Зоя Бороздинова составила плейлист по мотивам спектакля Юрия Бутусова «Кабаре Брехт».
Willkommen, bienvenue, welcome
Im Cabaret, au Cabaret, to Cabaret!
Дамы и господа, сограждане, друзья!
«Кабаре ББ» приветствует вас! Что такое «ББ»? Беззаботный бред? Бутусов Бум? Или всё-таки Бертольт Брехт? Давайте остановимся на последнем варианте, впрочем, как угодно, у нас полная свобода! Читая этот текст вы можете вовсю дымить папиросой, но помните: разрешения курить ещё недостаточно, чтобы сделать посещение театра приятным. И ни в коем случае не пойте — петь строго запрещается! В других удовольствиях себе не отказывайте, располагайтесь поудобнее: наша сегодняшняя программа достаточно обширна. Молодые актёры Студии театра Ленсовета — наш хор — постараются перенести вас в эпоху нацистской Германии и в мир лондонских трущоб! Они будут петь на разных языках, читать стихи, рассказывать истории и немного танцевать. Не зря их учили в университете, верно? А пока вы греете в ладонях бокал коньяка, давайте послушаем трогательную песню из мюзикла Курта Вайля «Прикосновение Венеры»:
Курт Вайль, I’m a Stranger Here Myself («Я здесь чужая»)
Это песня о настоящей, но не разделённой любви. Её написал человек, который сегодня, увы, не выйдет на нашу сцену. Но мы немного о нём расскажем. Курт Вайль, бывший довольно знаменитым композитором и до и после сотрудничества с ББ, является, неотъемлемой частью легенды о Брехте, которая всем известна получше, чем принципы эпического театра и текст «Трёхгрошовой оперы». В эту легенду не вмещается факт, что после эмиграции Вайль долго и плодотворно работал без великого Берта, создавая комические оперы и социально-сентиментальные мюзиклы, которые стали образцом компромисса лёгкого и серьёзного в музыкальном театре. Вайль был предтечей полистилистики, развитой позднее Шнитке. Но Брехт закрывал на это глаза — его мутило от грубоватой пафосности бродвейских песенок. Послушаем одну из них:
Курт Вайль, Stay Well («Счастливо оставаться») из мюзикла «Потерянные в звездах»
Этот мюзикл — последнее сценическое произведение Вайля. Заголовок взят из центрального музыкального номера, где поётся о том, как бог бросил в небо горсть звёзд, в том числе и Землю, о которой обещал тщательно заботиться, но, кажется, обещание подзабыл. Мы теперь одни, потерявшиеся в звёздах, живущие лишь надеждой и любовью. Кстати, любви в жизни Брехта было не так уж мало, и пока вы вспоминаете как звали его жену, послушаем эту пронзительную музыку:
Курт Вайль, Je Ne T’aime Pas («Я тебя не люблю»)
Её звали Елена Вайгель. «Актриса, беженка, служанка и жена», — говорил о ней драматург, беженец, капризуля и муж. Но кроме неё была ещё Маргарет Штеффин, в честь которой он переназвал созвездие Ориона. Наши красивые актрисы безусловно
играют разные характеры, но у них не так много времени, чтобы это продемонстрировать. Строгая, гордая, с горящим взором София Никифорова и во всём покорная своему гению и тирану Антонина Сонина — Маргарет и Елена. Они обе служили ему поддержкой и опорой, но обе остались в его тени. Пока вы думаете, справедливо ли это, послушаем песенку:
Курт Вайль, Surabaya Johnny из мюзикла «Счастливый конец»
И наконец-то мы имеем честь представить нашего главного героя, который давно уже на сцене, но мы пока о нем молчали — господин Бертольт Брехт! Актёр Сергей Волков старается максимально точно его изобразить, разумеется, через метод очуждения. На нём очки, придающие образу беззащитность, и стильная кожаная куртка. Волкову, которому едва исполнился 21 год, придётся нелегко, потому как Брехт во всём двойственен — настоящее имя и псевдоним, любимая жена и любимая женщина, коммунистические убеждения и счёт в швейцарском банке, владение прозаической речью и поэтическими рифмами. При всей многогранности, проблемами самоидентификации писатель не страдал: «великий Берт Брехт» — так он называл себя без ложного стеснения. Он был настоящим вождём. Смотрите, сейчас Волков крикнет: «За мной», — и все побегут. Пока вы припоминаете нюансы игры Волкова, послушаем песню:
Мэйбл Мерсер, Trouble Man
Проблемным мужчиной Брехта можно назвать не только из-за сложного характера, но и из-за проблем с постановкой его пьес. В них много идеологии. Но в его случае коммунизм — это гуманизм. На советском полюсе его превращали в глашатая ленинизма. Второй способ постановки Брехта стал популярен на постсоветском пространстве — вовсе не замечать его политических убеждений: сначала человек, а потом коммунист. Правда где-то посередине. Приглядитесь к его пьесам: он не предлагает альтернативу, он предлагает существовать в неразделённой реальности противоречий. Его пьесы играются так, будто написаны не им. Не этим близоруким тощим человеком, который мог и врезать.
