Свой юбилей артист Михаил Боярский отмечает в этом году премьерой спектакля «Смешанные чувства» - на сцене родного ему театра Ленсовета. «ВД» встретился с юбиляром в коротком интервале между репетицией нового спектакля, телесъемками и концертом в «Октябрьском».
- Михаил Сергеевич, ваш день рождения почти совпадает с Новым годом - в детстве это два самых любимых праздника. А сегодня они вас радуют?
- До школы я очень любил свой день рождения. Родители делали все, чтобы этот праздник был даже важнее новогоднего: украшали мой день самыми разными подарками. Покупали игрушки, пистолеты, пистоны к ним - все, что могло порадовать тогда мальчишку. И еще я узнавал о наступлении дня рождения по тому, что он совпадал с днем рождения Мао Цзэдуна. Как только на календаре появлялся портрет Мао, а по радио звучало его имя, я понимал: мой праздник тоже наступил. Потом именины переместились в школу: мама готовила угощение, которое я относил прямо на занятия, но домой приглашать не рисковали: жили мы в одной комнате, и каждый визит одноклассников заканчивался перевернутой вверх дном квартирой. В юности, в театральном, день рождения отмечали «по-взрослому»: ведро пива, запертая на стул дверь аудитории, танцы, поцелуи... А потом поднадоел мне этот праздник. Особенно подкосил чудовищный опыт пятидесятилетия... В этом году хотел уехать, никого не собирать, ничего не отмечать... Но друзья настаивают. Думаю, что день рождения все-таки дело частное, не стоит его выносить на публику.
- Неужели и в семье не празднуете?
- Отмечаем, как Новый год: полночь, я, Лариса, дочь Лиза. Бой часов, бутылка шампанского, звон бокалов, поздравления. А потом все расходятся - я, например, могу часов до четырех утра просидеть с книгой. Хотя у нас в семье много зимних дней рождения, по-настоящему празднуем только детские - внучек. Это, конечно, радость для всех. Правда, я не выбираю для девочек подарки, ничего в этом не понимаю - всем занимается дочь Лиза. Старшая внучка - очень современный ребенок: ей, как правило, покупаем компьютерные игры и все, что с этим связано.
- Михаил Боярский - папа и дедушка - очень разные?
- Совершенно не согласен с тем, что дедушки и бабушки внуков любят больше, чем детей. Семья - единое целое, здесь трудно выбирать - кого любишь больше. Я своих детей очень любил и люблю. Увы, мы реже общаемся... Мы с родителями долго жили в одной комнате, все вместе, и мне казалось, что это рай. Сначала наша семья тоже жила в одной комнате. Но дети выросли - сначала отделился Сережа. Лиза пока с нами, но у нее такая напряженная жизнь - бесконечные съемки, гастроли: Париж, Австралия... Общаться удается часто только по телефону, а то и просто эсэмэсками. А так хочется встречаться чаще...
- Вы по-разному воспитывали Лизу и Сережу?
- С Сережей у нас с детства серьезные, мужские отношения. Я даже целовал его только в том нежном возрасте, когда он этого не осознавал. А так, всегда здороваемся и прощаемся дружеским мужским рукопожатием. Я вообще избегаю поцелуев при встрече с мужчинами - есть в этом что-то инфантильное. Вот дочь всегда целовал и баловал. И до сих пор целую...
- Как оцениваете сегодня артистическую карьеру Лизы?
- Я стараюсь в первую очередь относиться к ней как к дочери. Ее карьера для меня, что называется, на пятом плане. Знаю, что в нашем деле есть взлеты, есть падения - тут каждый решает для себя цену успеха сам. Моих советов Лиза слушать не будет, да я их и не даю. Мне очень приятно, что она такая красавица и умница, но у нее, как и у Сергея, другая жизнь - современные ритм, взгляды, оценки. Пожалуй, на ее месте я бы не бросался на все, что предлагают современный театр и кино. Мне кажется, надо быть разборчивее, потому что 90% того, что сегодня предлагают актерам, - недостойно настоящего таланта.
- В конце декабря в Театре Ленсовета мы ждем премьеру спектакля «Смешанные чувства». Это ваше возвращение на когда-то родную сцену?
- Нет, не возвращение, потому что, по большому счету, я и не расставался с этим театром: там мои лучшие друзья, болельщики «Зенита», там я бываю на всех премьерах. На сцене Ленсовета мы множество раз играли антрепризные спектакли, капустники, дни рождения курса... Конечно, сегодня я человек свободный... И вообще для меня настало такое время, когда все равно, на какой площадке играть, - важнее сама игра.
- В новом спектакле вы играете вместе с женой, Ларисой Луппиан. Вы и встретились впервые именно на этой сцене. С близким человеком труднее или легче играть?
