Возвращаясь же к литературным источникам спектакля (которых кроме романа Гончарова, в спектакле несколько), стоит отметить, что тема столичного общества с его особенностями, достоинствами и недостатками неоднократно становилась главной темой в произведениях русских классиков второй половины XIX – рубежа XX вв. Так, не только Гончаров, но и Толстой, Тургенев, Пушкин делают центром своих произведений конфликт личности провинциального человека и городских реалий, выводя на передний план противопоставление «поместье – город». Действие романов Достоевского протекает в провинции либо в Петербурге. Основная же масса героев Лескова, Островского, Чехова, Бунина, Куприна и вовсе обитает в провинции. Все это хорошо известно. Как и то, что провинция исхожена, изъезжена, прожита и отображена в творениях русских писателей и поэтов со всей трогательностью деревенских пейзажей и романтикой пшеничной просторов. Возможно поэтому, обращаясь к роману Гончарова, режиссер вовсе не сосредотачивает свое внимание на провинции, а вслед за Пушкиным (и его петербургской повестью «Медный всадник») помещает в центр спектакля образ столичного города на Неве как черной дыры, искривляющей и пожирающей всех, кто попадает в ее зону притяжения. Аналогии приходят на ум даже буквальные, ведь главными элементами оформления «Обыкновенной истории» явлены отблески такой холодной и безучастной Невы, на которую выходят окна квартиры Петра Ивановича, куда он выбрасывает «вещественные знаки невещественных отношений» своего мечтательного племенника, вслед за его стихами, порывами и мечтаниями, которые река поглощает с неизменным спокойствием и невмешательством. А вокруг – чернота, лишь фрагмент гранитной набережной с узорчатой решеткой, как свидетельство архитектурного великолепия Петербурга и зависшая в воздухе тень того самого «мощного властелина судьбы», «кумира на бронзовом коне» – Медного всадника, чтобы у зрителя наверняка не осталось сомнений кто явится главным действующим лицом в постановке, восстав из «топи блат», и расколов русское общество XIX века на две непримиримые части.
Прочитывая роман Гончарова через призму взглядов Пушкина, вслед за поэтом, режиссеру удается воссоздать два лика Петербурга – «Парадиз» и окно в Европу, полное устриц и круассанов, новомодных шляпок и туалетов – для одних, и бездну, предвещающую эсхатологическую гибель – для других, не умеющих встроиться в темп и ритм обезличенных столичных реалий. Попытки примирения двух крайностей оказываются безуспешны, как и сама идея их синтеза в итоге предстает полностью неосуществимой. Что особенно ярко читается в постановке, сопровождаемой образами Петербурга от первых строк вступления до заключительных слов главного героя: «только горе реально, его не избежишь: все подвержены общему закону; всем отпущена ровная доля и счастья и несчастья». Так, прокладывая путь своей «Обыкновенной истории», и показывая трансформацию главного героя от влюбленного в жизнь романтика до разочаровавшегося во всех ее проявлениях человека с пустым взглядом и обманутыми мечтами, жанр, который выбрал Роман Кочержевский для своего рассказа, изобретательно балансирует между современной мистерией-притчей и столичным моралите. При этом спектакль эстетски красив: много придуманностей, почти никакого внешнего жизнеподобия, но острое ощущение внутренней правды. Тот редкий случай, когда сценографическое решение становится единой выразительной метафорой (свет и тень, серое и черное), продолжающейся в тяжелых бархатных костюмах героев. Монохром скучноватый, но стильный, и настолько богатый смысловыми оттенками, что докучных (но от этого не менее вечных) вопросов: кто хорош/плох? кто прав/неправ? и какие ценности нынче в ходу? – в спектакле не возникает.
