«LIEBE. Schiller». Сочинение по пьесе Фридриха Шиллера «Разбойники».
Учебный театр ГИТИСа.
Режиссер Юрий Бутусов.
В темноте едва угадываются стройные силуэты пяти красавиц — черные платья в пол, каблуки, роскошные прически. Девушки медленно садятся на стулья, призывно оголяются, но в считанные секунды от эротического напряжения на сцене не остается и следа. Красотки переменили вечерние наряды на джинсы, пиджаки, рубашки и мужские ботинки, они превратились в андрогинов. И это стало главным сценическим фокусом Бутусова, странным решением спектакля.
В «LIEBE» нет декораций, только глухой черный кабинет и в центре задника поблескивает зеркало, составленное из криво соединенных квадратных фрагментов. Спектакль вообще лишен всего чрезмерного. От тяжеловесной романтической драмы Шиллера периода «Бури и натиска» здесь остались лишь обозначенные темы соперничества, предательства, любви. Но переживать эти вполне человеческие страсти будут существа бесполые. И как переживать! Они сумеют так искренне любить, так смело бороться за место под солнцем, так страстно заниматься любовью, хранить верность, хитроумно убивать… И вот уже мелодраматическая, на первый взгляд, история в таком сценическом решении распадается на несколько трагедийных сюжетов, грозит катастрофой.
Роли за актрисами в «LIEBE. Schiller» закреплены условно. У каждой есть основная тема — Франц у Натальи Ушаковой, Карл у Евгении Громовой, восхитительный в своей жалкости старик Моор у Веры Панфиловой. Роскошную жрицу любви (она же еще и смерть) сыграет Юлия Соломатина, а чудаковатого очкарика Шпигельберга — Полина Пушкарук. Однако каждая из актрис ненадолго окажется еще и Амалией — дерзкой, чувственной, преданно любящей, роковой, изворотливой и нежной.
Наталья Ушакова (Франц) и Вера Панфилова (Старик Моор).
Фото — архив театра.
Эти бесконечные превращения в «LIEBE. Schiller» страшны и притягательны. Они и ломают шиллеровский сюжет о братском соперничестве, заново выстраивая гораздо более объемный, полный боли, амбиций, несправедливости мир бесполых бутусовских разбойниц. Каждая из них подвержена странным, не поддающимся логике метаморфозам.
В этом спектакле нет травестии. Женщины не изображают мужчин, не пытаются воспроизвести их походки и голоса. Органично и просто актрисы воплотят странную мутацию изначально женской природы: отец станет матерью, сын — дочерью и отцеубийцей, старик — ребенком и роковой красоткой, затем карьеристом и предателем.
Граф Моор Веры Панфиловой — жалкое существо, скованное болью. Каждое движение этого старика — тяжелая победа над немощью, попытка отступить от подбирающейся смерти. В сцене, где Моор узнает о предательстве сына, его буквально разбивает паралич. Руки немеют и перестают слушаться. Тело сводит судорогой. Старик бьется в конвульсиях, пытаясь ухватиться за воздух сведенными параличом руками. Но смерть уже здесь, в самом воздухе — из ладоней Моора сыпется то ли пыль, то ли прах, облаком оседая на голову и плечи старика.
Юлия Соломатина (Амалия, Смерть).
Фото — архив театра.
Обряд погребения исполнит любимый сын Моора Карл. Он снимет с покойного мешковатый костюм, сотрет с лица старческий грим. Так через смерть будет явлена очередная метаморфоза. Старик окажется юной девушкой, а груда одежды — завернутым в пеленки младенцем, прижатым к ее груди. Едва явившись, этот образ матери растворится в темноте. Но в финале именно она обратится в давшую обет любви, преданную Амалию, которая распознает под маской незнакомца любимого Карла и оборвет долгую разлуку страстным поцелуем.
По-настоящему грандиозно в спектакле сделан образ Франца. То, как виртуозно красавице Наталье Ушаковой удается играть гундосого, отвратительного самому себе, угловатого подростка с врожденным комплексом неполноценности, — поражает воображение. Кажется, Ушакова без стеснения играет все то, что близко ей самой — выпускнице мастерской, молодой актрисе, стоящей на пороге новой жизни. Почему не я первый? Почему не я единственный? Почему к славе нужно карабкаться по позорному столбу соперничества? Что есть Бог? И почему по-настоящему любить так больно? Это самоотверженное перевоплощение достойно продолжает ряд других женских образов — Шен Те Александры Урсуляк и Нины Заречной Агриппины Стекловой.
Как Юрий Бутусов добивается от своих актрис такой правдивости, остается тайной. Одно очевидно: за ними стоит не режиссер Бутусов, но взъерошенный, возбужденный, охваченный поиском своей актрисы Бутусов-Треплев из сатириконовской «Чайки». С небольшими оговорками эти спектакли Юрия Николаевича можно соединить в любопытную трилогию о новом времени, в котором привычный миропорядок заменился хаосом.
Наталья Ушакова (Франц).
Фото — архив театра.
«Хилый век кастратов… В ваших чреслах иссякла сила» — с такого приговора Карла Моора начнется спектакль. Старший брат в исполнении Евгении Громовой — умный, сильный, рассудительный и серьезный малый. Громова играет его с колоссальной внутренней собранностью. Она — герой и воин. Но трагизм в том, что ее времени герои не нужны. «Я хочу, чтобы ваш бог убил меня», — прокричит неспособный молиться Франц. «А может, здесь нужны другие боги? Иль вовсе без богов?» — сорвется в истерику андрогин из другого спектакля Юрия Бутусова. Неслучайно «LIEBE. Schiller» по степени напряжения, актерской самоотдаче и кругу вопросов, обращенных к миру, кажется логичным продолжением «Доброго человека из Сезуана», его страшным послесловием, его трагическим эпилогом.