- Предпочитаю все-таки играть с незнакомыми партнершами - за близкого человека всегда больше переживаешь. Нельзя сказать, что это помогает. Правда, с Ларисой я так часто работаю в паре, что, наверное, уже привык. С Лизой снимался два раза - очень волновался, что, конечно, отвлекало. «Семейные» выступления, династии хороши не на одной сцене, а на одной цирковой арене. В цирке больше риска, поэтому тревога за близкого человека позволяет концентрироваться, подхватить партнера во время опасного трюка, интуитивно почувствовать и предупредить опасность.
- Когда-то вы назвали игру актера в кино фонограммой, а игру в театре - истиной...
- Театр, действительно, дает актеру больше пространства для поиска. Кино требует быстрого «ориентирования на местности». Нет длительных репетиций, все решается сразу, мгновенно: дальний план, ближний план, незнакомый партнер, казусы погоды... И независимо от всего - мотор! Тут должна быть быстрая реакция, концентрация. А потом - терпение в период долгого ожидания следующего дубля. Театр позволяет создавать роль - входить, врастать в предлагаемые обстоятельства. Тут, как шахматист, пока выстраиваешь варианты, фантазируешь - ух, не заметил, а уже восемь часов прошло! И ночью эта работа над ролью не оставляет. Иногда бужу жену, чтобы спросить, что она думает, если мой герой будет вести себя так или иначе. Работа над ролью в театре - это лабиринт: по нему надо пройти, упереться во все тупики, осилить их - и найти выход. Просто так насквозь не пройдешь. Это место вечного эксперимента. В результате роль может получиться, а может и не получиться. Главное, что ты сделал все, что мог. Спектакль, он живой, как погода: меняется от направления ветра... А в кино сделали, как припечатали штамп в паспорте: «Женат». И все! Только на уровне озвучки что-то еще изменить можно.
- В кино вас часто приглашали на роли авантюрных героев: Д"Артаньян, Шевалье Де Брильи в «Гардемаринах», даже Сильва в «Старшем сыне». В вас есть черта авантюриста?
- Трудно смотреть на себя со стороны... Мне больше всего понравилась работа в «Тартюфе». Тартюф - реальный, жизненный авантюрист, в отличие от Д"Артаньяна, который все-таки герой-мечта, фантазия художника. Я не особенно страдаю от своего клише Д"Артаньяна, но коня на кухне не держу и в состоянии лихого гасконца с утра до вечера не нахожусь. Я сыграл его и забыл. Есть другие инструменты для создания собственного образа: трубка, мятый костюм, раздражительность и немногословность... Есть свечи и книги, другие формы существования человека: от Акакия Акакиевича и пленного турка до убийцы и предателя Яго.
- Ваши недавние роли в кино, такие как Келлер в «Идиоте», Мосий Шило в «Тарасе Бульбе», неоднозначные и непохожие на амплуа мушкетера...
- Мне было интересно работать над этими ролями, хотя они и не главные. Поручик Келлер в «Идиоте» - человек странный, противоречивый, путаный, с невероятно болезненным отношением к деньгам. Мосий Шило - очень яркая личность: в нем есть и героизм, и разбойничьи черты, и хитрость, и открытость. К тому же в «Тарасе Бульбе» пришлось много участвовать в батальных сценах - скакать верхом, шашкой махать. Прежний опыт очень пригодился, хотя технология и техника боя здесь совершенно иная, чем в «Мушкетерах» или «Гардемаринах».
- Вы собираете на концерты немаленькие залы. Но и вся семья Боярских очень музыкальна. Это талант наследственный или приобретенный в творческих вузах?
- Я помню, как замечательно пели мои родители - в доме звучали даже церковные песнопения - невероятно красиво! У нас в семье все поют: Лариса и Лиза еще и играют на фортепьяно, Сережа очень музыкален. Изредка мы поем с ним не только дома - на концертах, памяти Виктора Резника, например. Другое дело, что очень трудно сегодня найти композиторов такого уровня, каким был Виктор. Хороших авторов - по пальцам перечесть! Все что-то пишут - музыку, стихи. Но это все какое-то ненастоящее, как яблоко из папье-маше. В театре и кино, кстати, тот же процесс: демонстрация лиц, ног и накачанных торсов. И все это потребляется - поразительная неразборчивость!
- Вам удается хоть как-то отдохнуть при таком ритме жизни?
- Отдых - это мечта: отключить бы все телефоны и уехать, например, на дачу... Когда строили ее, ничего толком не было. Может, она получилась и странной, зато не какой-то «коттедж». Это наш дом, и он очень живой.
Беседу вела Ирина Тарасова
