«Дракон» Андрея Корионова в театре имени Ленсовета
Великую пьесу Евгения Шварца у нас практически не ставят: написанная в 1943 году, сначала она долго была под глухим запретом, потом плавно переместилась в ранг «ну все-таки нежелательных», а затем Марк Захаров выпустил фильм «Убить Дракона» и словно бы закрыл тему. Сказка Шварца, списанная за «излишнюю публицистичность», стала достоянием тюзовского репертуара - в немногочисленных и преимущественно малоудачных постановках. «Взрослый» театр от нее отмахнулся: ну что нового можно сегодня сказать про господина Дракона?
Вопрос всегда в том, кто говорит. Вот Андрей Корионов нашел возможность высказаться без утайки. Карьера этого молодого режиссера вызывает все больший интерес: если первые его опыты, вызвавшие преждевременные овации, были всего лишь откровенно незрелыми, а последующая деятельность заставила говорить о катастрофе режиссерского образования в Петербурге, то «Дракон» - это куда более серьезный случай. Возможно - объясняющий все предыдущие.
Вольный город на сцене театра имени Ленсовета напоминает декорацию голливудских фантастических экшенов: то ли «Хроники Риддика», то ли «Дети Дюны», то ли «Звездный путь». Прозрачные колонны-трубы, переплетение каких-то таинственных золотистых проводов - «стильный», как принято нынче говорить, постиндустриальный кошмар. Сработает декорация лишь единожды (в прозрачных клетках подвесят бургомистра с сыном) - все остальное время сценография лишь украшает, но отнюдь не способствует действию. Характерные черты модного дома клана Атридисов и в костюмах персонажей: длиннополые пальто из переливчатой кожи неизвестных животных, фантастические головные уборы, «неземные» каноны женской красоты. В работе художника Ирины Долговой подчеркивается: не стоит ждать, что господин Дракон выйдет в сталинском френче или с гитлеровскими усиками. Никаких прямых политических аллюзий, накрепко привязанных в сознании публики к пьесе Шварца. О, неужели разговор будут вести на уровне чистых идей?Тем лучше.
Собственно сценический текст спектакля Корионова - когда зрителю надоест рассматривать костюмы, и он все-таки обратит внимание на то, что там творится на сцене, - состоит из чередования проходных банальностей с «ударными» решениями. Мило, довольно равнодушно и исключительно бесцветно персонажи докладывают со сцены текст пьесы. Ланцелот - Сергей Перегудов - симпатичен, вял и добродушен в неприхотливо тюзовской манере, что свидетельствует не столько о возможностях способного актера, сколько о том, что роль серьезному режиссерскому разбору не подвергалась: странствующий рыцарь - это скука ведь такая. Дарья Циберкина - Эльза - дает исчерпывающий образ милой малютки (таков, похоже, тренд молодых актрис театра имени Ленсовета), Евгений Филатов честно суетится в роли Шарлеманя. Александр Сулимов предсказуемо хорош в роли Бургомистра-неврастеника (каким, кажется, только и может быть в этой беспроигрышной роли профессиональный актер «с опытом» - с тем, еще советским опытом жизни при Драконе). Шварц велик - и в роли Генриха, сына бургомистра, достойно выглядит Роман Кочержевский, юный подлец (в иной транскрипции - прагматик), тот самый, который «карьерочку делает, крошка».
Торжественный выход Дракона объясняет многое: звероящер появляется из тесного переплетения тел кордебалета (город населяют сплошь плясуны и плясуньи) - томная инопланетная пластика «детей Дюны» смело намекает на некоторые эротические отношения Дракона с горожанами. Эта плотоядность - взаимна.Сергей Мигицко играет роскошествующего фигляра, самодовольного любимца публики, каботина шарлатана и. Менять головы (и - боже упаси -! Образы) - дело хлопотное, здешний Дракон меняет только парики. Он совсем не страшен, цыпочка-лапочка, чудушко-юдушко, какое там! Знаменитый драконий рев - всего лишь несостоявшийся сип (артист широко беззвучно разевает рот - это, собственно, все что он может предложить, режиссер тут ничего не придумал). Летун-хлопотун премило возится с маленькой девчушкой, милостиво командует Эльзе: «Дай лапку!» - И получает протянутую ножку, шалун такой! Сытое сибаритство - и впрямь неотъемлемая черта образа, но вот «второй план», собственно драконий, олицетворенный смертный ужас, - отчего-то ускользает, не дается, не помещается в спектакль. Чем страшен этот Дракон? Тем, что всю капусту поел? Жадины какие.
По-настоящему ужасает Дракон только в лирическую минуту - вместе с партнершей исполняя балетное па-де-де. Вставные номера в спектакле Корионова - образчик кошмара воплощенного, а между тем, именно они и двигают настоящий сюжет спектакля. В ответ на рыцарский вызов на поединок Дракон и хор горожан неожиданно исполняют песню «А пони тоже кони, и он грустит в загоне!» В прихотливо-зловещей манере, подчеркивающей в незамысловатом старом шлягере тайные смыслы (тайна осталась нераскрытой).Непосредственно перед поединком Дракон и Ланцелот уединяются за виолончелью, распевая дуэтом «Если радость на всех одна -! И на всех беда одна» - загадочное «начало прекрасной дружбы», которое прояснится в финале. Но перед ним Дракон еще умрет от инсульта - грохочущая фонограмма и большие белые шары, катящиеся по сцене (худо-бедно «символизирующие» отрубленные драконьи головы) добить его не могли, поэтому на сцене остался артист Мигицко, застывший с открытым ртом и остановившимся взглядом.
Перегруженный нелепостями, глубоко равнодушный к поэтике Шварца, лихорадочно-развлекательный «Дракон» Корионова, тяжело переваливаясь с лапы на лапу три часа, дотащил хвост до финала. А в финале на сцену вышел Ланцелот, признался, что он уже «не тот», схватил Эльзу, поговорил про жалкие души жителей города - и с наслаждением присоединился к местному кордебалету, оплетающему своими лапками нового дракона. Так спектакль, эклектичный и художественно беспомощный, оказался еще и «идеологически выдержанным».
Нет никаких героев. Нечего и трепыхаться. Неважно, что там нес этот парнишка-рыцарь три часа. Мы читали Шварца, мы цитировали Шварца - но это же не значит, что Шварца надо принимать всерьез! Всерьез надо принимать только господина Дракона. И свято верить в то же, во что верит он: прожженные души людей не излечить, не суетитесь, господин рыцарь. Марк Захаров, помнится, не до конца доверял сказке и предостерегал: его Ланцелот на мгновение срывался на диктаторские нотки - но тут же получал стакан воды в лицо. Опасность есть - но никто не отменял ни вечной битвы с драконом, ни последующей «работы хуже вышивания». А без нее - какой «молодой режиссуры» вы требуете от вольного города, если поле в нем засеяно зубами дракона?! Восхищает меня режиссер Корионов. Карьерочку делает, крошка.
Лилия Шитенбург