Народный артист России Михаил Сергеевич Боярский отпраздновал свой юбилей на сцене Театра им. Ленсовета, представ перед публикой в спектакле по пьесе Р. Баэра «Смешанные чувства».
Кор.Михаил Сергеевич, с возвращением Вас на родную сцену! Уже 23 года Вы не стояли на этой сцене. За это время выросло целое поколение, которое никогда Вас не видело в Театре имени Ленсовета. Присутствует ли мандраж при возвращении к истокам?
- Я из театра никуда не уходил. Я играл здесь неоднократно «Интимную жизнь», принимал участие в капустниках, в поздравлениях актерам на бенефисах, в юбилейных вечерах театра.
Кор.Я имею в виду репертуарные спектакли.
- Я участвую сейчас в репертуарном спектакле, как приглашённый артист. Я не вернулся в театр, это просто площадка, на которой я сейчас играю. И в других репертуарных спектаклях я участвовать не буду. Что касается мандража, то он у меня есть всегда. В данном случае был более сильный, потому что это была премьера, и пока он не уменьшился, несмотря на то, что мы отыграли уже не один спектакль. Я более спокойно играю «Интимную жизнь», которой уже 15 лет. А на «Смешанных чувствах» пока волнение присутствует серьезное, которое даже иногда мешает. Но, надеюсь, профессиональный опыт, который у меня есть, вскоре даст более серьезную уверенность.
Кор. Официально объявлено, что пример вернуться Вам подала Алиса Бруновна Фрейндлих. Так ли это в действительности? Можно ли назвать петербургскую приму, актрису Фрейндлих Вашим маяком в искусстве?
- Да, то, что она является маяком, - это действительно так. Благодаря её примеру я нашел замену юбилею - это спектакль. Хуже, чем юбилей, как мероприятие публичное, ничего не может быть. Это такая мука и морока! Я бы не хотел, чтобы мне дарили подарки, я не убежден, что этот спектакль - подарок для моих друзей, но, тем не менее, я с открытым забралом вышел на встречу со своими друзьями и смог сыграть спектакль в день рождения. После этого был небольшой фуршет с друзьями, которые по-прежнему служат в Театре Ленсовета, с самыми близкими родственниками, с сумевшими пробраться через снегопады друзьями из Москвы, - вот и все, одним ударом семерых!
Кор. В одном из интервью Вы сказали, что смирились с выбором режиссера в Ваши партнерши супруги, замечательной «ленсоветовской» актрисы Ларисы Регинальдовны Луппиан. Были другие варианты на роль Кристины Миллер?
- Нет, не было. Это не моя инициатива, я вообще не хотел ни юбилея, ни спектакля. Это супруга в беседе с друзьями в театре обсуждала пьесу, про которую сказали: «А вот бы сыграть в ней вам вместе». Я говорил: «Нет, нет, нет, я не буду!» «Почему?»,- спросили меня. Я прочел, Олег Леваков рассказал экспликацию спектакля, - в общем, я клюнул на эту приманку, понимая, что это будет вместо юбилейного вечера. Я не находил пьесу, я не выбирал партнера, это всё за меня решили мои коллеги-друзья.
Кор. Вы уже привыкли играть с супругой, пример тому - долгий сценический успех постановки «Интимная жизнь»? Или все равно: каждый новый спектакль - это какие-то открытия для Вас?
- Когда на протяжении стольких лет играешь одно и то же название, то каждый спектакль - это более глубокое погружение в пьесу. Важно не отклониться ни вправо, ни влево, а честно выявить суть пьесы, подчиниться замыслу драматурга и режиссера. И с каждым спектаклем мы это совершенствуем, потому что спектакль под фонограмму не сыграешь. Это песню можно под фонограмму спеть. Мы меняемся со временем, вместе с теми людьми, которые находятся в зале. У нас другие настроения, другое состояние здоровья, другой возраст, другой взгляд на события в мире - все это придает каждый раз спектаклю свежие краски.
Кор. В «Интимной жизни» Вы играете любовь между людьми среднего возраста, в «Смешанных чувствах» - более старшего, каждый этап особенный. Лично Вам какой из них на сцене комфортней? А, может быть, интереснее было в молодости?