На родине драматурга проблема с самого начала была не в постановках, а в восприятии непривычного материала. Вот что пишет критик в 1929 году о «Трёхгрошовой опере»:
«В заключительном хоре актёры как бешеные орут: „Сначала хлеб, а нравственность потом“… Тьфу, черт! Нашим несчастным артистам-каммершпильцам пришлось потерять немало времени на возню с настоящим козлиным дерьмом. Единственным итогом их глубоко постыдной работы было бы наше искреннее соболезнование, — если бы мы не испытывали отвращения к этой грязной поделке».
Послушаем песню с похожим содержанием из другой очень знаменитой пьесы:
Пауль Дессау, «Эй, христиане!» из пьесы «Мамаша Кураж и её дети»
Это настоящий зонг! Нет отвратительнее зрелища, чем актёр, притворяющийся, будто он не замечает, что покинул почву обыденной речи и уже поёт. Наши актёры наслаждаются мелодией, немного от неё удаляясь. А наши музыканты, они ведь тоже здесь, с вами! Хрупкая девушка с флейтой не только поёт и играет, но и изображает пение и игру. Форма обучения в театральных ВУЗах, на актёрских факультетах в нашем кабаре тоже представлена. Вот она: сценическое движение, сценическая речь, сценический танец — всё сценическое. Но знает ли молодой человек, студент, что такое сцена? А что такое уличная сцена? Разбирается ли он в себе так, как в Чехове? А в Брехте так, как в себе? Говорят, что актёры лучше, когда не теоретизируют. Но они хуже, когда застывают, застревают в однажды отработанном приёме. Очуждение не есть отсутствие переживаний. Оно предполагает знание о том, от чего пытаешься отстраниться. Иначе система не
работает. Но не волнуйтесь, наши актёры хорошо понимают что делают. Послушаем что-нибудь повеселее!
