектакля Бутусов обозначил как «политическое кабаре» и свободно переплел знаменитые зонги Курта Вайля и современную эстраду, сцены из брехтовских пьес, цитаты из его писем, статей, дневников и выступлений. Спектакль поставлен с недавними выпускниками ЛГИТМиКа, артистами Студии при театре. Алексей Бородин взял за основу сценарий Эбби Манна, по которому в 1961 году был снят знаменитый фильм Стэнли Крамера «Нюрнбергский процесс» с Бертом Ланкастером, Спенсером Трейси, Марлен Дитрих и Максимиллианом Шеллом. В действие спектакля РАМТа введены кабаретные вокальные и танцевальные номера (в программке постановщик отметил, что жанр «политического кабаре» был любимым жанром Брехта) и сцена из «Фиделио» Бетховена. В «Нюрнберге» занята почти вся труппа РАМТа.
Главной фигурой в «Кабаре Брехт» Юрия Бутусова стал сам Бертольт Брехт — ББ — великий драматург, писатель и теоретик, чьи книги сжигались в Третьем Рейхе на костре, оппозиционер и эмигрант из фашистской Германии. Героем «Нюрнберга» Алексея Бородина стал Эрнст Яннинг — один из самых блестящих юристов Германии, ставший столпом гитлеровской юриспруденции.
Не сговариваясь, постановщики представили нам две модели поведения в ситуации, когда в твоей стране торжествует фашизм: эмигранта, бросившего вызов режиму, и чиновника, решившего служить стране, несмотря на то, что приходится поступиться заветными идеалами и простой порядочностью…
Бертольт Брехт (Сергей Волков) буквально летает по сцене, успевая прокомментировать песню, обнять любимую женщину, обменяться заговорщицким взглядом с женой, прочесть актерам небольшую лекцию об искусстве, спеть самому, прочесть стихотворение. Наконец, обратиться к преуспевающему актеру Рейха: «Мы даже хотим убедительно посоветовать Вам: не благодарите с таким усердием за успех, выражающийся в хлопках ладоней, покрытых кровью. Времена меняются — мы призываем подумать об этом Вас и Ваших собратьев, которые выражают столь скорую готовность „сотрудничать“, слишком твердо веря в незыблемость варварства и непобедимость палачей».
Эрнст Яннинг (Илья Исаев) монументально неподвижен. Он прихлебывает пиво, всматривается в обвинителя, в судью, чуть брезгливо отстраняется от своего красноречивого адвоката дьявола (Евгений Редько). Когда сотоварищи по скамье подсудимых напоминают, что сейчас надо держаться вместе, он скупо цедит слова: «Самое противное, что со мной случилось, — это то, что я оказался в вашей компании».
Спектакль Бутусова то несется на перекладных, то зависает в ненужных, но красивых вокальных экзерсисах (рудименты студенческого экзамена по вокалу немногочисленны, но тормозят действие и мысль). В отсутствии развивающегося сюжета зал держит общая мысль и эмоциональное напряжение, в кульминационных местах бьющее током. Так, когда, выйдя из образа, молодой актер призывного возраста произносит: «Я, молодой актер призывного возраста, не хочу, чтобы меня отправили воевать», — зал взрывается аплодисментами солидарности и поддержки. Или когда актриса поет о молодой женщине, которой любимый посылал подарки из каждого завоеванного города, пока не пришла похоронка, вдруг возникают и уплотняются тени соотечественниц, которые сейчас получают похоронки на мужей, сыновей, братьев…
Основная мысль спектакля Алексея Бородина разворачивается с неотвратимой и убеждающей логичностью. Частные случаи судебной системы, которая поставила на поток стерилизацию умственно неполноценных, а потом стала обсуждать стерилизацию и своих противников, сменяются цифрами о погибших в Освенциме и Дахау… «Как только мы стали фашистами, у нас тут же появилась масса союзников, которых никогда не было, пока мы были демократическим государством», — скажет в своем выступлении на процессе Яннинг.
Ни Бутусов, ни Бородин не стараются «натянуть» мысли и чувства давностью в одну человеческую жизнь на сегодняшние события. Девушка-диктор на сцене Ленсовета в прикиде из сегодняшних теленовостей кажется здесь случайно забредшей из каких-то второсортных постановок. Однако для обоих режиссеров жизненно важно, что все мысли Брехта о фашизме и Нюрнбергский процесс смыкаются с нашим днем так плотно, что иголки не подсунешь.
«Наше государство так любит мир, что даже войну ведет необъявленную», — когда сказано? В сегодняшней газете или в прошлом веке?
В коллизии Человек — Государство обоих режиссеров интересует именно Человек. Времена и Родину не выбирают, но вот за свою жизнь отвечаешь только ты сам. Прячешь ли голову, как страус, послушно внося свою лепту в создание воинской машины (одна из лучших сцен в «Кабаре Брехт» — старуха, сдающая свои медные котелки для литья пушек). Становишься ли винтиком системы из-за соображений патриотических, как Яннинг, принявший причастие буйвола. Подчиняешься ли приказам сверху, как дисциплинированный солдат — Прокурор Лоусон (Степан Морозов) в «Нюрнберге» отказывается от обвинений после нажима начальства, которое не хочет ссориться с Германией ввиду советской угрозы. Или, как Брехт, идешь против течения, рискуя всем, кочуешь беженцем из страны в страну, и эта кочевая жизнь убьет любимую женщину, и тебя не будет рядом в ее смертный час, и грех не замолить, — но как по-другому, если ты чувствуешь себя ответственным за собственные слова и тексты.
В «Кабаре Брехт» и в «Нюрнберге» главные герои сами выступают своими главными обвинителями и судьями. И долго в памяти звучит эхо финальных слов судьи Хейвуда (Александр Гришин): «Мы — это то, во что мы верим, что защищаем. Даже если защищать это невозможно».
Ольга Егошина