- Мне интереснее играть более глубокий возраст, тут более серьезные и пронзительные чувства, есть уже понимание того, что это финишная прямая к вечности, это и более щемящие чувства, и более смешанные. Гораздо занимательнее, чем семнадцати-восемнадцатилетняя «жеребятина», - там одни желания и только бы дорваться до тела. Трудно представить себе молодого человека восемнадцати лет, который рассуждает - там не до рассуждений, там фантастичная страсть, желание обладать - вот первые чувства, которые возникают в молодости. Другой разговор, если случается неудачная любовь - это может довести до самоубийства. Бескомпромиссны молодые люди. «Ах, так! Смерть, дуэль, прыгнуть с обрыва, добиться любой ценой» и т.д. Нет, с возрастом все становится гораздо тоньше...
Кор. Чувствуете ли Вы родство с главным героем - характер, мироощущение Германа Льюиса близки?
- Не совсем. Мне его характер нужно найти, а нашел или не нашел, - это уже решает зритель. Мне нужно играть тот персонаж, который написан автором.
Кор. Насколько для Вас важно мнение режиссера? Или с Вашим авторитетом уже не поспоришь, - как скажете, так и будет?
- Я солдат, который подчиняется генералу. Я, конечно, вношу какие-то свои коррективы, мы советуемся, разные варианты пробуем, но в конечном итоге наше зеркало - это режиссер. И если не доверять ему, то ничего не получится. В конечном итоге мы приходим к тому, что требует режиссер после всех долгих разборов пьесы. Картину пишет он, мы предлагаем краски. Весь рисунок и полотно создает режиссер. Поэтому я даже не могу вам сказать, что мы нарисовали, - никогда не видел эту «картину» со стороны. А взгляд изнутри совсем другой, чем со стороны. Я должен доверять тому, кто это видит из зала.
Кор. На примере спектакля, что, по-Вашему, важнее: жить прошлым, жить настоящим или жить будущим? В какой пропорции Вы видите успешное сочетание?
- Ну, это у Пушкина надо читать:
Сердце в будущем живет;
Настоящее уныло:
Всё мгновенно, всё пройдет;
Что пройдет, то будет мило.
Это философский вопрос, мы должны научиться жить сегодняшним днем, но, я полагаю, что в юности мы живем будущим, в средние годы - более-менее философски относимся и к тому, что было, и к тому, что будет, а уже в возрасте мы в основном живем прошлым.
Кор. Предки автора пьесы - Ричарда Баэра - выходцы из Белоруссии. Вы чувствуете так называемый «вкус Родины» в произведении? Или для чувств нет границ и таможенных заслонов?
- Я не могу сказать, что какую-то национальную черту носит пьеса, нет - это общечеловеческие проблемы, которые существуют между мужчиной и женщиной в солидном возрасте. Очень жаль, что Баэр уже ушел из жизни, не посмотрев наш спектакль, не отругав нас, не сказав, что ему понравилось, а что - нет. Огромное количество актеров играли эту пьесу в разных городах и странах. Мне было бы интересно узнать, насколько мы приблизились или отдалились от замысла, который был автором заложен в пьесе.
Кор. В Москве в спектакле Леонида Трушкина по этой пьесе играют два корифея - Инна Чурикова и Геннадий Хазанов. Вы видели их интерпретацию? Не боитесь сравнений у профессиональных критиков?
- Я никогда не концентрируюсь на критиках, это раз. Мы живем на разных планетах. Они в телескопы смотрят, что мы там делаем, а я даже не знаю, на какой планете они находятся, так что они для меня вне контакта. Для меня критик - это Алиса Бруновна Фрейндлих, Анатолий Равикович и, наверное, Чурикова и Хазанов. Я специально не смотрел московский спектакль, дабы не попасть под влияние этих талантливых актеров, потому что я их обожаю Если бы я их посмотрел, я бы уже ничего не смог сделать по-своему. Пытался бы сделать, но увиденное мне бы очень сильно мешало. Вот теперь я могу посмотреть! И, конечно, сделаю это при первой возможности. Интересно, насколько можно по-разному прочесть эту пьесу, как они прочитали, какими глазами. Какие болевые точки они там для себя нашли, в какую сторону повернули замысел автора. Безумно интересно!
Кор. К антрепризе у многих в России сложилось устойчиво негативное отношение: известные актеры собрались лишь затем, чтобы заработать. Вы как относитесь к такой точке зрения?
- Если антреприза хорошая - то она хорошая, если плохая - то плохая. Я сам не участвую в антрепризе. Я не хожу на спектакли, которые мне не советуют друзья. Я хожу только туда, куда меня направляют люди со вкусом. В частности, я могу спросить мнение своих друзей - Серёжи Мигицко, Ани Алексахиной, Алисы Бруновны, Равиковича, своей супруги. Это те из моих друзей, которые говорят: «О! Обязательно посмотри вот это или вот это!». Или Алексей Петренко скажет: «Посмотри обязательно «Даму с собачкой». А так просто - ни за какие деньги не пойду!
