Фото Юлии Смелкиной
18 февраля на сцене Театра им. Ленсовета состоялась премьера «Палаты № 6». Спектакль поставлен на малой сцене по одноименной повести А.П. Чехова.
Тихий звон колокольчиков, клубы дыма. Посредине – среди высоких стопок книг – черное массивное кожаное кресло с округленными подлокотниками, в стиле честерфилд. Отчаявшийся и «выгоревший» изнутри доктор Рагин (Владимир Матвеев) задумчиво сидит, как «Мыслитель» Родена. Точкой отправления истории служит философский монолог Хора (Олег Сенченко), он же альтер-эго Андрея Ефимыча. Его рассуждение о бренности жизни, смысле и пользе страданий людей потрясает своим циничным и равнодушным отношением. В ходе действия жизнь оборачивает безучастную позицию против главного героя. А пока тирада окончена. На фоне громко начинает играть быстрая тревожная музыка Анатолия Гонье, и где-то высоко-высоко слышатся унылые октавы скрипки ангельского оркестра. Они словно оплакивают и намекают зрителям на будущие трагические события.
История на сцене отличается от оригинала. Если место действия в повести показало «унылый, окаянный вид, какой бывает только у больничных и тюремных построек, внутри которой вся рвань свалена в кучи, гниет и издает удушливый запах», то пространство спектакля чистое, пустое, ее декорации – в стиле минимализма. Ощущается глушь, как говорил Михаил Аверьяныч (Александр Солоненко). Сцена разделена на шесть частей. Она подобна течению жизни, которая будет двигаться и перемещаться в сменяющемся плане событий. Минимализм ее выражен в незамысловатой конструкции из алюминиевых палок, скрепленных при помощи проволочной скобы. Позже перекладины будут служить героям в качестве вешалки, стен, а возможно, и решетки.
Острые, прямые линии палок напоминают жесткие грани, строгие рамки, воздвигнутые философскими учениями, логикой, правилами, стандартами, которые давят и сдерживают проявление иной идеологии. Тяжесть и холод от такого мира душевно ощутили пациенты Громов, Моисейка и бледный тучный мужик (обе роли Олега Сенченко).
Особое впечатление произвел актер Иван Шевченко, играя первого пациента Ивана Дмитрича – измученного, с безумным взглядом, плюющегося, ругающегося. Слушая его истерику, проникаешься и сочувствуешь персонажу. Ведь он столько раз получал удары судьбы, страдал, терпел и при поворотах безумной жизни остался с нежной и чистой душой.
Багровое лицо Громова передает теплоту, жизненность, чем серое, спокойное, как у мертвеца, Рагина. Дыхание захватывает от бурного всплеска эмоций! Возможно, таким агрессивным и эмоциональным способом можно докричаться до людей, в мире с установленными нормами.
Интересным сведением поделилась режиссер и художник Евгения Богинская: «Артисты были в небольшой исследовательской экспедиции в заведении, подобном тому, что описывал Чехов. В психиатрической клинике они жили две недели, и остальные пациенты не догадывались, что рядом актеры. Мы сразу договорились с ребятами, занятыми в спектакле, что, находясь в этом учреждении, они не будут делать никаких профессиональных наблюдений. Важно было прочувствовать атмосферу, не нарушая профессиональную этику. Теперь коллеги знают, что представляет собой эта часть жизни, и более осознано произносят свои реплики со сцены».
Рагин вооружен кобурой удобных философских знаний от стоицизма до толстовства, но Громов делает финальный выстрел опытностью жизни, аргументируя: «Страдание презираете, а небось прищеми вам дверью палец, так заорете во все горло!».
Отмечу интересное визуальное решение в момент метаморфозы Андрея Ефимыча: на широком экране над сценой против своей отзеркаленной копии сидит Рагин. Это душевный распад личности на больную и здоровую. Когда две копии сливаются воедино на экране, на сцену выходит обновленный доктор.
В спектакле сохранили детализацию по Чехову. Она высвечивает говорящие детали, фразы, манеры. Графин, рюмка, поднос с закуской, стеклянная кружка с пивом на столе Михаила Аверьяныча. Символическая инверсия в начале спектакля, когда Хор выходит с оленьими рогами – надежда на лучшую жизнь. Азартная игра в лото Дарьюшки (Юлия Левакова) и Михаила Аверьяныча как заигрывание, кокетство. Обстановка как у простых людей. Красные носки Моисейки, по словам Олега Сенченко, это своего рода «красный клоунский нос», который задает не бытовой уровень диалога и в то же время просто замерзшие «до нельзя» ноги Моисейки, рядового пациента палаты 6. «Земля под ногами горит» – это путь в сумасшедший дом. Именно Моисейка волей случая приводит Рагина в палату и знакомит с Громовым. В палитре монохромной жизни вдруг появляется Дарьюшка с рыжим цветом волос; сиреневый свет (Андрей Лебедь) над Хоботовым (Константин Симонов) и его кухаркой Анной Сергеевной (Евгения Евстигнеева), возможно, означают перемены, стремление к развитию отношений или характеров. Часто звучат фразы: «Какая гадость устрицы», «Какая, в сущности, гадость – это ваша палата № 6».
Палата № 6 – место, где нет разницы между домом Рагина, тюрьмой и больницей. Спектакль больше акцентирует внимание на глубине, скрытой в героях – мыслях, настроениях, переживаниях, чем на обстановке, вследствие чего создаются новые ответвления в жизни персонажей, например, тайные отношения Хоботова и Анны Сергеевны, Михаила Аверьяныча и Дарьюшки. В оригинале нет даже намека на любовь. На протяжении спектакля ощущаешь себя невольным участником всех событий. В принципе, посыл повести созвучен: любой может оказаться в палате.
Татьяна Смирнова специально для Musecubе