Постановку Юрия Бутусова показали в Москве в рамках фестиваля «Золотая маска».
Москва, 6 апреля. Юрий Бутусов - режиссер культовый, увенчанный лаврами живого классика, а его спектакли уже называют шедеврами. В этом году на «Золотую маску» в главной номинации «Спектакль большой формы/Драма» выдвинули две его постановки: «Добрый человек из Сезуана» и «Макбет. Кино». Первую можно увидеть в московском театре Пушкина, вторую, поставленную в петербургском Театре им. Ленсовета, на этой неделе показали в Москве.
«Макбет. Кино» бутусовский спектакль даже по форме - он разбит на четыре действия и продолжается 5 часов 15 минут. Понять, что происходит на сцене, сложно даже тем, кто знает, что в трагедии Шекспира Макбет и его властолюбивая жена решили убить короля Шотландии и захватить его трон. Но о какой ясности может быть речь - в мире Макбета (как и в бедной китайской деревне, как и в королевстве, где дочери бросили своего престарелого отца) царит безумие, всюду зияют разрывы, пространство искривлено, трагедия - банальна и повседневна. Безумие отражается и на времени, которое не идет линейно от начала к концу, но постоянно обрывается, скачет, кружит, возвращается в прошлое (здесь сложно не вспомнить первую часть «Шума и ярости» Фолкнера - да и само название романа взято из «Макбета»). Это очень насыщенный мир фантазии, галлюцинации, горячечного бреда, в который попали персонажи и никак не могут выбраться.
И визуально спектакль соответствует этому бреду, галлюцинациям - в память врезаются отдельные сцены: прогнавший придворных Макбет сидит за большим праздничным столом, Макбет и его жена с какой-то микеланджеловской пластикой сплетенные на сцене, падающие сверху шины, дождь, видения-нимфы, наконец, последняя сцена, когда отчаявшаяся отмыть руки («Кто бы мог подумать, что в старике так много крови?») Леди Макбет в белой пачке выходит под свет прожектора и начинает дергано кружиться - и свет вдруг из белого становится алым, а танец превращается в агонию, в страшное видение ада - и все это под ревущего со сцены Майкла Джексона.
Этот мир не только общее безумие, но и свой ад каждого персонажа: вот мы глазами Макбета видим праздничный обед, где измазанные кровью придворные разражаются диким смехом. А вот уже Леди Макбет видит в своем муже убитого короля (Макбета в спектакле играют два актера) - власть притягательна, а кто там, в короне, уже сложно разобрать.
Но почему кино, вынесенное в заглавие? Кино, в отличие от театра, зрительно авторитарно - мы не можем видеть любой фрагмент сцены, как в спектакле, но вынуждены смотреть то, что нам показывают, отобранные планы. В своем спектакле Бутусов идет по этому пути: мерцающий экран выхватывает из тьмы отдельные сцены, фигуры ярко освещены на переднем плане, свет, выделяя их и визуально отсекая все лишнее, ведет нас за собой и чертит наш зрительный путь. Попавшие к этот холодный свет вещи теряют объемность, становятся плоскими, одномерными - не иначе как пленка. К тому же кино - искусство монтажа, а «Макбет» - это склейка сцен (Макбет. Коллаж).
Но есть и другое, нехудожественное значение: кино, в отличие от театра, искусство массовое, а массовая культура - это то, что очевидно интересует Бутусова. Отсюда и многие обращения к ней: и без того сумасшедшее-обрывочное действие перемежают сцены безумных плясок под Майкла Джексона и The Beatles, лейтмотивом идет музыка из «Любовного настроения» Кар-Вая, на декорациях нарисован Вуди Аллен, на сцене большую часть времени стоит плакат Алена Делона с сигаретой, от которой один из персонажей прикуривает в начале спектакля. Скрытым мотивом, энергией массовой культуры является обладание - властью, деньгами, телом - это стремление владеть и попытка понять его проявляется во всех спектаклях Бутусова.
«Макбет. Кино» изматывает, испытывает грохочущим звуком, ярким светом, страданиями персонажей, запутанностью, своей продолжительностью, наконец, - но после него, как после какого-то архаического действа, танцев шамана вокруг костра, приходит катарсис, очищение. Возможно, в этом и есть некая ритуальная, мистическая суть спектаклей Бутусова.
Загвоздкина Екатерина