Актерская профессия - профессия зависимая и зачастую неблагодарная. Вчерашний любимец публики, обласканный вниманием режиссеров и критики, сегодня может остаться в абсолютном одиночестве - наедине с собственными страхами, сомнениями и болью. Лидия Мельникова - одна из любимейших учениц Игоря Владимирова - выпускница его самого первого, самого звездного курса, до сих пор сияющего именами Сергея Мигицко, Ларисы Луппиан, Владимира Матвеева, Олега Левакова. Елены Шаниной... Долгое время она была одной из ведущих актрис Театра имени Ленсовета: ленинградские театралы до сих пор с благоговением вспоминают роли, сыгранные ею в спектаклях «Мать», «Бесприданница», «Как нарисовать птицу». «Спешите делать добро», «Преступление и наказание», «Шутки Птушкиной»... В 2004 году Лидия Ионовна отмечает тридцатилетие своей творческой деятельности. Сегодня у нее остался лишь небольшой выход в спектакле «Маленькая девочка»...
- Лет пять назад у меня был очень тяжелый период, когда я осталась без ролей, без каких-то иных радостей в жизни, и думала, что все...Финиш. Длилось это года три... Срок, конечно. Мне казалось, что я никогда не выйду из этого мрака, что у меня никогда уже ничего не будет, что я никому не нужна, и меня больше никуда не позовут. Но оказалось, что нельзя отчаиваться! Нельзя. Недаром говорят, что уныние - самый большой грех. В него очень легко впасть. Нельзя запираться в своем доме, нельзя замыкаться в себе, надо идти к людям, надо спасать себя самому...
- Что помогло вам выйти из этого тяжелого состояния?
- Прежде всего в решила себя занять. Совершенно иным делом, не связанным никак с моей профессией. Пойти туда, где есть люди, чтобы никто меня не знал, никто даже не думал, что я актриса. И я устроилась на работу. Каждый день вставала в 6 утра, одевалась и шла убирать бассейн. С песнями, со шваброй - замечательно! Потом плавала, занималась аэробикой... Это было чудесное восстановление - и физической и психологической силы. Я почувствовала себя по-другому. Люди, которые были рядом, приняли меня, и мне было приятно, что они уважают меня просто потому, что я хорошо выполняю свою работу. Потом - случай свел меня с девушкой, которая научила меня искусству икебаны. Это так интересно! Нужно видеть, какая это красота! Я очень увлеклась, натащила домой всякого материала, пока дети не взмолились: «Мама! Хватит...» Потом на спектакль «Маленькая девочка» - у меня сейчас он последний остался -пришел режиссер Владимир Карелин и пригласил меня участвовать в балетном спектакле. Меня! Которой категорически балет противопоказан, потому что никаких данных для этого нет! (Смеется.) «Ну, - думаю, - Лида, раз судьба тебе дает такой шанс, значит, давай, работай!»
- Как же такое может быть? Вы же никогда не танцевали раньше...
- Именно! Никогда! Надо мной смеялись: куда тебе в балет? Но я ринулась в это дело с
удовольствием. Мы год репетировали спектакль, посвященный судьбе Марины Цветаевой. Я играла Софью Парнок. И я танцевала! Я была вся в синяках, в ссадинах, но получала огромное удовольствие от работы. Правда, из-за финансовых вопросов нам не удалось выпустить этот спектакль, хотя мы дошли уже до финала... Недавно Володя звонил, говорил, что появилась какая-то надежда... Но я не знаю, смогу ли еще раз все это повторить. Нужно было находиться в таком отчаянии, чтобы кинуться в омут совершенно незнакомого для тебя дела...
- Вы говорите, что «черная полоса» у вас началась лет пять назад. Но ведь в то время еще были спектакли с вашим участием - «Шутки Птушкиной», «Адский сад»...
- Да, еще были. Но «Адский сад»... Я считала, что это вообще не для меня... Но я не отказывалась! Я никогда не отказываюсь от работы! Я, наоборот, рада... Всегда рада пробовать. Всегда, везде... Сейчас мы выпустили в «Классическом театре» «Три сестры». Я играю Ольгу. Это очень камерный спектакль, он играется в маленьких помещениях - в комнатах, в библиотеке, даже, может быть, на лестничных площадках. Мы сами все делали: костюмы придумывали, реквизит подбирали... И зрители говорили, что такое тепло к ним во время спектакля идет... Как будто тебя обняли и ласково-ласково что-то рассказывают...
