Юрий Бутусов, главный режиссер Театра имени Ленсовета, вышел на подмостки родного театра в монодраме «Мама» Аси Волошиной. 55-летний мужчина, один из самых успешных театральных режиссеров России, пропустил через себя изъяснения женщины «с трудной судьбой».
На пустой сцене только стул и столик с кружкой. Нет сценического света, даже освещение в зале не выключается. «Мама» в исполнении Бутусова — по сути, читка. Сегодня популярен странный формат режиссированной читки, и постановщики из кожи вон лезут, чтобы удивить публику своей трактовкой, отчего воспринять текст «как он есть» невозможно. Бутусов же ставит задачей скорее преподнесение текста. Читает под сурдинку, не торопясь, почти не отрывая глаза от бумаги.
Когда-то давно мать героини, умирая от рака, написала дочери почти три десятка писем: по письму на день рождения. И вот сегодня, встречая свое 28-летие (а мама умерла именно в этом возрасте), Оля распечатывает последнее послание. Но перед этим моментом вся ее жизнь проносится перед глазами.
Быть может, кого-то удивляет странный стык: Бутусов-исполнитель и монолог от лица 28-летней краснодарки, юность которой пришлась на нулевые. Но в название пьесы вынесено универсальное, имеющее отношение ко всем слово. Образ мамы у каждого свой, и кто останется к нему равнодушным? И правда, мысленные обращения героини пьесы Оли к маме — самое трепетное, что в этом тексте есть.
Однако чем дальше, тем яснее: для драматурга мама — только повод, не раскрывающий содержания пьесы, огранка другого сюжета. Автору куда важнее позволить своей героине рассказать о себе любимой. Рассказать многословно, инфантильно, отчего пьеса кажется собраньем цитат из девичьего дневника. «И я чувствую, как ему больно от того, что он чувствует, что мне больно из-за того, что я чувствую, что ему больно». Сказано без иронического остранения, и сложно поверить, что Оле 28 лет.
У спектакля есть подзаголовок — «Акция Юрия Бутусова». Признаться, увлеченность Юрия Николаевича «пьесой-акцией» разделить не так просто. Но Бутусов открыт ее простодушной лексике и интонации с подкупающей, почти детской доверчивостью. Он читает текст прочувствованно, пропуская через себя, при этом не «вживаясь», а иногда даже недоуменно оценивая умозаключения героини — например, относительно сильного пола. Мужской взгляд «подсушивает» мелодраматичность, но одновременно и демонстрирует нам Бутусова незащищенным, уязвимым, трогательным.
Очевидна обостряющаяся потребность современных режиссеров появляться на подмостках в собственных спектаклях. С одной стороны, тем самым они посягают на актерский хлеб. А с другой — если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам. Кто, как не режиссер, способен адекватнейшим образом донести до зрителя свое видение истории, сюжета, спектакля?
Можно вспомнить Константина Богомолова в «Князе», можно — Александра Галибина в питерском спектакле «Анне. Трагедия». Да что далеко ходить — тот же Бутусов уже несколько лет играет в своей сложносочиненной «Чайке» в «Сатириконе». Хотя и открещивается от актерских амбиций. В недавнем интервью «Известиям» он прокомментировал свои выходы в массовке спектакля «Макбет. Кино»: «…Это так, баловство. Я же не артист...». Тем не менее режиссер снова и снова предлагает зрителям самостоятельно решить, артист он или нет.