В подзаголовке «Русской матрицы» Андрея Прикотенко (Театр имени Ленсовета) значится: «драматическая поэма по отечественной мифологии». Хтонь во всех ее величественных и низменных проявлениях ползет здесь изо всех щелей: существа, которых вечно удивленный Иван (Сергей Мигицко) встречает на своем пути, родом из русских народных сказок и былин.
Площадкой для игры и путешествия Ивана в поисках смысла художник Ольга Шаишмелашивили сделала выходящий за пределы сцены помост, по обе стороны которого сидят зрители. Вся динамическая конструкция спектакля и подчинена этой пространственной идее: на помост выбегают, выезжают на гироскутерах и вышагивают красивым строем артисты/хор, которые в целом и являются главной силой действа.
Воинственность и энтузиазм этой русской команды, исполняющей то нежные, то брутальные композиции Ивана Кушнира, мы видим глазами растерянного Ивана. Мигицко вообще выполняет здесь роль сложно устроенного отражателя – текстов ли, написанных самим режиссером в духе Сорокина, выходов отдельных персонажей или аттракционов со звуком. Русского Ивана все пугает – и войны, куда его то и дело ангажируют, и межнациональные конфликты, и атаки женщин. Всего этого Иван не хочет, но протестовать не смеет.
«Русская матрица», во всем ее техническом оснащении, затраченных усилиях, фундаментальном контексте в виде буклета, подана как амбициозный проект. Это первый спектакль Андрея Прикотенко, худрука новосибирского «Старого дома», в Театре Ленсовета, а еще – это первая большая премьера после ухода из театра Юрия Бутусова. Но помимо цехового контекста, мало известного и мало интересного широкой публике, важна именно что идеология спектакля, в финале которого по всему залу плывет проекция огромных старославянских букв. «Матрица» обращена к нам ко всем – и этот вопрос ясен и актуален как никогда. Кто такие русские, важна ли национальная идентичность, можно ли подвергнуть сомнению скрепы и что такое патриотизм сегодня? Однако, сама эстетика спектакля, уровень его громкости, монументальность или сатиричность отдельных персонажей – вроде арийца-Богатыря (Олег Андреев) или женственного Змея (Максим Ханжов) – все это не умножает печаль, связанную с образом русского сознания и его особенностей, но как бы закупоривает саму возможность размышления. Это действительно странно – весь строй спектакля, с прямолинейностью текста, попыткой актуализировать жестокий русский миф, казалось бы, принуждает думать о том, кто мы такие и откуда пришли. Но сам тип коммуникации, формат энергичного шоу, заделан скорее как атака на сознание, а не попытка его разбудить.