- Сколько вам было лет, когда вы впервые оказались в Ленинграде?
- Семнадцать. Я приехала из города Джетыгара, это Северный Казахстан. В нашей семье было семь детей, и все были желанными. Я провела прекрасное, замечательное детство: мама и папа очень любили друг друга, и этот союз до сих пор остается для меня идеальным. Когда я окончила школу, мама умерла. Это было первое настоящее горе, с которым мне пришлось столкнуться в жизни. Старшая сестра в то время уже училась в Ленинграде в Финансово-экономическом институте и позвала меня к себе, чтобы как-то облегчить жизнь папе - слишком много нас было для него одного.
- Почему вы решили поступать в театральный институт?
- Это я не сразу решила. У меня поначалу и мысли такой не было! Я в школьных сочинениях писала, что хочу стать токарем. Все хохотали.
- Токарем? Почему вдруг токарем?
- А у нас школьная практика проходила на заводе. Мы стояли у огромных станков, все летело, искрилось и было очень красивым... А кругом находились взрослые серьезные люди, и мне хотелось, чтобы все на меня смотрели, какая я хорошенькая стою, в белой косыночке...
- То есть потребность в публике возникала уже на тот момент?..
- Ну, да. Наверное. Я сочиняла стихи и любила читать их окружающим. Мне все говорили: «Лида, тебе нужно стать актрисой!»... Я смеялась: «Какая я актриса!»
- Тем не менее все же решили послушаться мудрых советов...
- Да. Я уже три года отучилась в экономическом институте на отделении кибернетики и просто плакала: ничего у меня с этими цифрами не получалось... Я их все время просто подгоняла под необходимый результат. И вот пришло очередное лето. Я сдала сессию, и делать дальше стало нечего. В кармане - 28 рублей, явно недостаточно, чтобы уехать домой в Казахстан. И я подумала: «А пойду-ка я попробую!» - и пошла... Хотя мне было так стыдно... Мне казалось, что я ужасно старая и некрасивая.
- Сколько вам было лет на тот момент, простите?
- Мне тогда было... Двадцать лет. И я очень смешно спрашивала у прохожих: «Простите, а вы не знаете, где здесь Театральный институт? Это я не для себя спрашиваю, нет. Моя младшая сестра - она у меня такая красивая и талантливая - хочет туда поступать...» И когда я в результате поступила, то от неожиданности заплакала. Ко мне ребята подходят: «Ну, не плачь, на следующий год поступишь...» - «Да я поступила!» - «А чего же тогда плачешь?» - «От неожиданности».
- Что вы можете сегодня рассказать о той двадцатилетней девочке - Лиде Мельниковой, - которой выпало счастье учиться «на актрису»? Вы помните ее?
- Да. И я пытаюсь сохранить ее в себе. Она была очень наивной, смешной, трогательной...
Иногда даже посторонние люди подходили ко мне и щелкали по носу. Такие странные чувства я вызывала у окружающих. Однажды в метро, на переходе, какой-то молодой человек схватил меня за руку и закричал: «Остановись! Сейчас ты пройдешь и исчезнешь!»
- А вы?
- А я исчезла. Я всегда исчезала.
- Как родные отнеслись к тому, что вы станете актрисой?
- Сестра одобрила, а папа удивился: «А что, разве это - профессия?». Это потом уже, когда он увидел меня в кино, то убедился в правильности моего решения. Мы снимались вместе с Игорем Петровичем (Владимировым - Е.Г.) в двухсерийном телевизионном фильме «Великое противостояние» по Льву Кассилю. Я играла Симу Крупицыну, большой конкурс прошла и даже не знала об этом. И папа, посмотрев эту картину, прислал мне телеграмму: «Одобряю. Поздравляю. Люблю». У нас в Казахстане этот фильм посмотрели все, и я мгновенно стала для них настоящей героиней. И, когда я приезжала домой, мне устраивали творческие вечера, а я ужасно стеснялась, потому что считала, что вечера устраивают для зрелых артистов, которые способны уже дать какой-то отчет о своем творчестве. А я кто? Девчонка...
