Драматический театр у нас нынче нервный. Давно уже нервный. Как в конце 80-х занервничал, так и не может остановиться. На сцене, а порой и в зрительном зале кричат, воют, катаются по полу, лезут по канатам к колосникам, висят вниз головой и так далее, так далее… Раствориться в действии зрители и не помышляют – растворение давно заменило изумлением происходящим, гаданием, что еще такое этакое придумал режиссер, как еще он решил самореализоваться.
Пьесы современных драматургов нынче не в чести. Куда интересней и престижней самореализовываться на почве классики. Вернее, эту почву перепахать так, чтобы зритель вывихнул на образовавшихся отвалах мозги.
Ходить в театр в больших городах я давно боюсь. До недавнего времени спасением были спектакли в провинциальных театрах, но и там теперь почти сплошь карнавал вместо драматических спектаклей.
Впрочем, случаются исключения.
Этим декабрем я побывал в Театре на Таганке на спектакле «Эльза» по пьесе современного драматурга Ярославы Пулинович. Там хоть и нервничали, но не сильно, всего раза в два сильнее, чем бывает в жизни. А это редкость.
Не скажу, что спектакль произвел на меня большое впечатление, а вот его основа – пьеса – заинтересовала. После непродолжительных поисков в интернете я нашел ее публикацию в журнале «Искусство кино». Пьеса, правда, называется «Земля Эльзы», но, видимо, из-за переклички с названием музыкальной группы «Океан Эльзи» на Таганке решили несколько переименовать… Пьеса сильная. Это настоящий реализм в современной русской драматургии. Реализм без сгущений, разнообразных отклонений и допущений, и при этом вбирающий в себя и романтизм, и символизм, но на абсолютно жизненномматериале и уровне.
Конечно, я о многом в нашей драматургии последних десятилетий не знаю. К сожалению, драматургия почему-то не считается теперь частью литературы, ее отпихнули куда-то в разряд сценариев – полуфабрикатов для спектаклей и фильмов. Встретить пьесы в толстом литературном журнале – большая редкость, книги у драматургов выходят крайне редко, коллективные сборники появляются, но тоже нечасто и как-то с черного хода, без всякой рекламы, без надежды на читателя, на рецензию литературного да и театрального критика.
Литературному удобней писать о прозе или стихотворениях, театральному сам бог велел отзываться на спектакли. Драматурги же сделались чернорабочими. Хорошо, если пьесу поставят без особой переработки главным автором – режиссером, на афише не напишут «по мотивам».
Очень жаль, что драматургия и проза, поэзия разделенытолстой стеной с крошечными дверцами, - русская проза и поэзия часто шли вслед за драматургией и в XVIII веке, и вXIX, в XX. Драматург схватывает то, что потом разрабатывают поэты и прозаики.
Пожалуй, главным и чуть ли не единственным связующим звеном литературы и драматургии была премия «Дебют» (которой, пользуясь случаем, очень желаю возродиться). Благодаря «Дебюту» я лет десять и узнал о Ярославе Пулинович, прочитал две ее пьесы – «Учитель химии» и «Наташина мечта».
Пьесы были написаны явно совсем юной девушкой, жестко, жестоко даже. И я не удивился, что ее учитель – Николай Коляда, а сама Ярослава, как большинство новых драматургов 00-х, живет в Екатеринбурге.
Но при всей жесткости и жестокости, в тех пьесах была и романтичность, вернее, потребность в ней, попытка жизнеутверждения, что роднило молодого драматурга с тогдашними молодыми прозаиками.
Потом много лет я не встречал пьес Ярославы, но встречал ее саму то на премии «Дебют», где она из финалиста и лауреата превратилась в члена жюри, то на писательских встречах в Ясной Поляне… И вот «Земля Эльзы».
Быть может, спектакль в Театре на Таганке и чтение пьесы не заставили бы меня сесть за нечто вроде рецензии, но так сложилось, что на днях я увидел премьеру «Земли Эльзы» в Петербурге, в Театре имени Ленсовета.
Произошло то самое растворение, которое я долго и почти безуспешно искал в последние годы. Через несколько минут после начала окружающее меня пространство исчезло, и я просто наблюдал за людьми, узнавал их истории и сочувствовал им. Боялся шевельнуться, чтобы они меня не увидели… С некоторой досадой воспринял антракт, который вернул в зрительный зал, нарушил ощущение живой жизни на сцене.
Опасался, что второй акт не подарит мне растворения, но снова, буквально через минуты, оно наступило.
О чем пьеса и спектакль?.. У деревенской старухи по имени Эльза умирает муж. Через неделю после похорон она идет в сельмаг и присматривает туфли на каблучке, чем поражает окружающих – других старух, родную дочь… Эльзе семьдесят шесть лет, кажется, что жизнь кончилась, остались считаные годы доживания. Но, оказывается, Эльза и не жила еще.
Она родилась на Волге в семье этнических немцев. Отца, большевика Александра Блюментроста, расстреляли в сороковом году, а Эльзу вместе с матерью и сестрой после начала Великой Отечественной выслали в Сибирь.
