В начале февраля в театре им. Ленсовета Федор Пшеничный выпустил премьеру. Это
дебютная работа, до постановки Федор выступал только в роли актера. Бытовая
история из жизни драматурга развернулась в монументальный и вневременной сюжет о
свободе, человечности и силе искусства. В основе спектакля – комедия японского
автора Коки Митани «Академия смеха». И хоть история в пьесе разворачивается в
Японии 40х, кажется, что написано про вчера (ну или хотя бы про советское прошлое).
Несмотря на историческую и географическую отдаленность, постановка звучит крайне
актуально. Даже не верится, что премьера случилась в начале февраля и это не свежее
высказывание по следам недавних событий. По коже проходит леденящий страх, что в
России мы можем оказаться в похожей ситуации: жесткая цензура, под контролем
людей, которые ни разу не были в театре. Зрители аплодируют в особенно «смелых» и
узнаваемых моментах.
Сюжет прост и до боли узнаваем: драматург (Илья Дель) приходит к цензору (Сергей
Перегудов) просить разрешения на постановку новой пьесы. Он переписал «Ромео и
Джульетту» (а затем и Гамлета) в комедию (действительно смешную), актерская труппа
буквально ждет его за дверью, до премьеры – меньше месяца. Разрешение нужно
получить вот сейчас, но цензора не устраивает ни текст, ни тема, ни сам театр: он
требует запретить искусство (ну или хотя бы вычеркнуть все поцелуи из произведения
и добавить патриотичности).
Двухчасовой спектакль без антракта держится на традиционных комических приемах,
пластических вставках в стиле абсурда и мощной актерской работе. Сумасшедшая
энергетика отправляется в зал через логику диалогов, точные интонации и трепетный
контакт со зрителем. Игровое полотно пестрое и плотное, темп повествования
нарастает, спектакль раскручивается перед зрителем как юла. Каждый новый оборот –
это драматическое пике. Внутренний мир героев выражается через лирические вставки
о птицах как проявлении свободного, неподконтрольного мира.
Просвечивающий сквозь паузы в диалогах абсурд может фантазийно отослать нас и к
булгаковской сатире, и к «Человеку из Подольска» Дмитрия Данилова и, конечно же, к
языку постановок Юрия Бутусова. Постмодернистский пазл довершает один из
кульминационных моментов – пульсирующая трансляция на микроэкраны сюжетов из
спектаклей театра Ленсовета разных лет: «Люди и страсти» Игоря Владимирова, «В
ожидании Годо» Юрия Бутусова, «Пиковая дама. Игра» Евгении Сафоновой и многие
другие. Эти сюжеты «прорывают» черный холст задника сцены. Искусство проступает
всегда и побеждает, даже в тех войнах, которые, казалось бы, проиграны до их начала.
Помимо постмодернистских литературных отсылок в режиссерском пласте, эта
фрактальная раздробленность отражена и в сценографии. Изначально запертые в
рамках своих ролей герои, прилежно разнесенные по разным углам сцены-комнаты, в процессе развития постановки превращаются во взъерошенных, полубезумных, но живых (!) людей. Из комнаты-кабинета в начале геометрически-идеального, а позже «забетонированного» папками с произведениями на рассмотрение цензурой, героев выселяют бесконечные стопки серых «дел №..». В этом мире «вытесненных из кабинетов людей» нет шаблонов для поведения и сценариев диалогов, а есть жизнь – непредсказуемая, непрогнозируемая.
Режиссерский дебют плюс мощная актерская игра становится простой формулой
успешного цельного спектакля. Постановка заканчивается драматично. И это не
спойлер, а в наше время – горькая реальность. Автора отправляют в армию (а может и
на фронт), пьесу вряд ли когда-нибудь поставят, а Цензор остается одиноким перед
открывшимся новым миром. Он обещает сохранить текст до возвращения драматурга и
в будущем помочь ему с постановкой. С этой надеждой зрителя и оставляют в зале.
Текст: Елена Свиридова
