Театральный сезон в Ярославле традиционно открылся Волковским фестивалем, проходившим с 17 по 25 сентября. В этом году в нем приняли участие театры из Казани, Ульяновска, Сухума, Москвы и Санкт-Петербурга. Среди представленных спектаклей два - «Иваново детство» Казанского ТЮЗа и «Утиная охота» Театра им. Ленсовета - номинанты «Золотой Маски». В отличие от предыдущего XXII Волковский фестиваль в Ярославле сменил девиз. Теперь вместо «Русская драматургия на языках мира» он звучит как «Русская литература на сцене Первого русского театра». Фестивальная афиша практически полностью состоит из произведений русских классиков - Пушкина, Гоголя, Достоевского, Толстого, и без какой-либо натяжки в этот ряд вписались Вампилов, Богомолов, Бродский, Ахматова.
Открылся фестиваль красочным спектаклем-концертом Волковского театра «От Некрасова до Некрасова» в постановке Валерия Кириллова. Проект создан при поддержке Историко-культурного комплекса «Вятское» и его создателя, лауреата Государственной премии РФ Олега Жарова к 200-летию Н.А. Некрасова, с именем которого прочно связана ярославская земля. Некрасовские стихи по мелодике напоминают русские песни. Органично звучит музыка Игоря Есиповича, написанная в стиле фолк-рока. Многонаселенный спектакль дал возможность полюбоваться на прекрасную вокальную и пластическую подготовку актеров Волковского театра. Лирические хороводы в постановке Елены Соболевой-Пугачевой - «Идет-гудет Зеленый шум» - сменяются ритмичными картинами охоты или тяжкого бурлацкого труда («Покажи мне такую обитель»). Либретто спектакля-концерта, созданное Олегом Грисевичем, представляет собой литературно-драматическую композицию, где в качестве связок между номерами исполнитель роли Некрасова Николай Зуборенко озвучивает хрестоматийные факты из биографии поэта. Выразительные красочные костюмы, световые и снежные эффекты превращают спектакль-концерт в зрелищное шоу (художественное оформление Сергея Шишкова, художник по костюмам Светлана Алексеева).
Афиша XXII Волковского фестиваля дала возможность еще раз обратиться к мыслям классиков русской литературы с вопросами дня сегодняшнего. Но могут ли дать на них ответ произведения века девятнадцатого, да и даже не столь далекого двадцатого?
Авантюрист vs человек разочарованный
Спустя несколько месяцев после развернутой культурной отмены в отношении всего русского, слушаешь звучащие со сцены слова классиков и понимаешь - они бы посмеялись, если бы узнали, что одна или другая сторона пытаются записать их в свой лагерь. Они только за человека, только за те истины, что составляют норму человеческой жизни, безотносительно национальности.
Тема выбора человека, вовлеченного в хаос бунта, прозвучала в спектакле «Капитанская дочка» Ульяновского драматического театра им. И.А Гончарова.
Постановка Олега Липовецкого, художественного руководителя театра «Шалом», представляет собой эпичное зрелище. У Пушкина в небольшой повести история пугачевского бунта - войны, потрясшей государство, - дана через историю частного лица, Петра Гринёва. В инсценировке Инны Гридиной сюжет дополнен развернутыми сценами в лагере бунтовщиков. Одно-два предложения из пушкинского текста драматург разворачивает в драматический конфликт между Пугачевым (Марк Щербаков), Хлопушей (Денис Бухалов), Бородой (Юрий Гогонин). Здесь на глазах зрителя зарождается русский бунт, подобно тому, как закручивается в столб смертельный смерч, который уничтожит всё на своем пути. Ульяновские актеры играют историю про самозванца как личную: на симбирской земле его допрашивали после ареста и держали под стражей в здании, которое находилось на месте драматического театра. В трактовке режиссера не Пугачев объявляет себя царем, он выталкивается, почти назначается на эту роль настоящими руководителями бунта. Он принимает роль, понимая все последствия: либо пан, либо пропал. Здесь зазвучала важная тема притеснений, обид, которые несет действующая власть казакам, башкирцам, казахам. Здесь наглядно складывается общность протестующих людей, впервые раздаются пьянящие слова «воля», «свобода». Отчего же русский бунт вновь и вновь оказывается «бессмысленным и беспощадным»? Отчего же стремление к свободе и признанию человеческого достоинства оборачивается хаосом, насилием, несет гибель?