Говоря про нарратив режиссерской трактовки, сюжетная линия в постановке не изменена вовсе – из уютного родового поместья небогатой помещицы Анны Адуевой в российскую столицу к богатому, достигшему прочного и завидного положения дяде, Петру Ивановичу (Александр Новиков), лишенному каких-либо иллюзий и не склонному к сентиментальности, приезжает племянник-идеалист Сашенька (Федор Федотов) с чистыми намерениями покорить неприступную столицу своим талантом. Деловитый, солидный, но весьма циничный дядя говорит внятно, по делу, легко разбивая все провинциальные стереотипы юноши, и окатывая разгоряченного племянника своей трезвостью, как холодным душем: «в столицу приезжают не мечтать, а дело делать». Столкновение романтического идеализма и умудренного опытом цинизма – главный конфликт романа Гончарова, неизменен во все времена. Однако в противовес многочисленным прочтениям, Кочержевский вовсе не делает «виновником» очерствения души юного романтика – дядю, раскрывая его образ со всей глубиной многогранности личности – в стильном цинизме которой, в насмешливой наблюдательности и холодном рассудке проступает вся глубина его натуры – на самом деле, страстного, пылкого человека, проживающего жизнь со всем ее разнообразием не только разумно, но и сильно, чувственно, приняв реалии существующего мира, но вовсе не возведя их в статус догмы.
Повествовательная проза Гончарова у Кочержевского разъята на отдельные фрагменты, скетчи, зарисовки – причем жанрово неоднородные. Одни сценки сделаны в духе сатирических интермедий, другие уводят от реализма и психологизма в метафизическую область, поддерживаемую волнующей, пронзительной музыкой Екатерины Кочержевской с современными переходами, похожими на биение сердца и скрежет, стон изнывающей души. И если «Обыкновенная история» Гончарова рассказывала о том, как черствеет душа, как конформизм побеждает живость натуры, то спектакль Театра им. Ленсовета, во многом, – о злой расчеловечивающей силе города. Отчего история Саши Адуева в версии Кочержевского, оказывается не такой уж «обыкновенной», а приобретает пушкинское мистическое измерение, где процесс вхождения в мир взрослых, солидных столичных жителей, постепенное удаление от подростковых иллюзий, печальный, но неизбежный итог взросления (по Гончарову) представлен Кочержевским как своего рода давление злой, темной силы города и рассудка, покрывающей ржавчиной «души прекрасные порывы», словно бронзу зеленым налетом времени.
Дождливый Петербург уныло приветствует нового гостя в своих владениях. Ведь в столицу он прибыл осуществить три свои заветные мечты – прославиться как поэт, найти «вечную любовь» и «неизменную дружбу». Однако столкновение с жестокими реалиями Петербурга убеждает героя, что мечтам его вряд ли суждено сбыться. Как поэт он не состоялся, а встретив первую любовь и вознамерившись жениться, узнал, что она променяла его на графа, который оказался весьма состоятельным человеком с широким кругозором. Так жизнь преподает Саше первый урок, отмахнуться от которого не так легко, как от неудач в поэзии, на службе. Разочарованный, полный метаний и упрочившийся в мысли о женской легкомысленности, племянник вновь идет к дяде. Однако Петр Иванович не в силах излечить Александра от бушующих страстей: Адуев-младший готов вызвать графа на дуэль, отомстить неблагодарной девушке, не способной оценить его высокие чувства, он рыдает и пылает гневом, замыкаясь в себе, так и не найдя отмщения за свои горько разбитые мечты.
Впрочем, второй акт все еще вселяет надежду в возможность возрождения души главного героя, выговоренную в пространстве спектакля такой буквальной надписью «ремонт», растянувшейся поверх всех декораций первого акта – обветшалой вывески некогда респектабельного кафе «Oysters», где Саша встретил первую любовь, декадентского бара, где теперь он в бреду сорит своими рукописями, и тех самых романтических петербургских пейзажей, где по-прежнему гуляют дамы с зонтиками. Вот только «ремонт» в данном случае отнюдь не означает реставрацию, а скорее подготовку здания «под снос» – в забытьи и горячности Александр никак не может смириться с предательством своей возлюбленной, в агонии стараясь собрать осколки своей души на пепелище наивно обманутого чувства. Но вот на сцене появляется новая героиня, Лиза, жена Петра Ивановича в блистательном исполнении Лидии Шевченко, и с ней в условную конструкцию непримиримого спора циничного дяди и идеалистического Саши, входит жизнь, выламывающаяся из любых рамок и ускользающая от максималистских определений. А за надписью «ремонт» возникает новая надежда и новая любовь Александра с утонченной вдовой Юлией Тафаевой (Римма Саркисян), которую дядюшка попросил очаровать в интересах дела. Однако девушка оказывается и впрямь интересна герою, Александр влюбляется и вызывает у нее ответное чувство. Причем чувство столь сильное, столь романтическое и возвышенное, что сам избранник не в состоянии выдержать порывов страсти и ревности, которые обрушивает на него Тафаева. Воспитанная на любовных романах, слишком рано вышедшая замуж за богатого и нелюбимого человека, встретившись с Александром, вдова так страстно в него влюбляется, что быстро ему наскучивает, вызывая лишь равнодушие и разрыв.