Кор. В спектакле главная героиня хочет покоя и тишины. А Ваш герой - любви. Есть схожесть с реальной жизнью?
- Что касается меня: «счастья нет, есть покой и воля». Я стремлюсь к этому сочетанию, мне оно кажется наиболее нужным человеку. Покой дает человеку возможность глубокого осознания того, что происходит вокруг, а в суете ничего не получится.
Кор. Так сложилось, что для того, чтобы отрепетировать нынешнюю премьеру, Вам пришлось воспользоваться сценой Камерного театра города Череповца. Неужели настолько нет мест на подмостках Петербурга, или это принципиальная позиция: либо Театр имени Ленсовета, либо нигде?
- Конечно, это была вынужденная мера. Театр Ленсовета выпускал в это же время спектакль по Чехову, к юбилею великого русского писателя. Поэтому нам не могли выделить сцену, чтобы мы могли репетировать на ней с утра до вечера, в любое время, когда захотим, а Череповец смог. Более комфортных условий я в своей жизни не испытывал никогда. За исключением разве что тех времён, когда был у руля театра Игорь Петрович Владимиров, и мы репетировали репертуарные спектакли. А сейчас это делать невозможно, тем более что наш спектакль был вне плана. Мы уехали на вологодчину, и это было счастье. Представляете, в театре не было никого, кроме нас режиссёр, звукооператор, осветитель, помощник режиссера, артисты, костюмер. Вот в Петербурге например: буфет, актеры снуют, анекдоты рассказывают, решают проблемы, закулисные разборки, административные проблемы: площадка занята, не занята, этот заболел, тот опоздал. Улей жужжащий! Здесь же репетиционный процесс был идеален. Администрация города была настолько тонкая и доброжелательная, что вообще никого не пускала в театр: ни корреспондентов, ни студентов, ни просто любопытствующих. Потом мы пригласили всех, когда были прогоны. Сначала студентов, потом пап и мам - нам надо было проверить, накатать спектакль на зрителе. Всё это бесплатно, это была наша благодарность за комфортные условия для создания спектакля. Практически мы туда уехали с зачатым ребенком, и самые сложные последние недели беременности прошли там в идеальном состоянии, и мы родили ребенка, которого привезли и предъявили на сцене Театра имени Ленсовета.
Кор. За последнее время мне довелось пообщаться со многими мэтрами сцены, сегодня вот встретилась с Вами. И все говорят одну и ту же фразу, - мол, журналисты постоянно атакуют и задают одни и те же вопросы, на которые уже наскучило отвечать. А о чем хотели бы поговорить Вы, что рассказать, о каких неизведанных гранях театра или просто жизни? На какие вопросы было бы интересно ответить?
- Мне было бы интересно беседовать с человеком, а не с журналистом, потому что журналист - это профессия, скомпрометировавшая себя полностью. А если приходит интересный человек, тогда и вопросы не столь банальны, а даже исповедальны. Ты начинаешь задумываться о том, о чем раньше бы никогда не задумался, и получается диалог, а не ответы на вопросы. И есть вещи, которые можно совместно решить с журналистом. К сожалению, отношения журналиста и актера - это всегда шаблон. Если бы я был журналистом, я, наверное, готовился бы к встрече очень долго. Я бы старался учитывать то, что было бы интересно и читателям, и мне самому. Потому что задавать профессиональные вопросы Дунаевскому или Маккартни, например, «каким образом вы пишите песню?» - неправильно. Вряд ли они смогут объяснить. Но мне очень было бы интересно, что рождается сначала, слова или музыка, или совместно. Может быть, мне было бы интересно задать какие-то философские вопросы, например: «Вы сейчас уже в достаточно серьезном возрасте, чего вы ждете в дальнейшем от жизни, ваши ожидания».
Кор. Таких вопросов Вам не задавали?
- По крайней мере, часто - нет. Потому что чем старше актер, тем ближе к тому, что он должен рано или поздно ответить: не проклинает ли он себя за то, что выбрал эту профессию, стоит ли кривляться на сцене до конца дней своих, как Петрушка. Ну, тут много всякого в голову приходит. Большинство артистов говорят: «Боже, как не хочется идти в театр, будь он проклят!» И можно подумать, что это какая-то актерская бравада. А с другой стороны, в этом очень много правды. Но когда артист выходит на сцену, он уже не философствует, а занимается делом.
Кор. Что же для Вас тогда театр?