Действие повести происходит в бескрайних степях, но на протяжении всего спектакля на сцене возвышается огромная металлическая конструкция, которая превращается то в Белогорскую крепость, то в дом Мироновых, то в ставку Пугачева. На сцене множество людей, которые набивают конструкцию, словно пчелы улей, рассыпаются в разные стороны. На поворотном круге маршируют солдаты, снуют девки, казаки, башкирцы. Возникает ощущение густонаселенного муравейника, запертого в железные тиски: маленький гарнизон, где негде укрыться, где все на виду: прогулки и объяснения Петра и Маши Мироновой, где поминутно в жизнь героев вторгаются посторонние люди. Вокруг Гринёва скользким змеем вьется Швабрин (Максим Копылов), нервно потирая руки в поиске новых способов погубить соперника. Несколько затянутое действие компенсировалось энергичным финалом, когда на авансцене стоят главные герои - Пугачев и Гринёв. Оба ждут решения суда. Преступник и убийца приговаривается к смерти. Гринёв, человек чести, не изменивший ни своей любви, ни присяге, оправдан и помилован. Обаяние зла бунтаря-авантюриста оказывается бессильным перед простым человеческим желанием жить, любить, «растить семерых детей».
В следующие дни фестиваля на сцене царила тема разочарованного человека.
«Утиная охота» Санкт-Петербургского театра имени Ленсовета. Тема распада человеческой личности в условиях душной реальности, наверное, будет актуальна всегда, ибо до «царства истины на земле» далеко. Локус вины - причины омертвления души Зилова - может смещаться во внешний мир («эпоха застоя»), либо, как в трактовке режиссера Романа Кочержевского, во внутренний мир героя. Режиссер писал о замысле спектакля: «Однажды ты кожей начинаешь чувствовать, как уходит время, мечешься, хватаешься за воздух, в судорогах пытаешься найти ответы на известные и мучительные вопросы. Тебя охватывает страх, паника. Попадая в эту воронку, ты понимаешь, что опоздал: всё уже сделали старшие, а молодые гонят тебя, их дыхание в спину горячо и убийственно. И тогда воздух начинает сгущаться, дышать становится невозможно, ты начинаешь бежать, не понимая - убегаешь от чего-то или что-то преследуешь...»
Зилов (Виталий Куликов) сам диагностирует причину своей и беды, и вины в письме, которое вслух зачитывает Галина (Лаура Пицхелаури): эгоизм и себялюбие. Герой с мертвой душой разрушает и превращает в прах всё, к чему прикоснется. Вселенная сжимается до размеров квартиры - пространство сцены рассекается белоснежными панелями с огромными окнами, затянутыми тонкой бумагой. (Сценография режиссера Романа Кочержевского.) Бумагу герои рвут, выясняя семейные отношения, за окнами - черное ничто. Бесконечный дождь, помешавший любимой утиной охоте, почти не прекращается на протяжении трех с лишним часов спектакля, напоминая замкнутый и обреченный мир Макондо, под дождем ожидающий своего конца. Вода повсюду - льется сверху через театральные софиты, плещется в трехлитровых банках, водку как воду пьют и разбрызгивают вокруг себя герои в пьяном экстазе, в довершении картины официант Дима периодически ходит по сцене с садовым опылителем, щедро орошая подвесные микрофоны и героев. Действие тянется неспешно, тягуче, с паузами, глубокой и неторопливой подачей подтекста, создавая атмосферу вязкости, безысходности и физически ощутимой тоски, которую не победит даже торжественно принесенное ружье. Иногда неспешный ритм взрывают цитаты из узнаваемых приемов Юрия Бутусова - заводной рок-н-ролл, перестановка многочисленной посуды, шептание в микрофон, замирание в выразительных страдальческих позах, но очень быстро вспышки угасают и тягучий ритм воцаряется снова. Бесконечные монологи впавшего в депрессию офисного работника Зилова вызывают уже не сочувствие, а скорее отстранение, как от навязчивого в своих жалобах неудачника. Однако зрителям бежать некуда - приходится ждать ружья и надеяться на всеразрешительный выстрел, которого так и не случается.
