Каждая постановка Юрия Бутусова открывает миры, которые одних зрителей увлекают, других, напротив, отталкивают с первых минут. В этих мирах его герои, одинокие и трагичные, бродят в пределах литературной основы спектакля, потерявшись, идут дальше – в пространство ассоциаций и снов. В театре Бутусова метафора вылетает из сюжета, возвращается и рождает новые образы. «Сон об осени» по пьесе норвежского абсурдиста Юна Фосса самим названием словно свидетельствует о предрешенности появления в Театре имени Ленсовета. Стилистика сна, переполненная загадочными символами, требующими особых толкований, становится главным смыслом спектакля. Сон в итоге оказывается летаргическим.
Что такое смерть? Страшное слово, от которого становится не по себе, причем сразу – не надо даже вдумываться в смысл или контекст. Просто холодно и страшно. Хочется отмахнуться, перевернуть страницу и пойти дальше. В спектакле «Сон об осени» Бутусов сознательно погружает зрителя в смыслы слова «смерть»… или «жизнь»? Границы стерты.
Впрочем, докопаться до смысла – это значит, по Бутусову, ощутить боль, перестрадать, пере-жить, стать голым чувством, нервом, импульсом безымянной души.
Герои спектакля – абстрактные. Он (Виталий Куликов) и Она (Ольга Муравицкая). Они – подопытные в искусной режиссерской лаборатории, выращивающей, синтезирующей тайны жизни.
Они говорят о своей прошлой, но так и не ушедшей окончательно любви, пытаясь то ли возродить ее, то ли защититься ею, как щитом, от смерти. Да вот только эти попытки изначально обречены на провал: место действия – кладбище, они встретились уже в конце пути. И пусть в сценической версии изначально кладбище выглядит не так уж пугающе – белая круглая сцена-постамент, обрамленная маленькими лампочками, скорее напоминает летнюю уличную эстраду. Но постепенно ее заставляют огромными грубыми крестами и засыпают землей. И совершается переход от внешне размеренного, спокойного жизненного ритма к бешеному вихрю смерти. Будто героев закручивает, притягивает и поглощает гигантская воронка, которую они и не замечают.
Он и Она когда-то любили друг друга. Говоря о своем прошлом, они бесконечно ходят по кругу. Скорости растут, и они, путаясь в воспоминаниях, возникающих, точно фантомы, превращаются в элементы, частицы вечного движения. Вот они несутся по кругу, падают, снова бегут, снова падают и замирают. Безумства сменяет статика, а статику – чуть ли не агония. Он и Она (нельзя сказать Они – эти герои хоть и рядом, но не вместе) сгорают от желания любить и от осознания несбыточности любви. Их чувства умирают, опустошая их, и они умирают вслед за ними. Поодиночке, каждый со своей пустотой.
Бутусовская форма спектакля, в которой сюжетная линия окутана сценами-ассоциациями, сценами-флешбэками, сценами-образами и сценами-метафорами, в этот раз особенно точно дает ощущение пугающей невесомости – грани жизни и смерти. Многое становится похожим на символическое, нарочито знаковое, почти обрядовое «шаманство»: осыпание землей, белый мел, который огромным облаком заполняет сцену, взрыв воздушных шаров, наполненных водой… все это создает завесу, «шаманский круг», окончательно ограждая героев друг от друга и от реальной жизни.
В этом мире нет ничего равного себе, физического, предметного, устойчивого. Ничего, за что можно удержаться. Они цепляются за людей из своего прошлого и настоящего, пытаясь то ли воскресить их, то ли найти их в жизни. На сцене возникают целые вереницы образов – Мать и Жена героя (в исполнении Лауры Пицхелаури), его Отец и Сын (Сергей Волков). Женские персонажи восседают на высокой стремянке, мужские вышагивают на ходулях – они где-то далеко, настолько далеко, что до них не дотянуться и не докричаться.
Своей инфернальностью и странной силой эти фантомы втаптывают героев в какой-то условный «низ» и не оставляют им шанса подняться. В финале сверху сыпятся черные воздушные шары, а с пола такие же шары поднимаются вверх. Небо и земля меняются местами, как жизнь и смерть. Нет начала и нет конца. Есть безысходность.
Конечно, не в смерти главного героя тут дело. Тут умирают чувства, умирают воспоминания, умирает любовь. И только потом умирает человек. И остановить этот процесс не получится, удержать – нельзя, вернуть – невозможно. Неизбежность не может быть предметом анализа. Не может быть ни для кого, кроме Юрия Бутусова. Он анализирует даже то, что нам не принадлежит, заключено в иных пределах. Но, возможно, его странный, философский, красивый Театр имеет доступ туда?
Автор: Яна Чичина