Курт Вайль, «Баллада о Мэкки-Ноже» из мюзикла «Трёхгрошовая опера»
Хриплый голос Луи Армстронга, далеко не первого, но, наверно, самого запоминающегося исполнителя баллады о Мэкки-Ноже. А знаете смешной случай? Он касается уже знакомого нам Курта Вайля. Дело в том, что Армстронг записывал свою версию в присутствии его дважды вдовы по имени Лотте. И вот в строчке, где перечислялись жертвы Мекки-Ножа, он взял да и пропел её имя. Клянётся, что всё вышло спонтанно! Похоже, самое время познакомиться с этим персонажем поближе, перед вами — Макхит. Слушая следующую песню, девушки, будьте аккуратны, особенно жалостливые, ведь он будет просить о состраданье. Ещё у нас есть Гэли Гэй. И актриса, читающая стихи, и старый Пичем— актёры «Кабаре ББ» могут сыграть всё! Они единый фронт:
Ганс Эйслер, «Песня единого фронта»
Этот гимн написан Брехтом и Гансом Эйслером на случай объединения немецких коммунистов перед лицом общего врага — национал-социализма. Как ни странно, именно став единым целым, они перестали быть коммунистами, потому что вся их борьба свелась к борьбе против фашизма. Скверное время для лирики! Но молчать в такую эпоху — преступление. Форма может быть разной разная, правда одна. Талант — это говорить правду без абстракций, абстрактные истины всегда идеологичны. Правда — то, что здесь и сейчас. И если актер Сергей Волков в спектакле «Кабаре Брехт»от своего имени имеет мужество сказать, что не хочет идти на войну — это не только его личное мужество, это ответственность всех актёров, которые рядом с ним на сцене. Пока вы думаете, хотели ли бы взять на себя ответственность по 58 статье, послушаем хор:
Курт Вайль, «Солдатская песня» из мюзикла «Трёхгрошовая опера»
И, если мы уже начали говорить о войне, не обойдемся без хита Ганса Эйслера о солдатской жене:
Ганс Эйслер, «Жена солдата»
«Что тот солдат, что этот!» — восклицает ББ, поплотнее запахивая кожаное пальто. «Что тот тиран, что этот» — вторит ему эхо. Война — не для Брехта. Ему не нужны пожары мировых революций и грохочущие огни гражданских войн — будь они трижды за справедливость. Справедливо никого не убивать, даже если есть винтовки. К тому же каждому ясно, что война, которую ведут внутри страны, не останавливаясь ни перед какими жестокостями, в любой момент может превратиться во внешнюю войну, в результате чего от всего нашего континента, останутся груды развалин. И кроме всех этих доводов рассудка, Брехт просто умел бояться. Близорукий, всегда с сигарой или сигареткой между пальцев, он прячется на даче. И как-то надо писать по ночам, не выдавать себя. Не падаем духом, слушаем:
Курт Вайль, «Утренний хорал Пичема» из мюзикла «Трёхгрошовая опера»
«Трёхгрошовая опера» появилась за несколько лет до прихода к власти Гитлера. Но она что-то предсказала. Трёхгрошовый затакт — и мы начинаем наше весёлое кабаре снова! Кстати, в знаменитом одноимённом фильме Боба Фосса действие тоже происходит накануне известных событий. И если в начале картины буяна-штурмовика из кабаре выкидывают, то в конце такие как он составляют большую часть публики. Брехт был
неспособен писать для них, понимая, что театр стремительно окрашивается в коричневые тона и хромающий министр всё чаще заходит в артистические уборные.
Всё прекрасно понимая, Сергей Волков заводит разговор о сути профессии артиста, о роли учёного в обществе, не заглушая мысль, но давая ей необходимый объём, плотность. Брехт писал потому, что не мог не писать — уверенность в важности изрекаемого слова, в самом факте произнесения, была неотъемлемой чертой его не творчества — характера. В сочетании с трудолюбием и прекрасной помощницей это дало колоссальное количество работ. Кому из них, Маргарет Штеффин или Берту Брехту, они дались большей кровью, неизвестно. Наверно, вместе. Ведь Берт не может быть один:
Тот несвободен, кто другому нужен.
Я без тебя во мраке безоружен.
Но я не только я. Я — это мы.
Курт Вайль, Speak Low («Говори тише») из мюзикла «Прикосновение Венеры»
Мы уже знаем, что Штеффин была не единственной любимой женщиной драматурга. Кстати, на нашей сцене появляется фигура матери. Не той, которую Брехт обожал в качестве персонажа в интерпретации горьковской пьесы. Другая мать, которая никого не призывает к борьбе и не ручается, что смерть за правое дело правильна. Несчастная, в муках родившая и перебивавшаяся с воды на воду женщина страдает оттого, что единственная радость и надежда жизни — сын — вырос подонком. Смотрите, как трогательно они танцуют танго.
Курт Вайль, «Юкали»
Верно-верно, на той земле мы забудем все наши заботы, но пока мы на этом свете, и уже довольно давно коротаем время в кабаре. Оторвались от реальности, прослушали последние новости. Какая радость, что у нас есть мастер жанра пародии!
