На «Гамлета» Бутусова в Театр Ленсовета идти надо? — Непременно! — Почему? — Потому что это смелая, рискованная, новаторская трактовка классики. И очередной шаг на пути создания авторского театра. — А почему в качестве увертюры звучит фонограмма «подслушанного» разговора двух «обычных зрителей» на тему «помнишь ли ты, как на самом деле умер Гамлет»? — Потому что не все это помнят или знают без помощи поиска в интернете. Не все же читали Шекспира. — А зритель не обязан знать первоисточник. Он приходит в театр за впечатлениями. Но почему Гамлета играет женщина? — Есть разные версии. Декларативный посыл режиссера в том, что женщины сильнее, и вообще больше понимают про жизнь. А может, у Лауры Пицхелаури эта роль получилась лучше, чем у ее коллег-мужчин. К тому же ее эмоциональная подвижность и внешние данные дают возможность мгновенного перевоплощения, позволяют показать переживания пубертатного периода, незашоренный взгляд на поступки и обостренное чувство справедливости. — А почему там сразу две Офелии обоего пола? — А это каждый понимает по-своему. Например, потому что Офелия — вовсе не бедняжка, и в единственном числе не выразит всего того, что хотелось бы из этого персонажа сегодня вытащить. — Интерпретация культурных ценностей и созидание нового? — Конечно. Творческая деятельность это подразумевает. Это способ самовыражения. Кто-то ради сублимации энергии книжки пишет, кто-то в политику идет, а кто-то спектакли ставит. — А почему декораций нет? Белые порталы-холсты, белый задник-экран, но зато мизансцены густо окрашены разным светом. — Это похоже на борьбу авторов художественного высказывания с комплексом белого листа. И просто красиво до оцепенения, как и батарея бесчисленных разнокалиберных бутылок, из которых артисты и монтировщики выстраивают стройные композиции. — Не символ ли это беспробудного пьянства, попытки ухода от реальности? — Да хоть бы и пункта приема стеклотары... Сильный визуальный образ тривиального. Здесь вообще метафоры одна любопытнее другой. — А почему у Гильденстерна изо рта капает слюна? — А это уже психосоматика. Недотепа травмирован, оболванен, запуган и не способен принять решение. А может, это намек на абсурдистскую пьесу Стоппарда «Розенкранц и Гильденстерн мертвы», хоть у Бутусова мертвецы улыбаются и искренне жалеют живых. А еще спектакль шлет приветы многим шедеврам живописи, театра, музыки и кинематографии. — А почему перевод не Пастернака, а Андрея Чернова? — Потому что текст Пастернака все знают наизусть, а современная версия Чернова ближе, понятнее. Нетрадиционное «Так быть или не быть? Ну и вопрос!» из уст то ли девушки, то ли подростка, то ли Маленького принца звучит точнее, чем хрестоматийное «Быть или не быть, вот в чем вопрос». И потому что во время знаменитого монолога Гамлета зритель обычно перестает воспринимать действие всерьез: он испытывает радость узнавания. А так ему приходится вслушиваться и задавать свои вопросы — и создателям спектакля, и самому себе, и мирозданию. — А почему?.. — Потому что!
Мария Кингисепп