КиноБизнес изнутри с Ренатой Пиотровски: интервью с Федором Федотовым

Рената Пиотровски,- Posta magazine, 07 марта 2024

Рената Пиотровски
продюсер, колумнист Posta-Magazine

Ведущая рубрики «КиноБизнес изнутри» Рената Пиотровски поговорила с актером Федором Федотовым о криминальном сериале «Прелесть» и схожести профессий автоугонщика и актера, об остросоциальном театре, о спорте и страхе выходить из дома.

Не буду называть его фамилию

В «Прелести» я сыграл молодого вора-автоугонщика. Сам я этим никогда не промышлял и сразу понимал, что любые мои попытки ради роли изучить эту профессию на практике чреваты ненужными последствиями. (Cмеется.) Помогла случайная встреча с одним знакомым, фамилию называть не буду. Он рассказал мне, как в детстве с приятелями в небольшом городке угонял машины. Как к каждой тачке у них был свой подход, как они выслеживали, когда хозяев нет дома, разбивали стекло, влезали в машину, уезжали — и тем же вечером машину возвращали, потому что накатались, а воровать не собирались. В общем, разговор с ним помог мне понять кое-какие тонкости этого дела, освоить азы.

Напоминает актерскую профессию

Мотивация моего героя, Леши Цыганкова, была отлично прописана в сценарии. Он никогда не угоняет у тех, у кого есть семьи, дети. Через друга, его играет отличный артист Назар Сафонов, он сначала собирает информацию о людях, которых собрался обворовать. Это одна сторона похищения, смысловая. А вторая — эмоциональная: насколько ты внимателен, сосредоточен, точен в действиях, держишь ухо востро. Забавно, но этим профессия угонщика схожа с актерской. Выходя на сцену, актер должен быть максимально включен в процесс. И угонщик в ночи, имея на все и про все одну-две минуты, очень конкретен. Необходимость быть конкретным в кадре — это урок, который мне преподал мой герой, четкий парень. В «Прелести» заработок угонщика — это, по сути, единственные деньги, которые ты можешь в этом городе заработать. И с какого-то момента ты перестаешь видеть в этом что-то из ряда вон выходящее: ну, угнал и угнал. Просто работа, ничего личного. Беспросветная жизнь в таких городах будто усыпляет, гасит в совсем еще молодых людях любые другие стремления и амбиции, погружает в болото. Вот это болото и всколыхнул вернувшийся в свой город герой Олега Евгеньевича Меньшикова. Открыл глаза, заставил задуматься: что за жизнь у меня? Как я мог с ней свыкнуться?

Подарок для артиста

Самым простым в работе было выучить текст. Цыган, мой герой, — просто подарок для артиста. Два-три монолога, а все остальное время — молчит, только глаза. Но эти монологи были написаны блестяще. В жизни я от Цыгана далек: более разговорчивый, открытый — а он угрюмый и всегда в черном. Порой мне что-то живое хотелось к его суровости добавить, но я себе запрещал. Главная задача была — максимально «прибрать» внешнюю выразительность и дать возможность играть за тебя — партнерам, машине, камере, обстоятельствам. Не бояться того, что ты сейчас вроде бы ничего не играешь.

Ни одной лишней ноты

В работе я вдохновлялся советским фильмом «Меня зовут Арлекино» и культовым американским «Таксистом» с Де Ниро. Жаль, я тогда не посмотрел «Драйв» с Райаном Гослингом — это был бы хороший урок. Гослинг, при всей его открытости, харизме, остром рисунке в «Барби», при всей его романтичности в «Ла-Ла Лэнде», — смог в «Драйве» стать совершенно другим. Ни одной лишней ноты.