- Да ничего такого особенного в этом нет. Когда я в театре, на сцене, тогда это хорошо, когда вне театра, это плохо. А насколько театр мне необходим? Все-таки я не верю в искренность зрителей и актеров, за исключением людей, выходящих за рамки правил. Все это игра тщеславия и гордыни. Равно, как и в спорте. Это такие неоправданные страсти, которые мешают человеку сосредоточиться. Наверное, есть другая точка зрения. Есть люди, влюбленные в театр, но любить театр - не значит уметь в нем играть. Я могу любить футбол, но на поле лучше мне не выходить. А многие путают любовь к театру и умение в нем играть. Я могу любить скрипку, но это еще не значит, что я скрипач. Я вот учился 11 лет на пианиста, но я не мог быть пятым, седьмым, десятым. Я знал, что мне не дотянуть ни по способностям, ни по отпущенному Богом таланту, я это осознал. Но это не значит, что я осознал, что мое призвание - артист. Это была проба. Постепенно, за 4 года театрального института и первые 10 лет в театре я начал ориентироваться, находясь рядом с Равиковичем, с Алисой, с Владимировым, с Петренко. Я начинал понимать степень их одаренности и трудоспособности, понимать то, чем они занимаются. Пытался подтянуться до них, но в какой степени мне это удалось, я не могу сказать, но отличить цвета я могу, я не дальтоник. Очень много дальтоников в театре и в зрительном зале, которые не понимают, зачем, что, почему и как. Многие ведь не могут отличить на слух, кто дирижирует, Темирканов или Гергиев. Ну не дано, а любой музыкант сразу отличит Гергиева от Темирканова. То же самое в театре. Зритель ни черта не понимает, что происходит на сцене, ему самое главное результат. Как на футболе: мы выиграли, мы проиграли. А что происходит там - это очень сложная, интересная, непостижимая до конца наука, которой можно заниматься всю жизнь, и все равно каждый раз все сначала. Это ремесло, конечно, но когда видишь профессионального артиста на сцене, это сразу видно, по крайней мере тем, кто в этом деле хоть что-то понимает.
Кор. А не театралы могут различить профессионала и дилетанта на сцене?
- Думаю, что нет. Я бы не решился пойти на выставку какого-нибудь профессионального художника, в живописи которого я ничего не понимаю, и потом рассуждать на эти темы, или писать о его творчестве критические статьи. Слова «нравится - не нравится» не подходят, в таком случае лучше помолчать, я думаю.
Кор. Записываете песни на студии?
- Чрезвычайно редко. Мне никто ничего не предлагает. А если предлагают, то материал полностью дилетантский. Нет Виктора Резникова, не пишет Сергей Скрипников, Максим Дунаевский - человек современный и несколько ленивый, он тоже не будет делать первым шаг. Это одно из моих самых любимых занятий - записывать песни. Я записываю песни Кальварского, который выпускает сейчас альбом к своему юбилею. Буду петь пять песен Геннадия Гладкова, с которым мы встретимся на его юбилее. Записываю изредка для кино, для мультфильмов, но вот такой точной направленности «Пишу альбом» - такого нет. Но если бы передо мной стоял выбор: кино, телесериалы, премьера в театре или работа с хорошим композитором, я бы выбрал последнее. Это интересная, кропотливая работа, и песня - очень весомое понятие, очень благодарное. Или попал в сердце - или нет. В спектакле очень многое зависит от партнеров, от режиссера. А вот тут можно выявить себя максимально, потому что есть мелодия, написанные хорошим поэтом стихи, которые в сжатом виде могут больше дать, чем большие монологи. Но раз на раз не приходится, бывает, что спектакль гораздо интереснее. В меньшей степени, конечно, кино и телевидение. Поскольку это затяжной процесс и практически не живой сейчас.
Кор. Ваши пожелания зрителям, которые придут на «Смешанные чувства», чтобы увидеть своих любимых актеров?
- Я бы хотел, чтобы приходили не на Луппиан и Боярского, а на профессиональный спектакль, на жизнь Германа и Кристины. И чтобы зорители следили за судьбой этих людей, которые совсем на нас не похожи - там свои мировоззрения, свои привычки, чтобы замысел автора проявился в нас, мы - передатчики его чувств и мыслей, а не Боярский и Луппиан, которые вышли на сцену и кривляться начали. Мне кажется, что режиссёр Олег Леваков пытался это сделать не бенефисом двух артистов, а раскрыть тонкость, чувственность и нежность этой пьесы.
Беседу вела Екатерина Мартынова.
