Мюзикл и начинается так же, как книга Сельмы Лагерлёф: «Жил на свете мальчик… Не так уж мало он успел прожить на свете — лет четырнадцать, а проку от него было немного. Ему бы только есть, спать да бездельничать, а вот проказничать он был мастер». Отец строго-настрого наказал нерадивому сынку прочитать воскресную проповедь и выучить ее, пока их с матерью не будет дома. Дальше за дело берется музыка, и история, написанная всемирно известной шведской писательницей чуть более ста лет назад, обрастает на сцене все более и более актуальным обертонами и резонансами. Брошенность неудобного ребенка, проблемы роста, социализации, свободы выбора, наконец, баланс зла и добра в мире — все эти мотивы обрели сегодня оглушительное звучание. Но для того и пишутся великие романы, чтобы не исчезать в веках, а продолжать вызывать вибрации, предостерегать, учить. Лагерлёф сочинила восхитительную сказку в духе демократической педагогики, чтобы в самой правильной форме не только воспитывать подрастающие поколения, но и ненавязчиво рассказать о красоте, традициях и нравах родной страны. Шведская литература для детей и юношества до сих пор поставляет миру немало качественных произведений, нацеленных на воспитание свободно мыслящего и креативно действующего человека, уважающего права и свободы себе подобных. Читаешь шведов — и принимаешь жизнь во всех ее сильных и слабых сторонах, все фрагменты паззла органично сходятся.
Для театра им. Ленсовета эта история, конечно, меньше всего повод живописать красоты Швеции, хотя жанр и определен как «географическая сказка».
Театру под руководством Юрия Бутусова «Странствия Нильса» пришлись впору как пассионарный спектакль-диалог, в финале призывающий «не переставать летать». Хотя начинается он с вполне этнической музыкальной «заставки»: блок из нескольких народных песен еще при непогашенном свете в зале два музыканта (Олюшка Бабич и Вадим Вайнштейн) исполняют на народных духовых, струнно-смычковых и струнно-щипковых инструментах — никельхарпе, сельефлете и бузуки. Драматургия такого эффектного, смачного, но явно затянутого вступления, правда, показалась не совсем тщательно продуманной: зал, полный в воскресный день детей-дошкольников с родителями, принимал исполняемое за нечто не вполне обязательное. Обидно, что дальше, на протяжении двух часов двадцати минут, народные инструменты не вернулись к слушателям ни разу. Хотя элементы скандинавской этники разной степени изобретательности нет-нет да промелькивали в мелодиях и ритмах нового мюзикла. Мюзиклизация очередного литературного шедевра в целом прошла удачно, если не считать главного минуса — микрофонного пения, которое при ненадлежащем техническом обеспечении способно доставить много не очень приятных минут для ушей. Уж если мюзикл (экспансивный
бум которого сегодня наблюдается в российской культуре) способен адаптировать к среднему потребителю высокие смыслы, превратить классику мировой литературы в какой-то единый глобализированный музыкально-литературный текст, то хотя бы его техническая поддержка должна быть на очень высоком уровне. К счастью, в «Странствиях Нильса» было заметно желание композитора, не обделенного даром мелодиста, обогатить музыку очищающей этникой, неквадратной метрикой, придать запоминающееся лицо. Понятно, что не обошлось и без ухающего шансона (впрочем, сугубо по назначению) и общих мюзикловых форм движения, но таковы уж законы жанра.
Мюзикл «Странствия Нильса» поставлен на молодых, недавних выпускников петербургской театральной академии. И это — очень большой плюс. Играют и произносят тексты артисты с большим азартом, юность еще бурлит в их крови, вскипая бунтарскими брызгами. А вот вокал не в равной степени убедителен, поэтому приходилось делать скидку на актерское пение. Тюзовскую эстетику этого спектакля можно счесть одной из его сильных сторон. Экспрессивный лаконизм Эмиля Капелюша и видеоинсталляции Александры Комаровой лили воду на эту же прекрасную мельницу. В постановке Марии Романовой все — романтический порыв, призыв к борьбе с закоснелостью серой, мертвящей повседневности. Пестрые, лоскутные костюмы Яны Глушанок, вобравшие в себя богатую стилевую гамму неформальных культур — от хиппи и рокеров до готов, — придавали ей эффектную фактуру. Спектакль силен ансамблевостью мышления, которое рисует особенности разного рода субкультурных «стай»: домашних и диких гусей, ворон с разбойничьими замашками. Тем ярче на фоне и без того ярких зооморфных социумов выглядела роль Нильса в исполнении Сергея Волкова, о котором еще свежи воспоминания как о мемуарном Бертольте Брехте в спектакле
«Кабаре Брехт». Здесь он дал зрителю возможность пофантазировать на темы детских лет автора «Трехгрошовой оперы». Без роли Брехта у Волкова, кажется, и не получилось бы такого креативного крестьянского мальчишки, каким предстал в его исполнении по-детски легкий, импульсивный и бесстрашный Нильс.
Рядом со мной на спектакле сидел четырехлетний мальчик с мамой, смотревший и слушавший мюзикл в оба уха и глаза, правда, мама призналась, что он знает эту сказку. И все же реакция юного петербуржца была показательной: он, когда вырастет, скорее всего уже не забудет завета диких гусей «не переставать летать».
Владимир ДУДИН Февраль 2014 г
