Мария Долматова
...На огромной кровати, одиноко стоящей в глубине пустой темной сцены, среди пышных белых подушек и одеял, под полиэтиленом (которым, как от пыли, накрыта кровать) притаился кто-то, еще совсем не различимый для нас. Выбежавшие из зала комедианты в ярких маскарадных костюмах будят, оживляют его, освободив от полиэтиленового плена, и мы видим мужчину в белом колпаке и ночной рубашке, сидящего посреди кровати с ужасно деловым видом. Пятеро весельчаков вряд ли догадываются, к о г о они разбудили, привели в действие, - пока их «находка» только ворчит, исправляя аптекарские счета длинным страусиным пером. Но скоро ворчание станет громче, потом перейдет в крик, и перед нами в полной красе предстанет сам господин Арган - Семен Стругачев («Мнимый больной» Ж.-Б. Мольера, режиссер Г. Тростянецкий).
Арган, пожалуй, самая яркая работа Стругачева в театре им. Ленсовета. Эта роль - собрание всех комедийных особенностей, приемов, черт и черточек актера. Его «больной» - маленький ураган, носящийся по сцене и сующий свой длинный нос во все дела. Он не может долго стоять на месте, предпочитая движение, притом весьма стремительное. Если же иногда приходится останавливаться (бывает и такое), то поза Аргана-Стругачева преисполнена важности, уверенности и непременно деловитости. Эта деловитость - неизменное качество, которым Стругачев наделяет всех своих героев, которых сыграно уже немало.
Бруно в спектакле И. Владимирова «Любовь до гроба» (по пьесе А. Николаи) - первая роль Стругачева на сцене театра им. Ленсовета, куда актер пришел в 1988 году. До этого (по окончании в 1979 году Дальневосточного педагогического института искусств) он играл на сценах драматических театров Самары, Нижнего Новгорода и Владивостока.
«Любовь до гроба» - нагромождение случайностей и совпадений, непредсказуемых открытий и горьких разочарований. А дело, собственно, в том, что однажды некий переводчик Бруно, любящий отдохнуть на природе, столкнулся на пустынном морском берегу с манерной красавицей Эвой (Л. Луппиан), как оказалось, врезавшейся в его машину на своей. Ругань и ссора, последовавшие за этим, повлекли за собой ряд еще более неприятных событий: по вине Эвы Бруно оказался в тюрьме, а затем в сумасшедшем доме. Но и на этом его неприятности не закончились...
Бруно Стругачева негодует. Спокойствие и кокетство Эвы, кажется, только больше заводят его. Он кричит, бросается на нее и отступает, гримасничает и жестикулирует. Движение, энергия - ни секунды покоя. В начальной сцене на берегу моря Бруно-Стругачев бегает на месте и вокруг Эвы, отжимается от пола и делает «колесо»; не переставая препираться, раздевается до плавок (когда еще надеется отдохнуть на пляже) и так же быстро одевается (когда теряет эту надежду). В «тюрьме» размахивает руками за решеткой, залезает на нее, душит Эву через прутья. Даже в смирительной рубашке он не бездействует, припрыгивая на авансцену и пуская в ход все выразительные способности своего лица и голоса.
Мимика Стругачева предельно комична; переходя иногда на гримасы, актер, однако, не допускает грубого кривляния. Скорее, мины и рожицы, которые строит актер, ассоциируются с чем-то анимационным. Лица «мультяшных» героев так же постоянно находятся в движении, принимая самые причудливые выражения.
Актер, обладающий незаурядным природным темпераментом, прекрасными вокальными данными, ярким комедийным даром, оказался ценной находкой для И. Владимирова. Музыкальным, подчеркнуто театральным спектаклям требовались именно внешне яркие актерские индивидуальности. Природная подвижность, выразительная мимика и сильный голос позволили Стругачеву как нельзя более органично вписаться в предлагаемый Владимировым тип спектакля.
