Роли есть или их катастрофически не хватает — сезон на сезон не приходится; сменяются театральные эпохи, и они не равны друг другу. Актриса же выходит на сцену в любую театральную погоду. В конце концов, она уже давно сама себе театральная эпоха.
Лариса Леонова из той, блистательной ленсоветовской труппы. Прошло полвека, все обретает свой действительный масштаб.
Ее Дженни-Малина была трагически-зловещим profundo в давней, самой первой владимировской «Трехгрошовой опере». С ее Груше из «Кавказского мелового круга» в знаменитую композицию «Люди и страсти» входила стихия жертвенного, нерассуждающего добра, без которого весь строй постановки был бы иной. Диапазон достаточный. Но ведь была же и есть все эти годы ее феерическая фрекен Бок: юмора, с каким сыграна эта роль, хватило на несколько поколений ленинградцев-петербуржцев!
Театральная порода — она либо есть, либо ее нет. Лариса Леонова, с ее статью, глубоким контральтовым голосом и, главное, сильным драматическим дарованием, пришлась впору своей родной сцене эпохи ее расцвета в 1970-е годы. В последующие театральные времена актрисе приходилось, в сущности, быть на голодном пайке. Театральные времена действительно изменились радикально. Именно полнокровность драматического существования стала выходить из обращения. Эти качества сделались, фигурально говоря, не по карману современной сцене. С выходом Леоновой в роли Королевы-матери в «Испанской балладе» просто аннигилируются все постановочные «навороты», от назойливого фламенко до фонтанов, бьющих на сцене.
Л. Леонова (Фрекен Бок).
Фото — архив театра.
Актриса накопила огромную драматическую, театральную энергию. Исключительно чуток к этому ее свойству оказался не кто иной, как Юрий Бутусов, когда в «Воре» занял ее в бессловесной и чрезвычайно экспрессивной роли Матери. Роль в молчании и почти в статике: Леонова, однако, остается Леоновой. Массивы текста пьесы Мысливского, приходящиеся, в основном, на ее партнера, Владимира Матвеева, — попытка спрятаться от ужаса ситуации за слова, заболтать совесть. Вот драматическим противовесом этим сведенным судорогой страха словоизвержениям тут и была гротескная, масочная, молчащая фигура Матери.
Сольный спектакль «Женщина. Власть. Страсть», идущий на Малой сцене Театра имени Ленсовета, — напротив, красноречивая композиция из многих монологов — от Шиллера до Дюрренматта, цепь высоких драматических моментов мировой классики с могучей эмоциональной амплитудой. Актриса дает, кроме всего прочего, еще и некий мастер-класс. Классический монолог — редкостный случай в современном театре. Актриса держит эту высокую планку, и зритель подключается к высокому строю мысли и чувства, почти утерянному и театром, и жизнью.
И опять контраст: недавняя премьера в «Антрепризе Миронова». В «Бабе Шанель» (постановка Ю. Цуркану) Лариса Леонова играет «столетнюю» старуху. Тут у Коляды геронтология чисто символическая, хотя и далеко ему до «Елки у Ивановых» Введенского. В квартете старух из ансамбля «Наитие» Леонова играет старейшину. Это, вроде бы, комедийное «basso profundo» героини в диковинном сарафане и кокошнике, молчание которой едва ли не грозно, а краткие реплики гомерически смешны, вызывает в памяти драматическую фигуру Матери, которую она играла на родной сцене в постановке Юрия Бутусова.
Вся актерская судьба воплощена в игре граней и глубине свечения таланта, когда Лариса Леонова выходит на сцену.