И тут нас сажают в один вагончик

В «Прелести» заняты невероятные актеры, и в их присутствии я поначалу робел. Помню, когда снимали пилот, мы с Олегом Евгеньевичем весь день катались на машине — и мне было страшно с ним заговорить, даже не заговорить — просто рот открыть. Я все же, пересилив себя, задавал ему всякие глупые вопросы, а он любезно отвечал, хотя был сосредоточен на чем-то своем. Он такой всегда — в себе, в своей роли, в сегодняшних задачах. Сосредоточен, молчалив. Такому уровню концентрации хочется научиться. Филипп Олегович Янковский — совсем другой человек, и у него я учился совершенно иному. Приходит на площадку — и тут же друг для всех. Он первый пришел ко мне познакомиться и пройти текст. Всех заставляет с ним репетировать. Свою роль он сделал филигранно. Какие перепады, сколько всего придумано, и при этом — весь в партнере. Максим Коновалов — тоже опытный актер, сто пятьдесят ролей, но на опыте не выезжает, что-то постоянно предлагает, придумывает, сомневается. Мы с ним по-человечески сошлись, хотя поначалу его я боялся. (Смеется.) Это же Коновалов, он всегда играет бандитов — а тут нас сажают в один вагончик, и оказывается, что это добрейший, милейший человек.

Я отвратителен — и купался в этом

Какое-то время из-за «Серебряных коньков» я думал, что обречен играть голубоглазых принцев, вечно влюбленных, и чтоб обязательно хэппи-энд. Потом прошло. При этом в театре у меня положительных-положительных мальчиков почти не было. Лучший спектакль нашего курса назывался «Зло». Это был театральный студенческий хит, мы его играли два года в институте и два после, и я там был хулиганом, который никому в школе не дает прохода, колотит всех подряд. В «Алых парусах» в ТЮЗе я трактирщик Меннерс — антагонист Грея. В «Ромео и Джульетте» — агрессивный Тибальт. А для своего персонажа в сериале «Мир! Дружба! Жвачка!» я особенно постарался — изыскивал все возможности, чтоб стать в кадре как можно более отвратительным. Во взгляде, в повадках, в жестах. Он влюблен? Безусловно. Но при этом мерзок. Я вдохновлялся Хью Грантом из «Дневника Бриджит Джонс», буквально купался в мерзости моего персонажа, и режиссер Антон Федоров мне это позволил.

Найти вообще всех

Максим Коновалов рассказывал, как раньше актеры ходили по «Мосфильму», знакомились с кастинг-директорами, тогда они назывались ассистентами по актерам, а потом боялись пропустить от них звонок с приглашением на пробы. Ведь сотовых телефонов не было, только городские: вышел из дома, тебя не застали звонком — и все, пролетел. Сейчас в этом смысле гораздо проще: не дозвонились — в два клика нашли в интернете. Шансов больше, но не только у тебя — у всех. Раньше ты был один такой смельчак, который рискнул поехать на «Мосфильм», остальные сомневались, не решались и в итоге шли работать психологами или менеджерами среднего звена. Сам я никому не звонил, на «Мосфильм» не ездил, для меня каждый следующий шаг в кино — какая-то невероятная удача. У меня был спектакль «Вино из одуванчиков», его посмотрела прекрасный петербургский театровед Елена Вольгуст, что-то такое она там во мне разглядела — и посоветовала своему приятелю Мите Савельеву. Он откликнулся — и с тех пор мы с Митей работаем. Он и агент, и друг.

Страшно выйти из дома

Если бы я не поступил в театральный в Петербурге, я больше не поступал бы никуда. Совершенно точно. Мне было физически страшно: в шестнадцать лет — одному в Москву? Даже речи не было. И это «страшно» со мной всегда. Я очень хотел стать хоккеистом, на коньках с трех лет, я даже еще на первом курсе театрального к семи утра втайне ото всех бегал на тренировки. Но когда не пробился в главный питерский клуб СКА — не готов был ехать в Москву попытать хоккейного счастья. Скажем так: страшно было выйти из дома. (Смеется.) Почему я в три года пошел в хоккей? Я не сам пошел, меня папа привел. Потом он рассказывал мне: стоят друг за другом десять маленьких будущих хоккеистов, наконец, моя очередь, мне надо выходить — и папа видит, как я «переезжаю» в конец очереди. И так со мной всегда: и когда гитарой занимался, и когда настольным теннисом, в котором я был весьма неплох, а мой младший брат Петя — вообще мастер спорта и чемпион России. Но папа всегда был рядом, направлял, не давал нам бросить ракетку или клюшку, зная, что когда-то это будет для нас важно. С «Ледниковым периодом» было сначала примерно так же, как в три года с хоккеем: я сначала воскликнул «Вау!», а потом придумал двадцать пять аргументов, почему нет, ни за что! Не нужно мне никакое ледовое шоу, я артист, я хочу в театре играть, при чем тут эти соревнования? Это не мое. Спасибо Илье Авербуху, который меня уговорил — и я пошел и выиграл.