Спектакль «Крошка» (по пьесе Ж. Летраза) был поставлен И. Владимировым в 1991 году. Исполнитель главной роли и режиссер - С. Стругачев. Режиссером, двигателем действия, можно назвать и его Фонтанжа, от которого зависит в этом действии очень многое. Он отдает распоряжения, разговаривает по телефону, ведет одновременно несколько дел и невольно всех заражает этим своим непрекращающимся движением. С появлением Стругачева на сцене меняется весь ход спектакля, а точнее, его скорость. Энергии этого актера, кажется, хватает на всех окружающих. Безусловно, она передается и залу. Однажды начав смеяться, зритель уже не в состоянии сдерживать эмоции, которые нарастают с каждой новой сценой, подобно снежному кому; смех переходит в хохот вперемежку с аплодисментами.
Главное качество Фонтанжа - непомерная деловитость. Фонтанж Стругачева бодрый, энергичный, серьезный. Актер носится по сцене, плюхается со всего маху на диван и так же внезапно вскакивает с него, поддергивает рукава, закатывает штанины брюк, бесконечное количество раз застегивает и расстегивает пиджак.
Одно из характерных движений, которыми актер наделяет своего героя, - бег на месте в моменты наибольшего раздражения (как правило, тогда, когда собеседник чего-то не понимает или соображает слишком медленно). Фонтанж Стругачева не терпит возражений - он здесь главный. Решения принимаются и утверждаются немедленно: «Решено и подписано, Фонтанж!» Коронная фраза не требует - какое там! - не предполагает оговорок. Стругачев выкрикивает ее с железной твердостью, картинно вскидывая рукой черные кудри на затылке - еще один характерный жест актера в этом спектакле. В гневе Фонтанж страшен. Он орет, кривляется на разные голоса, не давая собеседнику вставить слово, а иногда просто переходит на лай.
В доме появляется незаконнорожденный малыш, вокруг него заваривается каша, расхлебывать которую приходится всем членам семейства. Фонтанж не хочет и слышать о ребенке, но тетя Полина берется тайно растить Крошку. И вот тут перед нами предстает другой Фонтанж - с ворохом подарков и огромной связкой ярких воздушных шариков для Крошки. Это уже не кричащий, ругающий всех и вся злюка-бизнесмен - это любящий и заботливый дедушка. Теперь становится понятно, что все его ворчание и недовольство ребенком было напускным, а сам он любит Крошку больше всех остальных. Другое дело, что эти чувства ему приходится скрывать, так сказать, для сохранения имиджа. Подобные контрасты, переходы из одного состояния в другое особенно удаются актеру. Как меняется ворчун Фонтанж-Стругачев при виде Крошки! Брови больше не хмурятся, глаза не метают молнии, а смотрят с бесконечной теплотой и нежностью и даже чуть поблескивают от счастливых слез; поджатые до того губы расплываются в довольной улыбке. Фонтанж счастлив! Его деловитость и здесь находит применение: едва войдя в дом, он уже через минуту предстает перед нами в фартуке, с бутылочками молока в обеих руках - готовый лично покормить Крошку (разве можно доверить такое важное дело простофиле Огюстену?!).
Публика, приходящая на комедии И. Владимирова «Любовь до гроба» и «Крошка», не рискует - здесь нет смелых режиссерских экспериментов или глубоко спрятанного драматизма, нет чего-то, что было бы непонятно зрителю или вызывало бы у него вереницу тягостных размышлений. Есть две незатейливые пьесы, поставленные на сцене в типичном комедийном ключе, оформленные красочными и понятными декорациями, с музыкой и песнями и, конечно, со знакомыми любимыми актерами во главе с Семеном Стругачевым. Вот универсальный рецепт хорошего смешного спектакля.
Семен Стругачев - актер поющий. В спектаклях Владимирова он поет много и с удовольствием. Сила его голоса предоставляет для этого все возможности; часто Стругачев легко обходится без фонограммы, в отличие от его поющих партнеров, голоса которых значительно слабее.