Драма, которой лучше бы не было
Фестиваль набирал обороты, когда пришло трагическое известие о гибели в автокатастрофе художественного руководителя Сергея Пускепалиса и Александра Синицына, водителя, проработавшего в театре 20 лет. Показы фестивальных спектаклей было решено продолжить как знак продолжения дела, которому актер и режиссер Сергей Пускепалис посвятил свою жизнь. Все последующие спектакли начинались с минуты молчания. В фойе зрителей встречал портрет. На нем Сергей Витауто - красивый, сильный, полный жизни человек - улыбался своей мягкой улыбкой, и она трагически не вязалась с траурной лентой, окаймлявшей фотографию. Вечером того же дня в «Игроке» Государственного русского театра драмы имени Ф. Искандера (Сухум) звучал моцартовский «Реквием» в исполнении Хоровой капеллы «Ярославия». Искусство действительно оказалось дольше, чем жизнь.
Спектакль «Игрок» решен как концертное исполнение романа. Автор пьесы Эля Джикирба. Алексей Иванович - учитель в семье Генерала - ведет исповедь о главной страсти своей жизни. В его воспоминаниях оживают диалоги с любимой Полиной (Милана Ломия), соперником французом Де Грие (Рубен Депелян), Генералом (Люпчо Спасов), Бабуленькой Антониной Васильевной (Наталья Папаскири). Режиссер Антон Киселюс решил пространство спектакля лаконично - на пустой сцене без декораций высвечиваются световые столбы, к которым протягивают ладони герои, скупой точечный свет падает на темные фигуры хора, стоящего на заднем плане, инфернальным синим цветом освещается лицо Бабуленьки, захлебывающейся в азарте игры. Гурам Квинициния, исполняющий роль несчастного Алексея Ивановича, с первых же секунд берет напряженный, взвинченный темп. Страсть к Полине, замешанная на мучительной ревности, униженном самолюбии, готовность на любое безумство ради любимой женщины - все это с первых же минут закручивает действие в горячечный, лихорадочный водоворот страстей, которыми живут герои Достоевского. Вихрь игры решен режиссером через пластический образ - люди существуют в круге, их пластика изломана, руки беспорядочно двигаются, словно в бреду. Звучат восторженные лихорадочные выкрики Алексея Ивановича, объясняющего ход своей игры, в них - упоение властью над самой судьбой, слепым случаем - и обрыв, тишина, как падение в пропасть - проигрыш.
Головокружительная в своей наглядности история о том, как смертельный вирус азарта проникает в мозг человека и мгновенно подчиняет себе его волю, блестяще сыграна Натальей Папаскири в одном единственном эпизоде. В начале ироничная, рассудительная, трезво мыслящая московская барыня мгновенно проходит стадии от детского любопытства к рулетке («объясни, как все устроено») до восторга и страсти, упрямства, безудержного желания отыграться - и горького отрезвления разорившегося человека. В небольшой роли Бабуленьки Наталья Папаскири демонстрирует виртуозный класс актерской игры.
В спектакле Антона Киселюса практически все решено через жест, пластику, деталь. Полина в исполнении Миланы Ломия гибкая, манкая красавица, мечется по сцене, стремясь вырваться из замкнутого круга, влечет и отталкивает влюбленного в нее Алексея Ивановича, убивает своим презрением, ломая его жизнь навсегда.
Этот слом Гурам Квинициния играет через угловатую пластику: фигура склоняется к земле, горбится, путается в нищенском пальто, прежде звонкий голос звучит хрипло, теперь в нем не любовь, а желчная ирония, с какой он рассказывает о своей дальнейшей судьбе.
Звуковая партитура спектакля не менее изысканна, чем световое шоу. Когда герои говорят между собой, их голоса звучат так, как обычно в театре. Когда во время их разговора фоном возникает моцартовский «Реквием» в исполнении хоровой капеллы, голоса актеров усиливаются микрофонами, приобретая глубину и звучность, и сливаются с музыкой, как отдельные партии в общей партитуре. Лаконичность и выразительность формы при подлинности актерского существования выделяют спектакль сухумского театра в фестивальной афише.
