На авансцене ряд стульев. Спиной к залу сидят персонажи спектакля. В темноте на них надвигается подсвеченная рамка-портал, и «первый ряд», вставая со своих мест, «ныряет» в новое измерение. Одетые в маловыразительные, условно современные костюмы они действительно совсем не напоминают людей XIX века.
Режиссер Р. Кочержевский, минуя живописное начало гоголевской поэмы, отправляет нас сразу в имение Манилова. Артисты А. Новиков (Манилов) и Н. Шамина (Елизавета Манилова) обращаются прямо в зал к невидимому Чичикову. Подхихикивая, они спрашивают его о том, как ему понравились городские начальники, как бы ожидая от зала реакции, но ни своего губернатора, ни вице-губернатора, ни их жен, ни полицмейстера петербуржцы не знают, поэтому и отклика нет – шутка не срабатывает, но не рассмешить публику хочет режиссер в этой сцене, а придать действию демонизма. Поэтому, начав с бытовых смешков, Маниловы заходятся в хохоте, переходящем в лай. Тут-то и появляется главный герой – Павел Чичиков в старательном исполнении Ф. Пшеничного. Высокий, худой, приглаженные волосы с пробором, мертвенное выбеленное лицо, отрывистая речь. Действие переносится в белый павильон с низким «квартирным» потолком. (Во всех имениях помещиков обстановка напоминает обыкновенную квартиру с бытовыми деталями). Знаменитый эпизод поэмы, когда Чичиков и Манилов взаимно пропускают друг друга вперед и никак не могут войти в дом, вымаран, как и финальная «Птица-тройка». То есть, если человек в зале помнит финал «Мертвых душ», он может подложить его под финал спектакля, когда «нырнувшие» возвращаются к нам, покачиваясь на своих стульях-дрожках-автомобилях.
Присутствие Чичикова мало занимает Маниловых, они больше увлечены друг другом, сливаясь в сладострастном поцелуе в самый неподходящий для Чичикова момент. Их интересует плоть, а не души. Несмотря на присутствие инфернального грима, Чичикова также мало занимает идея скупить души. Он просто собирает капитал на свадьбу. «Мертвые души» – спектакль о любви. Невеста Чичикова является зрителям в наплывах. Губернаторская дочь (Р. Саркисян) переживает пубертатный период. Их роман развивается в дневниках, письмах и мечтах. То она представляется Чичикову витающей в облаках из сахарной ваты: комки ваты опускаются к ней на школьную парту, где она коротает время в компании с учебным скелетом (сам Чичиков в это время сжался с фонариком под столом, пишет дневник). Она созрела и предается эротическим мечтам, засыпая на подробной лекции о беременности: на заднике возникает тень Чичикова, скачущего на палке-лошадке из одной кулисы в другую и обратно под попсовую версию In Bloom «Nirvana». В любовном сюжете, конечно, есть и разлучник – отец Губернатор в блестящем комическом шарже С. Мигицко. Главный выход артиста – в роли Плюшкина оставлен публике на закуску.
Музыки в спектакле предостаточно. Она и меняющийся рассеянный свет на заднике спасает режиссера в моменты, когда начинаются проблемы с драматическим действием, как в сцене Чичикова и Собакевича. У Собакевича Чичикова играют сразу двое, попеременно меняясь ролями – В. Куликов и Л. Пицхелаури (она более убедительна).
Все сделано в условной манере, местами утомительно, местами – мило, взятое по отдельности, изредка содержательно. Каждый эпизод имеет свой внутренний сюжет. Одинокая помещица Коробочка (А. Ковальчук), например, решена как Панночка из американской глубинки. Видимо поэтому здесь Чичикова играет более брутальный С. Перегудов, который чаще появляется в спектакле в роли Ноздрева. Но целое от этого не собирается. Спектакль получился не о мертвых душах, а о «людях, которые нам поближе», о чем и говорил в интервью накануне премьеры режиссер, но зачем было брать «Мертвые души» за основу – загадка. Впрочем, премьеру ленсоветовский зритель принял, смотрит ее с воодушевлением и азартом!