- Насколько вам был близок жанр, в котором работал ваш учитель?
- Была некоторая странность в моем существовании на его курсе. Потому что это был прежде всего развлекательный театр, и вроде я обладала той энергией, тем внутренним напором, которые для него нужны, но в то же время у меня всегда было драматическое, я бы даже сказала, трагедийное восприятие окружающего мира...
- Почему? Откуда?
- Не знаю. У меня это с детства. Я всегда знала, что умру, и от этого очень остро чувствовала кратковременность всего, сиюминутность... необычайную ценность жизни. Поэтому развлекательный жанр был мне немного чужд. Но у меня никогда не возникало даже мысли уйти от Владимирова! В какой-то момент меня звали в Москву, к Эфросу, но я, естественно, никуда не поехала. Потому что считала это предательством по отношению к человеку, который меня взрастил и воспитал. Владимиров для меня просто светился, я смотрела на него и видела вокруг какую-то особую ауру... Он очень любил нас, возился, как со своими детьми, всюду таскал нас за собой, знакомил с интересными людьми, участвовал во всех наших делах, смеялся вместе с нами, плакал...
- А критике Мастер подвергался?
- Ну а как же! Конечно. Ведь «дети» же растут, надо было показать, что у нас на все свой взгляд есть! Но это уже позже... В самом начале его авторитет был беспрекословен.
- Владимиров однажды во всеуслышание назвал вас своей самой любимой ученицей...
- Это было уже в последние годы. Когда он сказал это, я очень удивилась. Я никогда не думала, честно... Да, у меня было много ролей... Но они были не только у меня. Игорь Петрович всех нас старался задействовать на сцене...
- Но ведь именно вам - тогда совсем еще девчонке - он доверил роль Матери в спектакле по пьесе Карела Чапека. Об этой роли в вашем исполнении до сих пор ходят легенды...
- Когда Игорь Петрович сказал, что роль Матери буду репетировать я, у меня защемило сердце. И потом у меня появилась своя особая примета: если сердце екнет в самом начале, значит, роль получится. Я очень любила этот спектакль. Мы на курсе все как-то очень свято относились к нему. После него многие зрители подходили, говорили очень хорошие слова, писали письма... И до сих пор многие помнят...
- Насколько трудно вам далась роль зрелой, мудрой женщины, потерявшей на войне всех своих детей?
- Мне не было трудно. Я просто ею жила. Я как-то ее очень хорошо почувствовала сразу... У меня был момент однажды, когда я видела ее. Женщину, которую я играла. Мать. Это было только один раз. Я уже была на сцене, уже шел спектакль, и вдруг я увидела ее, но не испугалась, а наоборот, ждала, когда она подойдет ко мне...
- Она шла к вам из зала?
- Нет. Она была на сцене, рядышком. Я видела ее силуэт - что-то воздушное, легкое... Не знаю, может быть, это был прожекторный дым, может, еще что-то... Но я поняла, что это - она. И она вошла в меня, растворилась во мне, я это очень хорошо почувствовала. И это был самый лучший мой спектакль! Самый лучший. Я была свободна как никогда! Я могла паузу держать, сколько угодно! Потому что на сцене была - не я. Вот такое
огромное счастье мне довелось испытать. Сценическое счастье.
- Если бы сегодня вы играли эту роль, чтобы вы изменили в ней?
- Не знаю. Мне очень страшно было бы сегодня играть Мать. Потому что я повзрослела, набралась опыта. И вот эта духовная связь (а я все-таки уверена, что была какая-то духовная связь) боюсь, уже не будет такой сильной. Потому что я тогда настолько погрузилась в нее... Я играла ее всей своей душой. А сегодня, я думаю, профессионализм может помешать мне.
- Лидия Ионовна, о чем вы жалеете?
- Я никогда никуда не ходила, ничего не просила, ничего не делала для того, чтобы получить роль. Слишком гордая была. Вот об этом, наверное. Потому что нужно было, насколько я сейчас понимаю, гораздо активнее участвовать во всем. Нужно было идти и доказывать свое право играть. Не подсиживать, не вымаливать, ни в коем случае, а доказывать. То есть выполнять свою работу. А я думала, что, если я кому-то нужна, то мне и так дадут. А не нужна - то и не надо. Вот в этом моя ошибка. Когда я играла Мать, когда у меня были Лариса из «Бесприданницы», Диана из «Собаки на сене» и многие другие роли, мне казалось, что все это ненастоящее, учебное, что главное у меня - впереди, и все еще у меня будет. Но для того, чтобы это «все» было, я приложила, наверное, недостаточно усилий.