Война vs свет Рождества
Афиша XXII Волковского фестиваля оказалась щедра на моноспектакли: «Иосиф Бродский. Anno Domini» Владимира Кошевого, «Гоголь против Гоголя» Евгения Воскресенского и «13 вопросов к Ахматовой» Юлии Рутберг.
«Каждый год к Рождеству я стараюсь написать стихотворение для того, чтобы поздравить Иисуса Христа с днем рождения», - писал Иосиф Бродский. В моноспектакле Владимира Кошевого в постановке Михаила Алексеева звучит исповедь Поэта, который кожей ощущает кричащие противоречия мира, его красоту и несовершенство. Философские стихи Бродского Владимир Кошевой читает необыкновенно выразительно: в его голосе звучат страсть и ирония, нежность и горечь. Жизнь, год за годом осмысляемая под светом Рождества, светом Спасения, которое оставляет ощущение надежды, ясной и пронзительной, как чистый звук трубы, звучащий в спектакле. (Музыкант Кирилл Солдатов).
«Так бывает в дни войны - есть минуты тишины». «Иваново детство» Казанского ТЮЗа - тихий спектакль. В нем нет грома победных фанфар, военных маршей, даже громких выкриков. Перед началом спектакля в записи прозвучало обращение режиссера Антона Федорова к зрителям с просьбой «соблюдать тишину, так важную для нас, создателей спектакля». Умело подзвученные голоса актеров произносят текст под сурдинку, как тихий доверительный разговор. И действительно, это ожившая память старшего лейтенанта Гальцева (Ильнур Гарифуллин), который снова и снова мучительно возвращается к мыслям о мальчике, чье детство дотла сгорело в страшной войне.
По форме это эксперимент взаимодействия языков нескольких искусств - кинематографа, драматического и кукольного театров, литературы. Спектакль представляет собой театральное переосмысление фильма Андрея Тарковского «Иваново детство»: на плоскость декорации проецируются фрагменты фильма, возникают кадры из «Зеркала», мать Ивана (Полина Малых) повторяет словно сошедшую с экрана героиню Маргариты Тереховой. Сам же главный герой - двенадцатилетний разведчик Иван - оказывается куклой в рост мальчика, которую сопровождают два актера в военной форме. Его голос звучит в исполнении Нияза Зиннатуллина, но живой человек ни разу не прикасается к кукле, как душа не может вернуться в умершее тело. Все действие - сюрреалистическая смесь снов Ивана, в которых он встречается и разговаривает с погибшей матерью, летает над сгоревшим домом, погружается в зыбкий туман над рекой, и реальных встреч Гальцева с мальчиком. Глубоко убежденный в том, что детство и война несовместимы, Гальцев мучительно ищет ответ на вопрос, можно ли было спасти Ивана, можно ли было что-то противопоставить его разрушающему стремлению отомстить. Звучат скупые фразы о прошлом Ивана - отец-пограничник погиб, мать тоже, полуторагодовалую сестру убили у него на руках. «Ты знаешь, что такое Треблинка?» - спрашивает Иван в ответ на очередную попытку Гальцева убедить его уехать в тыл.
Взрослые еще могут найти в себе силы что-то противопоставить выжигающему душу адскому мороку. Ребенок - нет. Как писал Тарковский, Иван - «это ребенок, снедаемый страстью взрослого. Он потерял детство на войне и погиб, потому что жил как взрослый». Весь спектакль - это пронзительное антивоенное высказывание, обращенное прежде всего к совсем молодым людям, еще только вступающим в жизнь.
Тему войны как уничтожения всех норм человеческой жизни, разрушения человеческой души развернул спектакль «Война и мир» по роману Льва Толстого Вахтанговского театра.
