Юбилей Алисы Фрейндлих не стал очередным проходным мероприятием. Она не позволила. Немного найдется актрис, от которых всегда, независимо от возраста, ждали и будут ждать крупных художественных жестов, так называемых «творческих свершений». Фрейндлих свершает положенное и прибавляет сверх того. Собственно, это «сверх» и зовется искусством.
Ее возвращение (пусть на один только спектакль) в театр имени Ленсовета - жест, исполненный необыкновенного изящества. В сегодняшнем сценическом мире дом на Владимирском проспекте - один из городских театров со своей славной историей, Алиса Бруновна Фрейндлих - выдающаяся актриса в труппе БДТ. Так сложилась судьба - для каждого по отдельности. А вот вместе они - легенда. Настоящая легенда, не нынешним мнимостям-однодневкам чета.
В этом театре Фрейндлих может позволить себе все - стены помогут, поможет зал, кажется, специально рассчитанный именно на ее голос. Голос Нины Ольхиной звали когда-то «виолончельным». Фрейндлих - не то, ее голос, скорее, «клавесинный», с легчайшей хрипотцой благородного инструмента, способного заменить собой целый оркестр. В тот вечер, напоив чаем с вареньем президента, актриса отправилась в театр играть свой «хорошо темперированный клавир».
«Позволить себе все» - об этом легко говорить, особенно в пылу юбилейных комплиментов, но на деле исполнить все же рискованно. Великая Алиса, празднуя семидесятилетие, решила не щеголять неправдоподобными театральными бриллиантами, не надевать кринолинов, не участвовать в излюбленных пьесах для немолодых актрис - «Смехе лангусты» (про Сару Бернар) и «Гарольде и Мод» (про любовь юноши к бабушке). Фрейндлих не нужно никого убеждать (в том числе и себя самое) ни в своем таланте, ни в своей женственности (выглядит, кстати, превосходно). Она вышла на сцену в сереньком спортивном костюмчике с розовым шарфиком. Сказала, что звать ее Оскаром и что ей десять лет. Вот вам.
Эрик-Эммануэль Шмитт, написавший пьесу «Оскар и Розовая Дама» (поставленную Владиславом Пази в бенефис актрисы), обыкновенно повествует о возвышенном и всегда был и остается сентиментальным, слащавым и буржуазным до мозга костей. Все это вместе, совокупно с чисто французской гладкописью стиля, производит впечатление исключительной респектабельности. «Оскар и Розовая Дама» - добрая история об умирающем от рака ребенке, да еще с подзаголовком (отражающим структуру пьесы) «четырнадцать писем к Богу» - была бы решительно невозможна, попросту несносна. Если бы не Фрейндлих.
Будучи живым образчиком чувства меры на сцене, Алиса Фрейндлих вполне способна самостоятельно устанавливать рамки дозволенного. Если она - своим сценическим существованием - доказывает, что приписываемый обреченному мальчику претенциозно-искусственный текст находится в границах художественного вкуса, - значит так и есть. И точка. Никому не советую повторить опыт великой актрисы. Просто есть мастера, владеющие даром превращать сиюминутное в классическое прямо на ваших глазах.
Мальчик Оскар по кличке Лысый (химиотерапия) доживает свой короткий век в больнице после неудачной операции. Дружит с товарищами по несчастью - Эйнштейном (голова большая - раздута от водянки), Копченым Салом (обширный ожог) и т.д. Не понарошку влюбляется в юную Пегги Блю - девочку «с голубой кожей» (заболевание крови). Посещения дамы из благотворительного общества (той самой Розовой Дамы) вырастают в искреннюю дружбу, настоящий духовный контакт. По ее совету мальчик начинает писать письма Богу, чьего визита ждет со дня на день. Не стоит и говорить, что Алиса Фрейндлих совершенно восхитительно, ни на секунду не забывая об «отстранении», пользуясь актерскими средствами «не собственно прямой речи» играет и мальчика, и Даму (старая фантазерка сочиняет невероятные истории для своего любимца), и всех этих несчастных эйнштейнов и голубых девочек (тут ей помогает воздушный шарик на нитке), и измученных родителей... Все это великолепно и мастерски, но, если бы в спектакле было только это, он не стоил бы усилий.
Розовая Дама предлагает Оскару еще одну игру: каждый прожитый мальчиком день «зачитывается» за целые десять лет. Десятилетний Оскар смотрит на ручные часики - и вот ему уже пятнадцать. Он с непередаваемой серьезностью благодарит Господа за половое созревание, и по настоятельному совету Розовой Дамы топает в соседнюю палату налаживать отношения с Пегги Блю. К своим «тридцати годам» он успевает жениться (поцеловаться и дать клятву), «завести детей» (обещает усыновить одинокую Розовую Даму), наладить отношения с родственниками. К «сорока» делает кучу ошибок и исправляет их к «пятидесяти», пережив кризис среднего возраста. Слабеет, мучается от потерь и примиряется с миром годам к «семидесяти-восьмидесяти». Постигает жизнь на старости лет. Приходит к Богу. Умирает на сто десятом, кажется, году. Через одиннадцать дней своей земной жизни.
Вот это Фрейндлих и сыграла - таинственное и обыденное путешествие человеческой души сквозь время. Которое, в отличие от абсолютного духа, относительно (как сказал Эйнштейн с раздутой от водянки головой). Потому что когда кто-то умирает пусть и на сто десятом году жизни - все равно умирает маленький мальчик. Мастера, в чьей душе «ни одного седого волоса», это понимают. Так коротенький сентиментальный французский мотивчик вырос в большую, едва ли не симфоническую тему. Сыгранную актрисой, которая на самом деле - театр.
Лилия Шитенбург