Более того, актер ни в одном спектакле не может долго говорить своим обычным голосом. Если это Арган - то его слабый, больной, дрожащий голос может в несколько минут окрепнуть и перейти либо в ворчание скороговоркой, либо в истошный крик. Если это Бруно - то, намеренно понижая голос до томных интонаций, он не замедлит и повысить его до неразборчивого лепетания и повизгивания. Голос Фонтанжа меняется стремительно, соответственно его настроению: от торопливого шепота к деловому тону, от властных гулких приказаний к издевательскому смешку или рычанию.
Диапазон звуков необычайно велик. Похожие приемы нетрудно уловить, но есть, например, практически в каждом спектакле одна характерная речевая особенность: некоторые слова Стругачев произносит «блеюще». «Блеяние» возникает в моменты внезапного озарения, пораженности услышанным или увиденным. В такие моменты возникает ощущение, что голос актера как будто живет своей отдельной жизнью, ведет свою игру и порой немного переигрывает.
Стругачев смешит, и смешит мастерски. Едва ли при этом он полностью погружается в персонажа, растворяется в нем - это не самоцель актера. Он - «чистый» комик и выше собственной головы прыгнуть не стремится. Как озорной хитрец Арлекин, в котором есть что-то бесовское, но необъяснимо притягательное. Чертовски притягательное.
Чертовщинка присутствует в каждом герое Стругачева. Он может сколь угодно долго выставлять их простофилями, но на самом деле они вряд ли таковыми являются, скорее притворяются. В интонации актера часто присутствует какая-то язвительность, ехидство. Герои Стругачева всегда немножко эгоисты и злючки. Они вроде бы и не отрицательные персонажи, но и положительными их не назовешь.
Как же отразились владимировские спектакли на актере, игравшем и играющем в них главные роли? И в «Любви до гроба», и в «Крошке» Стругачев действительно занимает центральное место, двигает действие и держит внимание зрителя, как никто другой. Темперамент актера своей «ураганностью» выделяет его из числа прочих. Только ли темперамент? Конечно, нет. Продемонстрировав в своем первом спектакле ряд безотказно действующих на зал комедийных приемов, Стругачев, таким образом, обнаружил «краску», притягательную для Владимирова, и режиссер поспешил закрепить ее за актером. Понятно, что психологические тонкости здесь были неуместны.
«Краска» Семена Стругачева действительно стала сильной и узнаваемой, но не превратилась ли она в маску? Нетрудно заметить, как похожи Бруно и Фонтанж, скажем, в выражении эмоций: одни и те же гримасы, то же нетерпение, нежелание сидеть на месте, порой переходящее в нервозность; пародийное передразнивание в речи или движениях. Конечно, большинство таких находок актера (если не все) удачны; собственно, их и ждет зритель, приходящий на комедию. Получается, что вся блестящая техника актера сводится к одному - смешить.
Последние по времени работы Семена Стругачева - не такие «моторные», как предыдущие, но это отнюдь не лишает их привлекательности и веселости. В спектакле «Жак и его господин» (М. Кундера, режиссер В. Пази) актер сыграл роль Маркиза. Маркиз Дезарси - персонаж из рассказа Трактирщицы (И. Основина), «бабник, но очень милый человек».
Маркиз-Стругачев манерничает и жеманится; на нем прекрасный серый камзол, на голове - аккуратный белый парик; при первом появлении он картинно опирается на лестничные перила и лениво поглядывает в лорнет. Говорит неторопливо, растягивая слова, немного в нос и мягко картавит. Поначалу кажется, что это человек спокойный, уравновешенный, умеющий себя держать сообразно положению. Но это было бы слишком скучно и не свойственно Стругачеву. Темперамент скоро прорывается, и его Маркиз живо скачет по сцене, крутится вокруг своей возлюбленной Маркизы (та же Трактирщица-И.Основина), делает «колесо»...
В каждой своей роли Стругачев использует максимум выразительности, т. к. именно эти «ужимки и прыжки» и вызывают смех в зале. Его игра может показаться грубой, клоунской, но никогда - непрофессиональной.