Иван в спектакле Антона Федорова - человек войны, который не может больше жить ценностями мирной человеческой жизни. Сходен с ним Андрей Болконский (Виктор Добронравов) в спектакле Римаса Туминаса. Князь Андрей держится преувеличенно прямо, лицо его напоминает холодную маску. Он не допускает ни нежности, ни любви ни к себе, ни самому себе. При этом интуитивно тянется к женщине, для которой любить то же, что дышать воздухом, самоотверженной, пылкой в проявлениях чувств. Случайно или нет - они даже внешне похожи - маленькая княгиня Лиза (Мария Бердинских) и Наташа (Ксения Трейстер). Обе невысокие, темноволосые, порывистые в движениях. Но князь Андрей вольно или невольно делает всё, чтобы избежать свадьбы, даже сделав предложение. Способен ли он любить сам? Только на войне он жесток и естествен, только там он находится в своей стихии. И тем пронзительнее звучат редкие мгновения, когда металлический голос перехватывает от прорывающихся слез, или видишь его неловкий жест, которым князь вытирает глаза, отворачиваясь от Пьера. Парадоксально, но в спектакле именно смерть оказывается той дверью, за которой Болконскому открывается способность любить, прощать, просить прощения самому - в последнюю предсмертную минуту.
«Война и мир» Театра им. Евгения Вахтангова - грандиозная эпопея, показанная лаконично и выразительно. В романе - масштабные битвы народов, сожжение Москвы, нашествие наполеоновских войск, разорение мирных семей, а в спектакле нет ни одной массовой, батальной сцены: всё показано через человека, только через слом его состояний, через метания, гибель, возрождение. Отсюда абсолютная пустота на сцене, герои двигаются на фоне огромной серой стены. Она то надвигается на них, зажимая в тиски рока, то уходит вглубь, открывая пространство сцены (сценография Адомаса Яцовскиса). И тогда в упоительном вальсе кружится юная Наташа - сначала одна, через несколько мгновений в паре с Болконским. В том же вальсе она отчаянно закружится одна, закрыв мертвого Андрея шинелью. Неистовое кружение резко оборвет княжна Марья (Екатерина Крамзина), обняв Наташу за плечи. Две скорбные женские фигуры замирают в общем горе.
Пластика вахтанговцев выразительна не менее, чем звучная речь. Детские игры Наташи, Николая (Юрий Цокуров), Сони (Мария Волкова) нарушают чинный разговор графини Ростовой (Ирина Купченко) с Друбецкой (Мария Шастина). В вихре игры дети бегут, танцуют, раскрывая огромное белое полотнище, вслед за ними, помахивая в танце платочком, семенит простодушный граф Ростов (Сергей Маковецкий). Но не комета ли это вторглась в детский радостный мир, знаменуя неотвратимость будущего кровопролития?
И звонкоголосый мальчик Николенька Ростов, играющий в войну и в свое гусарство как в лихое приключение с трубой, саблей и мундиром, после Бородинского сражения оказывается один, истерзанный. Он поднимает штыком и раскладывает вокруг себя пустые шинели, как трупы, и говорит, ужасаясь, как сражались, убивали и умирали люди.
Три истории героев Андрея, Наташи, Пьера вынесены в сюжет. Искания, путь - всё это слова по смыслу сходные. Режиссер умеет найти точную вещественную метафору философскому понятию. В «Евгении Онегине» - разорванное письмо Татьяны, бережно спрятанное в рамку, или баян на груди Ольги, извлекающий простодушную мелодию. В «Войне и мире» Пьер (Павел Попов) ходит с огромным дорожным рюкзаком за спиной. В начале он комичный простак, наивный и многословный. Но, сталкиваясь с ложью Элен (Яна Соболевская) и Анатоля (Владимир Логвинов), он обнаруживает жар негодования и стремление покарать зло. Фактически, в спектакле именно Пьер становится главным героем истории: он произносит то, что открывается ему после хождения по мукам: «война - преступление против жизни, а жизнь это и есть Бог», «а они хотят запереть мою бессмертную душу в дощатый балаган». И любой человек интуитивно отделит ложь, льющуюся из внешнего мира, от правды, сознаваемой в глубине души и высказанной со сцены в спектакле вахтанговцев. Поэтому едва закрывается занавес, люди встают в едином порыве и аплодируют. Везде, где бы ни показывали спектакль - в Благовещенске, в Ясной Поляне, Ярославле, Москве.
Зачем же мы из дня сегодняшнего обращаемся к классикам? Может быть, для того чтобы они, даже методом от противного, напомнили нам, сбившим нравственные ориентиры, что «жизнь - это Бог»?
Гиршон Светлана