Окончательно разочаровавшись в любви, герой уже ни в чем не видит смысла. Апатия его глубока и неизбывна, ничто не может вывести его из тупого равнодушия. Ни в любовь, ни в дружбу Александр больше не верит, и, желая укрыться от обрушившихся на него несчастий, герой покидает столицу, отправляясь в родную деревню по той же дороге, по которой несколько лет назад въехал в Петербург. Однако приезд в поместье, встреча с матерью и последующая ее смерть мало что меняют в душе героя, ведь именно здесь среди пшеничной рощи, воссозданной режиссером охапками спелых колосьев и теплым золотым свечением, Александр навсегда изменится, превратившись в рядового столичного обывателя в длинном пальто, очках и шляпе, скрывающих разбитое сердце, полное отсутствие целей в жизни и неизбывное разочарование в обществе. Недаром, для показа этой столь трагичной метаморфозы главного героя режиссер выбирает именно деревенские просторы. Ведь в большом городе человек не может потерять свою душу, а может лишь стать одним из многих: сомкнулись круги, река течет дальше, и даже говорить о подобных вещах неприлично, а думать – некогда. Чувство болезненное, вязкое, безысходное становится лейтмотивом, а спектакль, развернувшийся в полную силу, – высказыванием о жизни современных столичных обывателей.
Впрочем, и в жизни закоренелых столпов общества тоже возможны метаморфозы, и вместе с Сашиной, меняется жизнь и его дяди – некогда чувственная и глубокомысленная Лиза устала бороться с холодностью мужа, превратившись в спокойную рассудительную женщину, лишенную каких бы то ни было стремлений и желаний. Огорченный переменой характера жены и подозревающий у нее опасное заболевание, Петр Иванович готов отказаться от карьеры и подать в отставку, чтобы хотя бы на время увезти жену из Петербурга. Этот финальный аккорд – пронзительная душевная перемена, произошедшая теперь с некогда рациональным дядей, выливающаяся в почти молчаливую готовность любой ценой спасти родного человека – потрясает до глубины души, снова являя натуру богатую, противоречивую, которой просто невозможно не сочувствовать. В противовес переменам Александра, чье гнетущее преображение оставляет в душе грусть и печаль, но как ни странно, ни капли сочувствия. Ведь быть причастным ко всем страданиям мироздания (или считать себя таковым) еще совсем не значит познать жизнь во всей ее полноте.
Говоря о работах проделанных артистами в спектакле, не секрет, что самая тяжелая, труднодоступная зона для актера – это диапазон между шепотом и криком, между улыбкой и хохотом, между слезой и рыданием. Именно там, в этом пространстве нюансов и полутонов, кроется та самая актерская «высшая математика», которая превращает исполнителя роли в ее автора. Дуэт Александра Новикова столь полно и глубоко, воплотившего многогранный образ дяди и еще совсем юного Федора Федотова в роли неопытного и мятущегося племянника – одно из таких редких актерских завоеваний, построенных на контрасте характеров и мировосприятий, и придающих действию особую достоверность. Не раскрашенная в черно-серые тона картинка, а глубокий портрет темпераментов, взглядов и судеб во всей полноте и непримиримости их столкновений, заставляющая задуматься об очерствении собственной души и той самой точке невозврата к себе, а также признать, что лучше и безнадежнее истории про нашу обыкновенную жизнь нам давно уже не рассказывали.
Аня Саяпина