- Чем сегодня заняты ваши дни?
- Сегодня? Боже мой! У меня замечательные дети. У меня есть велосипед, у меня рядом церковь, у меня на столе книги. Последнее, что я прочитала - ну, это, наверное, уже все давно прочли, - «Алхимик» Пауло Коэльо. Мне там очень запомнилась одна фраза: «Если я - часть твоей судьбы, то когда-нибудь ты вернешься ко мне». Вот эта фраза как-то очень меня греет. Пусть все идет так, как идет... Я верю в Судьбу. Все-таки впереди есть у меня что-то. Я это знаю. Я это чувствую. У меня еще много сил.
Р.S.
Лариса Луппиан:
- Лида была, пожалуй, самой одаренной на нашем курсе. Она была старше нас, умнее, мудрее... Писала очень талантливые стихи и отличалась от всех своим необычайно глубоким внутренним миром. В ней была какая-то особая тайна, загадка, она притягивала к себе, завораживала... Будучи еще студенткой, Лида потрясающе сыграла роль Матери в одноименной пьесе Карела Чапека, сыграла так, как не смогла бы сыграть ни одна из нас - ее однокурсниц... Я от всей души желаю ей новых интересных ролей, счастья и благополучия в жизни.
Олег Леваков:
- Лида была самой поэтической натурой на курсе. Она писала очень хорошие стихи и всегда выделялась среди нашей шебутной и слегка богемной компании своим романтическим духом, какой-то внутренней цельностью, особым личностным достоинством. Мы понимали, что она - очень серьезный и глубокий человек, и своим каким-то 7-м, 8-м, 10-м чувством видит жизнь в нестандартном и очень интересном ракурсе. Ей повезло, и она в самом начале своей творческой судьбы сыграла очень серьезную, мощную роль. Мне кажется, что сегодня для нее наступил какой-то не самый легкий период, она не востребована театром до конца и может гораздо больше того, что ей предлагают режиссеры. Очень хочется пожелать ей реализации ее огромного творческого потенциала.
Сергей Мигицко:
- Лида на курсе всегда была от меня немного дальше, чем все остальные. Потому что я был разгильдяем и хулиганом, а она - очень серьезной девочкой. Она по-настоящему, увлеченно занималась искусством, писала стихи и актрисой стала раньше нас всех. На втором курсе она сыграла Мать в одноименном спектакле. Вот как 20-летняя девчонка смогла рассказать, передать характер зрелой женщины, у которой было четверо детей, погибающих один за одним на войне? Лида делала это уже тогда, на 2-м курсе, так убедительно, что у всех ее однокурсников катились из глаз слезы на прогонах и репетициях. У нее непростая судьба. Лида настоящая трагическая актриса. А сейчас трагедии, настоящей трагедии, мало уделяют место в театре. Сегодня Лида, мне кажется, в очень хорошей профессиональной форме, и мы, ее однокурсники, а теперь ее коллеги и партнеры, очень ее любим и желаем ей новых, больших, серьезных, настоящих ролей.
Владимир Матвеев:
- Я Лиду очень уважаю. Я Лиду очень люблю. Я очень благодарен ей за спектакль «Мать», где я играл одного из ее сыновей. Я очень благодарен ей за спектакль «Как нарисовать птицу», где мы играли с ней фрагменты из пьесы «Собака на сене»: она - Диану, а я - Теодоро. Я очень жалею, что судьба не сводит нас в какой-нибудь по-настоящему интересной театральной работе, где мы могли бы составить уникальный дуэт. Например, сыграть вдвоем в серьезном историческом спектакле. Она, скажем, - королеву Антуанетту, а я - ее министра. По-моему, это было бы замечательно. И мы бы получили за него, по меньшей мере, «Золотой софит». Я желаю Лиде и в дальнейшем по-прежнему сохранять свою великолепную профессиональную форму и надеюсь, что на сцене мы с ней когда-нибудь еще встретимся.
Материал подготовила Екатерина ГРИГОРЬЕВА