В Театре им. Ленсовета снова премьера. Почти сразу же после "Дракона" Шварца, что выпустил здесь в октябре молодой режиссер Андрей Корионов, еще одна надежда петербургского театра Мария Романова отметилась на академической сцене спектаклем "Я боюсь любви" по пьесе современного автора Елены Исаевой. Оба дарования, Корионов и Романова, были замечены театральной общественностью и руководством театра в прошлом сезоне, когда стали лидерами молодежной режиссерской лаборатории ON.ТЕАТР, проходившей в Ленсовета.
Из какого сора...
Елена Исаева, журналист по образованию и один из ведущих отечественных драматургов, - автор разноплановый: пишет очень "женские" стихи и умеет литературно обрабатывать разговорную речь современников. Из человеческих трагедий, сбивчивых признаний и сумбурного потока сознания умеет слагать крепкие диалоги и откровенные монологи. Благодаря этому дару рождаются на подмостках вещи такие узнаваемые, что каждый зритель может сказать: о, как я их понимаю, это же про меня, у меня такое было. Только в пьесах своих Исаева сурова и жестока, а когда рифмует слова, беззащитна и мягка, лишь изредка отчаянно и мстительно огрызаясь.
В любовь можно не верить, ее можно бояться, но есть документы. Возникновению жанра "вербатим" - документального театра - мы обязаны москвичам, и прежде всего, популярному и смелому Театру.doc. Будучи перенесенным в местный климат, даже грамотно театрализованные разговоры реальных людей неизбежно трансформируются из трансляции чужой боли и констатации фактов в нечто более нервное, с налетом гордыни и претензии к несовершенству бытия. А местные актеры не могут просто произносить тексты - они их пропускают через сердце, профессиональный опыт и заветы своих мастеров.
Конец цитаты
Приходится признать, что визуальный ряд премьеры Романовой принадлежит не ей. Наверное, она понадеялась, что не весь театральный Петербург видел "Донку" ("Известия" писали об этой самой впечатляющей летней гастроли швейцарца Даниэле Финци Паска, переводящего Чехова на язык театрально-циркового шоу). Приходится отметить: режущая глаз расцветка фонового задника, черные силуэты на его фоне, расплывающиеся тени за ним, а главное, гигантская кованая кровать на роликах, вращающаяся наподобие карусели, - откровенное заимствование.
Было бы прекрасно, будь это цитата со смыслом, тонкий намек, режиссерская шутка, а не использование чужого удачного приема, которое назвать витающим в воздухе было бы нечестно.
Подиум, уходящий в партер, тоже не новость. Пусть это будет реверансом мастеру - спектаклю "Лес" Григория Козлова. Там, правда, конструкция проходит насквозь до последнего ряда, но и задействована такая сценография по максимуму. У Романовой подиум достигает лишь середины зала и используется лишь несколько раз, зато метафора очевидна: когда артисты выходят по нему "в народ", нам хотят показать, что речь идет о каждом и не получится отгородиться от персонажей "стеной".
Зато самобытна работа фотохудожника Дарьи Пичугиной. Ее слайды-картинки "из жизни улиц", в убыстряющемся темпе прокручиваемые на заднике, выглядят документальными, подсмотренными фотофактами, хроникой, но все кадры здесь - постановочные.
Предупреждающие знаки
Над головами артистов развешаны знаки - дорожные и прочие, которые нескучно считывать. В Правилах дорожного движения их называют предупреждающими или рекомендательными: разворот, остановка, ограничение скорости. Есть еще часы с намеком - как время, которое идет и не ждет, и знак множества, он же - тема бесконечности и природного, натурального упрямства - в волнах прибоя, в плавающих рыбках, в делящихся клетках, в суетящихся сперматозоидах, идущих фоном на экране, словно из курса биологии . Всем этим частям матушки-природы, казалось бы, дела нет до кризиса самоидентификации, кризиса среднего возраста, кризиса веры - в себя, в людей и в любовь. Процесс, как говорится, идет в организме по кругу, замкнутым и бессердечным циклом.
Самые метафоричные знаки здесь - подушки. Их крутят, как руль, и комкают, как правду, которая колет, как детскую непосредственность, которую по условиям социума надо в себе задавить. Ведь стать взрослым, ответственным, серьезным, готовым понимать и прощать - задача почти непосильная для современного человека. Обстоятельства нынче таковы, что общество состоит из отчаявшихся одиночек - выстрадавших свое одиночество, зубами вырвавших себе право на поверхностные, ни к чему не обязывающие отношения.
Без страха и упрека
В программке не хватает указания на возрастную аудиторию. Спектакль совершенно точно предназначен "для тех, кому за тридцать". Совсем юным ловить тут нечего: материал бьет по болевым точкам тех, кто познал кризис среднего возраста, у кого за плечами горечь расставания, трудности разводов, экзистенциальные страхи и социальные фобии.
На площадке, однако, сосуществуют три поколения. Представители старшего - Анна Алексахина и Сергей Кушаков. Им, пожалуй, сложнее, но и интереснее всего осваивать форму исповеди. И если Кушаков предельно скромен в выразительных средствах, проговаривая текст сухо и с налетом самоиронии, то Алексахина мешает краски самые яркие и перебирает интонации от вкрадчивых до звонких. Ее неуемный темперамент то и дело выводит партнеров на накал страстей и комок в горле. Она становится центровой фигурой и аккумулирует энергию всех остальных (всего персонажей шестеро, но истории рассказывают "за себя и за того парня"), чтобы периодически взрываться, как электрическая лампочка.
Пара средних лет - Олег Федоров, "конек" которого гротеск, в данном жанре почти не находит применения, и Надежда Федотова, которая волею режиссера ограничена белым цветом костюма (остальные в черном, словно в чеховском "трауре по своей жизни") и простодушной внешней кротостью. Наконец, молодежь, которой жить по идее легче, ибо все у нее, дескать, впереди, представлена Романом Кочержевским, играющим израненного, вынужденного циника, и Анастасией Дюковой, которая легко перевоплощается из ребенка в хваткую девицу, а из ранимого подростка - в самоуверенную дамочку.
И все-таки чего-то тонкого, трепетного, свежего, той самой желанной новации в премьере чуть не хватило.
Впрочем, для Театра им. Ленсовета сам факт подобной постановки и освоения новой стилистики - большой плюс. Хорошо, когда театр не боится. Нет, не любви - ее здесь в достатке (публика влюблена в репертуар, критики - в ленсоветовскую труппу), а пути поиска.
Мария Кингисепп