Эльзу изнасиловал шофер, а потом, когда она забеременела, женился на ней, но воспринимал, как «фашистку», врага, сломавшего ему жизнь. Не целовал, не дарил подарков, не танцевал с ней… Эльза была скорее работницей, а не женой.
«Когда я жила в детском доме, я ждала маму и верила, что дальше все будет гораздо лучше. Потом мы жили с мамой, я была школьницей и знала, что очень скоро все изменится. А потом, когда мы поженились с Петей и я родила свою Ольгу, я перестала верить. Поняла, что ничего не будет лучше. Что жизнь – она как паек в детском доме. Дали тебе миску с похлебкой, и ешь ее. Не хочешь – другой не будет».
Но вот наступило это «потом». После смерти мужа ей захотелось пожить. И тут с ней познакомился выдавленный из городской школы учитель географии Василий Игнатьевич. Он купил в этой деревне домик, в котором решил провести старость.
Василий открывает Эльзе тот мир, который казался ей сказкой в телевизоре; он окружает ее заботой, угощает конфетами, прикручивает отвалившийся каблук. Вскоре дружба перерастает в любовь. Доходит до заявления в ЗАГС и планов продать городскую квартиру Василия и дом Эльзы, который ей, как «гроб» и уехать в путешествие по миру. (Василия гонит прочь не только желание сделать приятное любимой, самому увидеть страны, о которых он говорил на уроках, но в которых не бывал, но и страх встретить 1 сентября не у дел.)
И тут накануне свадьбы и продажи жилья против стариков поднимается дочь Эльзы Ольга, невестка Василия, общественное мнение деревенских пенсионерок.
В итоге, из-за оскорблений Ольги, у Василия происходит инфаркт, и он вскоре умирает. Эльза остается одна. Теперь уж по-настоящему одна. Но, скорее всего, ненадолго. Любимый зовет ее к себе. И она вот-вот к нему уйдет…
Термин «мелодрама» давно приобрел негативную окраску. Мелодрамой называют нечто лживое, приторное, выдавливающее слезы. Но почти все произведения о любви – мелодрамы. Действительность демонстрирует нам одну мелодраму за другой. И мы, грубые душой, лишь усмехаемся и кривимся, наблюдая за чужими страстями, конфликтами, муками…
Историй, подобных истории Эльзы и Василия множество. Сегодня настоящие Ромео и Джульетта – не четырнадцатилетние подростки, а такие вот старики. В городах их драмы и трагедии не столь заметны, а в деревнях, где всё на виду, любовь стариков чаще всего становится на какое-то время смыслом жизни родни и соседей. Вернее, разрушение этой любви. И сыплются наобретших позднее счастье людей недоуменно-возмущенные восклицания: «Совсем в старческий маразм впали?! На всю деревню позор! Я сейчас дурку вызову!»
Написано про это тоже немало, но Ярославе Пулиновичудалось показать историю двух влюбившихся стариков как-то не то чтобы абсолютно оригинально, а по-настоящему живо. И в случае постановки в Театре имени Ленсовета в Петербурге режиссер Юрий Цуркану, художник Владимир Фирер, актеры эту драматургическую жизнь подняли на драматическую высоту.
Эльза в исполнении заслуженной артистки России Ларисы Леоновой – настоящая деревенская старуха, уже немощная, сухая и замкнутая, словно покрытая панцирем. И тем поразительней наблюдать процесс, как она распускается и душевно, и духовно, и физически. То самое пресловутое развитие образа, о котором мы все теоретически знаем, но с которым сталкивается крайне редко.
Еще более сильное впечатление произвел народный артист России Владимир Матвеев. Поначалу его Василий Игнатьевич довольно неприятный тип. Со скрипучим голосом, поминутно перхающий, неуклюже пошучивающий. И вот уже это кавалер, принц, богатырь. Кажется, любая женщина не устоит перед его обаянием, и япочувствовал явную зависть других женщин к Эльзе. Не только на сцене, а здесь, в зале, вокруг меня…
В спектакле почти нет криков, этого нескончаемого обнаженного надрыва, что царят на многих спектаклях. Есть жизнь. Настоящая, достоверная, но преобразованная в искусство.
Пьеса «Земля Эльзы» увидела свет около полутора лет назад. Сейчас спектакли по ней идут в двух десятках театров по России. Неспроста.
Приходилось встречать в рецензиях театральных специалистов утверждение, что автор пошла на поводу у зрителя, у пожилых актеров, которым нечего играть, что «Земля Эльзы» отдает мыльной оперой, сериалами.
Странные претензии. Их можно предъявить к любому произведению для, не побоюсь этого слова, народа. Важен художественный уровень, который у спектакля, на мой взгляд, да и судя по заплаканным, но и просветленным лицам многих зрителей, очень высок.
Лет тридцать назад Театр Ленсовета обязали бы гастролировать с «Землей Эльзы» по городкам и весям Ленинградской, Псковской, Новгородской области. И скольким бы Эльзам и Василиям этот спектакль помог. Может быть, коллектив и отправится спасать их, образумливать тех, кто готов стать их невольными убийцами, готовясь произнести: «Совсем в старческий маразм впали?! На всю деревню позор! Я сейчас дурку вызову!»