На 100 %

Я давно хотел стать отцом. И сейчас, когда им стал, я понимаю, что это самая сложная и самая интересная моя роль. Раньше это была роль старшего брата, а мой младший брат — вообще лучший человек на Земле. С ролью старшего брата я не всегда идеально справляюсь, порой не могу быть ему примером, зато Петя для меня пример мудрости, заботы и любви. Но с ролью отца я справляюсь на сто процентов, уверен.

Это люди

Мои победы — это люди, которые оказались рядом. Это папа, который поддерживал, это мама, которая была рядом, когда я решил поступать в театральный институт, не имея никакого представления об актерской профессии. Это режиссеры и это, в первую очередь, мой мастер Лариса Вячеславовна Грачева, которая дала мне в профессии буквально все.

Свободное плавание

У меня было два года свободного плавания, когда я, проработав в ТЮЗе семь лет, покинул труппу, — и в этот период именно кино, а не театр, управляло моим графиком. А затем меня позвали в Театр Ленсовета — и тут совсем другое отношение к съемкам: уважают занятость артистов в кино и по возможности всегда идут навстречу. Но в прошлом году так получилось, что весной никаких интересных предложений в кино не было, и я мог три месяца спокойно репетировать Адуева-младшего в «Обыкновенной истории». За последнее время — после «Тиля Уленшпигеля» — для меня это самая важная театральная работа. Обожаю этот спектакль и чувствую, что могу и должен в нем расти. Театр мне необходим не меньше, чем кино, и это была бы идеальная пропорция: пятьдесят на пятьдесят.

«Акция»

Я хочу что-то сам в театре поставить — и мне не кажется, что я еще не готов и мне рано. С первого курса занятия по мастерству начинались у нас со специальных заданий — акций, где ты мог проявить себя как режиссер. Мог играть сам, а мог собрать однокурсников и сказать: «Ребята, смотрите, я придумал такую историю, это мое высказывание, но давайте ее сыграете вы». И так четыре года учебы. Потом эти «акции» закончились, и мы почему-то забыли о том, что у нас были такие режиссерские возможности и такая режиссерская школа. Я хочу поставить спектакль в Социально-художественном театре, который мы с однокурсниками создали сразу после выпуска из института. Мы его так назвали, потому что многие его проекты имели еще и социальную направленность: мы работали с детьми из детских домов и неблагополучных семей, с людьми, подверженными разного рода зависимостям. И ставили спектакли на остросоциальные темы.

В темном подвале

Театров много, я сам работаю в четырех и убежден, что людям нужен разный театр, и они приходят за разными эмоциями. Когда я играю мюзикл «Алые паруса» в ТЮЗе, я знаю, что зритель пришел ко мне скорее всего с кем-то, кого он любит, чтобы послушать прекрасную музыку, чтобы и отдохнуть, выдохнуть, отстраниться от того, что происходит в жизни. А играя «Тиля Уленшпигеля» в Городском театре — понимаю, что зритель вряд ли пришел в этот наш темный подвал комфортно отдыхать. Хочу поставить спектакль именно в Социально-художественном — потому что люди придут туда подумать вместе со мной о важных вещах.

И ради нее стоит жить

Почему стоит ставить спектакли о любви? Это такое захватанное слово, что надо напоминать себе каждый день, что, помимо всей этой суеты, она, любовь, есть, и ради нее стоит жить, справляться с трудностями, а если надо — действовать.

Все будет ок!

Приезжайте в Петербург и приходите в Театр Ленсовета на «Обыкновенную историю» и в ТЮЗ на «Ромео и Джульетту». И в наш Социально-художественный театр тоже приходите. Смотрите сериал «Прелесть» — и ждите премьеру сериала «Все ок» — красивой петербургской истории про молодого экскурсовода, который взрослеет, преодолевает трусость и учится брать на себя ответственность.