В спектакле «Строитель Сольнес» один из персонажей зачитывает критическую заметку об этом произведении, в которой сказано, что пьеса всегда трудно шла на сцене из-за неясности и туманности смыслов. Режиссёр Кирилл Фролов делает пьесу гораздо туманней и сюрреалистичней, чем она есть на самом деле. Но выразительные эпизоды, коими полон спектакль, драматичны по своей внутренней природе и вкупе со стихами Генрика Ибсена работают на развитие одной темы: опустошенность человеческой души.
Студиец Кирилл Фролов – не только режиссер постановки «Строитель Сольнес», но и художник этого поистине удивительного сценического пространства. Огромные белые снежинки из бумаги полотном покрывают площадку, навевая мысли о занесенном снегом городке, затерянном в пространстве и времени. Вырезанные бумажные птицы станут безмолвными собеседниками героев, запутавшихся в размышлениях о собственной жизни. Белый рояль будет иногда озвучивать переживания людей, откровенно передавая всю их невыносимость. По центру сцены расположен белый щит, заслоняющий анфиладу комнат дома, выстроенного по фантастическим измышлениям самого Сольнеса.
Пьеса Ибсена порядком купирована, посему степень психологизма и достоверности уменьшается. Среди действующих лиц остались лишь Халвар Сольнес (Сергей Филатов), доктор Хэрдал (Александр Крымов), фру Алина Сольнес и фрекен Хильда Вангель (Юстына Вонщик играет обеих героинь). Таким образом, побочные сюжетные линии обрываются, и история концентрируется на взаимоотношениях героя с самим собой.
Привычная для Ибсена идея возмездия, расплаты за грехи, а, точнее, неизбежность схватки с Богом, проявляется и в этой пьесе. Строитель, обладающий талантом воздвигать удивительные башни и церкви, отказывается от предназначения, дарованного ему свыше, и начинает строить семейные гнезда. Он не желает покоряться Богу, который, на его взгляд, отнял у него все затем, чтобы он смог полностью отдаться дарованию и ни к кому не прикипеть душой. Сергей Филатов играет человека, одолеваемого страхом расплаты за непокорность Богу и удивительную удачливость, и - чувством вины перед женой, посвятившей ему жизнь и забывшей собственный талант.
Один из пластов мистификаций связан с образом мечтательницы Хильды. Обладающий даром внушения и умеющий покорять себе других, Строитель когда-то очаровал эту девочку, пообещав украсть ее и увезти в королевство. Принцесса Хильда явилась к нему ровно в обещанный срок - через десять лет после их единственной встречи - и потребовала свое королевство. Во второй части спектакля она действительно превращается в принцессу, переодеваясь в пышный убор с кринолином. Сольнес тоже становится кавалером и оказывается в платье старинного кроя и парике. Эта фантазийная часть спектакля погружает зрителей в систему координат девушки, грезящей наяву.
Мечтательница, вся увешанная цветами, бродит по могильному склепу, где похоронены предки и дети Сольнеса. В ужасе от этих семейных невзгод и понимая собственную непричастность к происходящему, героиня хочет покинуть Строителя. Но он удерживает ее. В сцене диалога женщин Юстына Вонщик настолько умело перевоплощается из одной в другую, что кажется - потерянную в мире жену и полную энтузиазма и веры Хильду играют разные актрисы. Актерский диапазон Юстыны Вонщик чрезвычайно широк: способностью мгновенно изменить несколько характерных черт, внутреннее дыхание, психологию мысли и стать другим персонажем обладают далеко не все молодые актеры. С точки зрения смысла, эта своеобразная реинкарнация говорит о том, насколько похожи эти две женщины, и только Сольнес этого не замечает, пребывая в депрессивно-сосредоточенном состоянии.
С Хильдой приходит юность и смелость и так необходимая ему вера в свою избранность. Герой забирается на верхушку башни, чтобы повесить по старой традиции венок, хотя невыразимо боится этого. На вершине башни он самовольно отпускает руки и разбивается. Богоборческое желание принадлежать самому себе, а, может быть, пустота будущего провоцируют его на это, недаром в спектакле опущены разговоры о возможном союзе Сольнеса и Хильды.
Режиссер ввел в полотно спектакля множество ярких и богатых внутренним содержанием сцен. Тревожное состояние Сольнеса выражается в пластических этюдах: несколько раз за спектакль он чувствует, будто его овевает пурга, лишая возможности самостоятельного передвижения. Это станет метафорой ворвавшейся юности, которой так боится герой, ведь она заставит его сойти с пути.
Вторая интересная динамическая сцена – путь Сольнеса к Хильде. Пробирающийся сквозь анфиладу комнат Строитель словно распахивает не двери, а свое сердце. Но все же он не заходит к девушке в комнату, не решаясь сделать этот последний шаг. Этот эпизод живописует путь сердец, стремящихся друг к другу, но натыкающихся на совесть, чувство долга, страх, пустоту и прочие причины, не позволяющие воссоединиться. Эта сцена ярка с визуальной точки зрения: отперев дверь и пройдя в очередной закоулок своей души, Сольнес зажигает лампу, которая подсвечивает его путь и подталкивает к следующему шагу, будто разжигая жар в груди.
Еще один эпизод, где действие будет, имитируя внешнее, передавать внутреннее, возникнет в сцене прогулки семейной пары Сольнес. Они будут идти, а потом бежать на одном и том же месте, захлебываясь в скорости. Это топтание передает отсутствие движения в их семейной жизни, видимость пути и несбыточность надежд на будущее счастье. Сольнес строит их новый семейный очаг, который нечем топить: бревна давно отсырели и больше не дают тепла.
Таким образом, спектакль позволяет соприкоснуться с мифом о Строителе, Создателе, Творце, который созидая, разрушает собственную жизнь. История теряет свою конкретику и превращается в архетип. Белые декорации сменяются черными – мрачный бархат заволочёт пространство сцены, мгновенно сметая в прошлое все чаяния героев и превращая жизнь в смерть.
Текст: Елизавета Ронгинская