Премьерный спектакль режиссера Дениса Хусниярова The Demons в театре им. Ленсовета по силе воздействия на зрителя равен сеансу психотерапии: если не катарсис, то прозрение в сфере самокритики публике будет обеспечено.
Много ли в вашем окружении счастливых пар? Нет, не напоказ, а подлинно - наедине друг с другом? Проблема эгоистической глухоты, неумения и нежелания услышать того, кто находится рядом с тобой, стара как мир. Именно она мешает пресловутому «счастью вдвоем». Театр озаботился этой проблемой не сегодня, но даже не всем драматургам ХХ века удалось «ухватить» и выразить словами трагедию такого бытия двоих, при котором неразрывны любовь и ненависть, инстинкт самосохранения и желание унизить или уничтожить человека, которого ты сам допустил на территорию своего «я». Сильно об этом писали Стриндберг, Пинтер, Бергман и Олби: человек – это бездна, и она не всегда исполнена духовности, смирения и добра. Когда нам больно, мы не жалеем других, но хотим, чтобы им было так же плохо, как и нам.
Пьеса Ларса Нурена «Демоны» заканчивается тем, что несчастливая жена физически распинает бедолагу-мужа, вбивая гвозди ему в руки. Изощренные упражнения в унижении и ненависти по отношению друг к другу, которые практикуют никем и ничем не ограничиваемые в нравственной распущенности бездетные Катарина и Франк, не могут привести ни к чему другому. Гуманизм, человеколюбие, сострадание – оказываются слабее по сравнению со скрытыми в человеческой душе демонами. Чтобы не стать зверем надобен труд, а люди так ленивы в своем эгоизме! Причем, чем большую обиду своим равнодушием или активным действием нам наносят близкие, тем сильнее становятся в нас эти демоны жестокости...
Хуснияров изрядно купирует пьесу Нурена, упуская многие острые подробности из супружеской жизни. Исходную ноту, не дающую воспринимать уж вовсе безобидными пикировки и перепалки между Катариной - Анной Алексахиной и Франком – Олегом Федоровым, задает первый же монолог недавно потерявшего мать Франка. «Мама, где ты, когда тебя нет?» - по-гоголевски пронзительно вопрошает со сцены черноту зала взрослый мужчина, которому не хватает матери – единственного человека, способного без оглядки приласкать и пожалеть собственное дитя.
«Литературную правку» режиссер компенсирует введением в действие новых героев - музыкантов, реализующих свое право голоса через живое исполнение песен из репертуара американской группы The Doors, популярной в 60-е – начале 70-х годов прошлого века. Неожиданная перекличка нуреновского реализма, доходящего до абсурда, с песенными текстами Джеймса Моррисона, обуреваемого на протяжении короткой своей жизни собственными демонами, дает поразительный эффект.
Об этих демонах, выворачивающих человеческую природу наизнанку, идет речь чуть ли не в каждой песне The Doors (аналогия с творчеством ансамбля подчеркнута режиссером даже в англоязычном написании названия спектакля - The Demons). В спектакле звучат и «The End», и «Five to One», и «Soul Kitchen» и другие бьющие наотмашь тексты Моррисона, искавшего самые неправедные пути для облегчения боли от полученных им в детстве психотравм.
Моррисоном (без конкретизации имени – Музыкант, один из четверки на сцене) «по Хусниярову» становится Сергей Перегудов. Помимо пластики, порой точно копирующей оригинал, он демонстрирует недюжинные вокальные данные. Постоянно присутствуя на площадке, условный Моррисон становится безмолвным наблюдателем «сцен из семейной жизни», а исполняемые им песни становятся зонгами и придают постановке Хусниярова почти что брехтовскую эпичность (музыкальное высказывание от The Doors следует чуть ли не за каждым эпизодом эскалации супружеских конфликтов).
Супружеских пар в спектакле, как и в пьесе, две. Вторая чета (Йенна – Юстина Вонщик и Томас – Олег Андреев) живет ничем не лучше первой, с той лишь разницей, что их пока сдерживают дети. Увы, родительского тепла и любви этим малышам, судя по всему, не видать как собственных ушей…
Оба актерских дуэта - Алексахина – Федоров и Вонщик – Андреев – пронзительны в своей игре. Здесь нет ни одной фальшивой интонации – лишь отчаянность загнанных в угол, никем не понятых и не обласканных живых существ. Есть одиночество, в котором повинны мы сами, есть неспособность верно выразить свою любовь. И, судя по тому, как неистово аплодируют в финале зрители, «прочитать» это в спектакле Хусниярова может каждый.
Екатерина Омецинская
