На этой емкой цитате из Чехова, пожалуй, и зиждется премьерный спектакль «Палата № 6» Малой сцены Театра им. Ленсовета в прочтении режиссера, автора сценической композиции и художника Евгении Богинской.
Эту же цитату — как и даты, и времена года, и имена, и названия — выводит мелом на экране невидимая рука, разбивая сюжетную линию, случайные диалоги и внутренние монологи героев на части, которые собираются затем из разрозненных эпизодов в калейдоскоп артхаусного монтажа. Спектакль изобилует смысловыми акцентами и репризами, содержит символические танцевальные номера, не чурается импровизационных актерских оценок, позволяет себе порой надолго замирать в стоп-кадре неловких фраз и поз (например, на реплику «как это странно»), а то и продолжительно изъясняться по-французски (не утруждая себя переводом «для тех, кто не понял»). Подобное, вероятно, идет в «копилку» пресловутой атмосферности и призвано либо подчеркнуть наше неумение и нежелание понять и простить, послушать и услышать друг друга, либо намекнуть на некий зловещий заговор высших сил.
Современники писателя, литературные критики высоко оценили «простоту, изящество и силу речи, глубокий реализм психологии героев, соразмерность и гармонию конструкции частей» чеховской повести. И если того же нельзя сказать о текстовой сценической композиции «Палаты» (из великой прозы весьма непросто сделать соответствующую драматургическую версию), то можно — о работе постановочной бригады с пространством, формой и звуком (соавторы режиссера — художник-ассистент Валентина Спевак, художник-технолог Дарья Яременко, художник по костюмам Мария Брянцева, художник по свету Андрей Лебедь, композитор Анатолий Гонье). У них уровень психологической нагрузки, исходящей из общего решения, умело усилен и должным образом развит.
Музыкальная партитура красива, разнородна, способна нужное подчеркнуть, значимое — выпятить, настроение создать, морально поддержать, психологически раздавить. Гнетущее бытие (жизнь нелегка и непредсказуема, конец известен и печален) «определяет сознание» в антураже ничем не прикрытых черных стен сценической коробки. Мрак ласково смягчают немногие уютные детали элементов декорации (нитяные шторы с деревянными бусинами вместо двери, мещанские фарфор и хрусталь, стильные вязаные кардиганы, заменяющие больничные халаты, и прочее кокетство с бытовой атрибутикой и с авторскими ремарками). Камерное пространство время от времени тревожат или взрывают «домашние» и «больничные» светильники — режут воздух то убаюкивающим, то нервно-слепящим (даже несмотря на окутывающий площадку белый сценический дым) контровым светом.
Действие беспрерывно сопровождается видеомэппингом и работой с камерами (Ксения Вороненко, Игорь Домашкевич) в режиме живой трансляции. Набившие оскомину приемы эти, в случае с данной интерпретацией искусной чеховской прозы, ничуть не раздражают — напротив, даже выглядят уместными и логичными. Как и мобильные части помоста, как и периодический перенос больничной палаты-клетки и ее обитателей в тупиковый проход между двумя частями зала-амфитеатра малой сцены. И тогда тот зритель, который на продолжительные моменты оказывается лишен возможности лицезреть артистов, вынужденно следит за нюансировкой мельчайшей мимики и за меняющимся выражением глаз исполнителей на крупном плане по онлайн-трансляции на экране, нависающем над сценической площадкой.
Именно работа актерского ансамбля и выводит спектакль в самое правильное русло. Ведь любые нарративные и визуальные ухищрения — ничто без основ русского психологического театра, будь то (с виду) хоть какой постмодернизм с сублимацией, хоть какая арт-терапия. Точнейшее попадание Владимира Матвеева в личность доктора Рагина — как чисто внешнее (наружность, походка, голосовые коннотации), так и внутреннее (погружение в убедительное нутряное состояние). Александр Солоненко густыми красками рисует почтмейстера Михаила Аверьяныча как самоуверенного обывателя, бравирующего своей безапелляционностью. А услужливая Дарьюшка у Юлии Леваковой — квинтэссенция исконно русской податливости, гибкости и лукавства. Ну, а про каждого из увлеченно сыгранных душевнобольных (Иван Шевченко и Олег Сенченко), небось, сочинят взволнованные подробные курсовые работы студенты — будущие театроведы.
Мария Кингисепп