Недавняя премьера творческого объединения «Арт Питер», лирический триллер «Я должен убрать президента!» (по пьесе Ф. Вебера «Контракт», режиссер А. Синотов) - антрепризная работа Семена Стругачева. В этом спектакле ему досталась роль Дежурного По Этажу. Невозмутимость и манерность этого типа чем-то напоминают Маркиза Дезарси. Демонстративно покашливающий перед тем, как войти в номер, неторопливый и любящий деньги, этот Дежурный появляется все время некстати, чем несказанно выводит из себя киллера Ральфа (И. Лифанов). Стругачев в этой роли непривычно спокоен и сдержан в движениях. Тем смешнее его мимика и интонации голоса. Уже к концу первого действия достаточно одной его фразы, чтобы зрительный зал дружно хохотал. Коридорного еще нет на сцене, но в ответ на гавкающее «кто там?!» Ральфа уже слышится мурлыкающее и самодовольное: «Дежурный по этажу!.».
Все перечисленные роли Стругачева - типично комедийные, они - основа его репертуара. С успехом дебютировав на сцене театра Ленсовета в комедии (пусть и «черной»), в последующих ролях Стругачев должен был бы смешить и смешить, благо это у него хорошо получалось. Но, получив возможность выступить в роли иного плана, актер показал всю широту своего драматического таланта.
В 1990 году польским режиссером Кшиштофом Бабицким на сцене театра им. Ленсовета была поставлена пьеса Тадеуша Ружевича «Западня». Главную роль в спектакле, роль уязвимого и мучающегося писателя Франца Кафки, играл Семен Стругачев.
Бездна сомнений и страданий. Погружение во внутренний, запутанный и противоречивый, мир героя. Образ, выстроенный актером путем психологической обрисовки характера. Здесь нет места нелепым дурачествам и пустой болтовне. Перед нами - трагедия души человека, трагедия творчества, трагедия жизни.
Франц окружен непониманием, он мучается от бесполезности собственного творчества, не может найти себе применение. Невеста Фелицэ (А. Алексахина) не читала ни одного его рассказа; она смеется над ним, и Франца пугают до отвращения золотые зубы в ее хохочущем рте. Он бросит Фелицэ, будет обручен еще несколько раз, но это не принесет ему успокоения. Отец Франца (О. Леваков) всегда презирал своего сына и никогда не считал литературу профессией, «хлебом»; притом он знает своего сына как никто другой. Франц-Стругачев мучается и физически, и духовно. Постоянная нервозность иногда граничит с истерией. Потерянность и обреченность сквозят в его словах: «Я - западня. Мое тело - западня, в которую я попал, родившись на свет». И хрупкая пугливая Душа Франца (И. Ракшина) не в силах что-либо изменить, потому что существует отдельно от него, не участвует в его жизни.
Спектакль тяжелый, мрачный. И непривычно серьезен, мрачен в нем исполнитель главной роли.
Семен Стругачев - человек редкого обаяния, с удивительным чувством юмора, неиссякаемой энергией и поразительной способностью вселять в людей жизнелюбие и оптимизм. Этими чертами он наделяет всех своих героев. Они, эти Фонтанжи и Арганы, - бодрые, деятельные люди, не останавливающиеся перед трудностями, деловые и решительные. У них есть свои слабости: они могут быть слишком доверчивыми или слишком подозрительными, падкими на женщин или почти самодурами. Они могут ерничать и насмехаться, подличать. Но от этого они не становятся закоренелыми злодеями. Стругачев играет нечто на грани: самодур, но не дурак; хитрец, но не подлец; колкий, но не ядовитый.
Как маленький, но очень сильный моторчик, «заводит» он все свои спектакли. От души и с удовольствием поет и танцует, гримасничает и дурачится. И, конечно, смешит. А по окончании спектакля окунается в море оваций и безграничной зрительской любви, которое волнами выплескивается из зала на сцену.
Май 2002 г.
