|
Странный все-таки город Петербург! Еще продолжаются юбилейные мероприятия. Всякому петербуржцу прилично радоваться и улыбаться, а вместо этого академический театр имени Ленсовета выпускает премьеру "Владимирская площадь" по "Униженным и оскорбленным".
Нищие под стенами Владимирской колокольни тянут к зрительному залу грязные ручонки и поют "Подайте!", правда, в бодром ритме марша. Калеки в лохмотьях и с костылями навевают печальные ассоциации: "Великий город с нищенской судьбой". Я уж не говорю о том, что ветхий старичок Смит, словно выбравшийся из "Лавки древностей" Диккенса (Владимир Матвеев), обличает юбиляра: "Город-чудовище! Город-паук!" Подобные обидные характеристики не к лицу "культурной столице Европы, мира, планеты" и т. д. В этом весь наш город. Вольно или невольно в сценических опусах он сопротивляется излишней помпе, прямолинейной серьезности и глуповатой восторженности.
Нынешняя новинка далека от канона "датского" спектакля (хотя знаменитые силуэты и не менее знаменитые клетушки-коммуналки Петербурга отразились в сценографии Александра Липовских), зато она естественно слилась с бурной волной мюзиклов, которая накрыла обе столицы. Композитор Алексей Журбин и либреттист Вячеслав Вербин назвали свое детище "оперой для драматического театра". Я бы не стал настаивать на слове "опера", хотя и на традиционный мюзикл партитура тоже не похожа - нет развернутых хореографических эпизодов. В "Площади" многое навеяно городским фольклором с его жестоким романсом, цыганскими песнями - это вполне закономерно по отношению к Достоевскому (такую же стилистику избрал в свое время М. Розовский для мюзикла "Убивец" по "Преступлению и наказанию").
Однако оставим в покое дискуссию о жанре. Независимо от его обозначения авторы сочинили изрядное количество ансамблей, с которыми далеко не всегда справляются и профессиональные вокалисты. То, что драматические актеры в основном обуздали свои партии, заставляет меня склонить перед ними голову. Возможности театра расширяются. Боевая команда ленсоветовцев постоянно растет, в том числе и за счет студентов класса Владислава Пази. Молодая Александра Камчатова исполнила уже несколько главных ролей, а ныне бушует в роли оскорбленной Наташи. Студентка Анастасия Самарская, которая уже играла в очередь с Лайзой Минелли в "Кабаре", теперь энергично поет партию униженной и тяжело больной девочки Нелли. Раскрасневшаяся от смущения и возмущения Камчатова в красном платье и трогательная серо-зеленая Самарская, у которой даже "пальчики в крови" (но вокал крепок), составляют эмоциональный центр постановки.
Правда, юбилейному контексту с его избыточным сусальным золотом соответствует более всего злодей князь Валковский (Александр Солоненко) - он ведет себя согласно этикету, увещевает положительных неврастеников бархатным баритоном, раздает кредитки. Вообще, Владислав Пази, любящий добродушно пошутить над своими актерами, многим поручил роли "на сопротивление". Александру Сулимову, известному своими героями, безумцами и маразматиками, режиссер дал роль благородного отца Ихменева, почти заглушающего рыданьями финал "оперы". И в голову не могло прийти, что гротескно-мрачноватый Андрей Зибров на сей раз успешно выступит в качестве душки-тенора со слабой грудью, - Зибров поет партию писателя-разночинца Ивана Петровича.
Искать "недостачи" в опере по сравнению с романом так же бессмысленно, как возмущаться "Фаустом" Гуно или "Свадьбой Кречинского" Колкера. "Владимирская площадь" заимствует у первоисточника черты, отмеченные еще при выходе "Униженных и оскорбленных" в 1861 году: авантюрность, мелодраматизм и наивность пополам с эгоизмом главных героев. Достоевский не стыдился называть свой роман фельетоном и признавал кукольность многих действующих лиц. Современники книгу чаще ругали, но соглашались, что читать ее очень интересно.
Не исключаю, достанется от критиков и "Владимирской площади", особенно за куплеты купчика "из Парижу" и другие бордельные дивертисменты. В то же время это, несомненно, большая работа театра, мелодии Журбина с их романсной лирикой, ритмами вальса легко запоминаются. "Пять пудов" любви, поддержанные темпераментом актеров, всегда вызовут сочувствие, хотя дамы из публики, может, и удивятся жуткой борьбе из-за амурчика Алеши с золотыми кудрями (Александр Койгеров). В романе "страсти по Алеше" отчасти объясняются болезненностью психологии основного квартета персонажей.
Разумеется, не любовью единой жив человек. Хотелось бы свалить все неприятности на малиново-фрачные плечи князя Валковского, однако мы скоро понимаем: виновата тотальная несправедливость Судьбы. Можно сколько угодно кричать "подайте" - она не подает, особенно тем, у кого слишком большие духовные запросы и чрезмерна принципиальность. Даже Князь мирится с некомфортной обстановкой: ходит оплеванный всеми, кроме благородной красавицы-покойницы Елены Комиссаренко (Мать Нелли). Его тайный преследователь сыщик Маслобоев (Александр Блок) спился и держит любовницу взаперти наедине с гитарой. Словом, всем плохо, хотя и разнообразно плохо.
Петербуржец чувствует себя обездоленным глобально: политически, социально, климатически, наконец, в интимном отношении. Тем не менее он горд и предпочитает, подобно небезызвестной Сильве, думать, что все происходящее "это был только сон, но какой жуткий сон".
Евгений Соколинский
|