На чёрной сцене расставлены стулья и рядом с ними пюпитры. Под сценическим «потолком» – огромная круглая лампа, наподобие тех, которые вешают над операционным столом. Лампа включится несколькими бьющими по глазам лучами, и сцену заполнит молодой актёрский коллектив, обозначенный в программке как «актёры театра ББ». Это только что выпущенный из института актёрский курс Анны Алексахиной, которому посчастливилось встретиться с Юрием Бутусовым. И стать настоящим оркестром, способным разволновать даже самого неприступного зрителя.
У спектакля всего три цвета: красный, чёрный и пепельно-белый. Бутусов жонглирует ими так же ловко, как самим драматургическим материалом. Пьесы как таковой нет. Есть актёрский ансамбль с ураганной пассионарностью, есть зонги (песни) Курта Вайля, есть дикое, безудержное желание жить.
«Кабаре Брехт» – это лоскутное одеяло, сшитое из монологов и диалогов из брехтовских пьес, его стихов и теоретических записей. Единой темы тоже нет: когда речь о человеке, тем более таком ярком, каким был Бертольт Брехт, невозможно «причесать» его биографию, как бы нам этого ни хотелось. Брехт и его жена, Брехт и его любовница и по совместительству редактор Маргарет Штеффин. Брехт и театр. Брехт и власть. Брехт и война. Брехт и муки творчества.
В калейдоскопе историй мы даже не узнаем имён исполнителей ролей. Названы только три главные роли, в первую очередь сам драматург Брехт – Сергей Волков. О нём нужно говорить отдельно. Молодого актёра такого уровня театр Ленсовета не вспомнит со времён, когда его стены покинули Михаил Трухин и Константин Хабенский. Он феноменально ловко сочетает в себе брехтовскую «оборотность». Защитник рабочего класса, который никогда ни в чём не нуждался, безудержный любитель женщин, душу отдавший одной, той, которую называл своим солдатом, учителем и другом, Брехт никогда не был однозначным человеком. Единственное, что было в нём однозначно, – его одарённость. И этот молодой актёр справляется с непосильной для своего возраста и человеческого опыта ношей. Его Брехт вызывает в равной степени страх, неприязнь, глубокое сочувствие и желание идти за ним.
То, что у спектакля нет генеральной темы, а как следствие, и формы, одинаково много и даёт постановке, и забирает у неё. С одной стороны, есть ощущение (особенно от второго акта) рассыпавшейся на номера конструкции. С другой стороны, мобильная форма, при которой можно без ущерба для общего замысла один пазл изъять, второй вставить, поменять их местами или вообще удалить, позволяет зрителю вычленить ту историю, которая попадает именно в него.
Как бы неожиданно это ни прозвучало, самого Бутусова больше всего волнует тема даже не войны, точнее, нежелания её, а… патриотизма. И подтверждение этой догадки – в монологе Волкова – Брехта, который заканчивается выходом из образа Бертольта и тихим признанием: «Я молодой актёр призывного возраста в мире, где политики развязывают очередную войну, в которой я не хочу принимать участие…» Сегодня, произнося монологи о том, что мы не хотим на войну, мы расписываемся в своей непатриотичности. Ведь. Мы. Не хотим. Защищать. Родину. Мы признаём свой проигрыш, нас слишком много раз обманывали, и нам больше нечего защищать. И трагедия, о которой пытается прокричать Бутусов, заключается в том, что все мы, каждый сидящий в уютном ленсоветовском кресле партера, вынуждены согласиться с этим. Как бы внутренне каждый из нас этому ни сопротивлялся, как бы ни отказывался признавать этот чудовищный факт.
Немного жаль только, что такой высокий накал, который достигается в первой части спектакля, растворяется в лирике второй. В любовных песнях, в красивых танцах, в отличной актёрской игре. Поиграли немного в войнушку, теперь поиграем в любовь. Отчего этот дикий спектакль, который в любом случае уже стал самым ярким и отчаянным событием сезона, стал всё-таки приручённым.
// Катерина Павлюченко, театровед