Сергей Чекрыжов, «Интро к новостям»
Что тот тиран, что этот. И каждый может им стать — Брехт рассказывает рецепт. Этот человек, то есть эта кукла, не зря сидит там же, где до него располагалась ведущая новостей. Новости — про него, о нём, им сделаны. Новости — его территория. В конце репортажа, когда обычно называют работавших над ним операторов и репортёров, говорят: «… и Адольф Гитлер».
Альфред Шнитке, «Танго в сумасшедшем доме» из оперы «Жизнь с идиотом»
Ключевая фигура сюжета поздней оперы Шнитке, написанной на основе рассказа Венедикта Ерофеева,— Вова, с явной аллюзией на Владимира Ленина, но имеющий черты всевластного деспота вообще. При этом, на протяжении двух актов спектакля он издает одно лишь восклицание: «Эх!». В такого редкого идиота по сюжету влюбляется жена героя. Идиот исчезает, а герой сходит с ума от его отсутствия. Означает ли это, что тиранам нужны борцы с тиранией и наоборот? Послушаем что думает на этот счёт молодая актриса ББ:
Asa – The Way I Feel
Asa — одна из немногих исполнительниц, чьи тексты имеют тревожно-социальное значение. Родившись во французско-нигерийской семье, она с детства поняла, насколько Париж многослойный город, и что тем, кто ходит по дорогим магазинам, наслаждаясь французской изысканностью, никогда не понять нищих выходцев из мигрантских семей.
Но певица упорно рассказывает в своих песнях правду — и её, кажется, всё-таки иногда слышат. Вы ведь слушаете наших актёров! Правда — вот боевое оружие. Правду можно сказать даже без слов.
Michael Galasso — Gun
«Печатная машинка»
Михал Ясажек (Jacaszek) — Innerperspective, тема из фильма «Зал самоубийц»
Напряжённая тишина. Напряжённое время, просачивающееся в крошечные паузы перестука печатных машинок, во вдохи машинисток. Сквозняки эпохи. Страшно, когда ничего не началось, не происходит, но произойдёт непременно. Всё настолько близко к нашим дням, что захватывает дух от самой возможности такой близости. Но если свобода в театре существует, то почему бы ей не быть в жизни? Почему бы не получать от свободы удовольствие? Такое, что вдруг захочется курить или танцевать. И бороться. Хотя бы буквами. Буквы, складываясь в тексты, очень многое умеют. Буквы даже сжигают на кострах, точно колдунов и ведьм — тех, кто опаснее и непонятнее всех. Поджигатели знают силу слов.
Павел Мыкитин (Pawel Mykietyn), тема из спектакля «Укрощение строптивой» Кшиштофа Варликовского
В стихотворении «Не то имелось ввиду» (1953) есть такие слова:
Сперва иудин поцелуй рабочим -
Затем иудин поцелуй художникам.
Злорадно ухмыляясь,
Поджигатель с канистрой бензина
Крадется к Академии искусств.
Но мы потребовали свободу рук
Не для того, чтоб его обнять, а чтобы вышибить
Канистру из его грязных лап.
Курт Вайль, There will be life («Будет жизнь») из мюзикла «Смутьян во Флоренции» (1945)
Мы рассказывали жизнь Бертольта, отклоняясь в разные стороны, и жизнь Бертольта подошла к концу. Да, боюсь, именно так! Наши чёрно-красно-белые актёры уже несут чемодан, где краской-замазкой намалёваны даты его земного пути. Скромное надгробие, всегда готовое переехать — кочевник сцен, человек мира. Вы возмущены, что он представляется здесь, в кабаре? Не в драме, не в трагедии, и даже не в трагифарсе! Да, в кабаре немного душно и всегда полно народу, зато мы не поставим рамочек и не дадим окаменеть, разве что мельком посмотрим фотографии и послушаем напоследок:
Курт Вайль, «Третий Трёхгрошовый финал»
Но, минуточку, а где же конный вестник?! Как писал Брехт в примечаниях к финалу, когда буржуазия смотрит изображение своей жизни, появление конного вестника короля совершенно необходимо.
Автор выражает сердечную благодарность Бертольту Брехту за поддержку и вдохновение.
Зоя БОРОЗДИНОВА
